Животные с «длинным детством», как правило, являются ещё и животными социальными. Думаю, не стоит останавливаться на описании преимуществ, которые даёт социальность для выживания вида, в силу их известности. В контексте разговора об эволюции разума, в социальности наиболее интересно то, что она подразумевает развитые системы коммуникаций между особями. И чем сложнее социальность вида, тем более сложны эти системы коммуникаций. Коммуникация требует, естественным образом, развития коммуникативного поведения, в задачу которого входит подача коммуникационного сигнала, опознание сигнала, и адекватная реакция на сигнал. Системы сигналов могут быть очень разными, в зависимости от того, на восприятие какими органами чувств они рассчитаны. Химические сигналы (феромоны), воспринимаемые органами обоняния, различные сигналы, воспринимаемые органами зрения – цветовые, язык поз, мимика. Тактильные сигналы, и, наконец, акустические сигналы, воспринимаемые органами слуха. В эволюции коммуникативного поведения прослеживается тот же порядок, что и в эволюции поведения вообще – сначала выработка «языка коммуникаций» происходит в процессе эволюции, и этот язык жёстко закреплён на генетическом уровне. Такие сигналы существуют, похоже, в неизменном виде очень долго, порой, даже дольше времени существования конкретного вида, передаваясь новым видам в процессе эволюции по «эволюционному древу». Интересно, что «языки» различного типа часто дублируются. То есть, животное одновременно подаёт сигнал одного и того же смысла по разным «каналам». К примеру – акустическому и оптическому (звук и поза), тактильному и акустическому, и тому подобное. На этом месте нужно заложить «закладочку» - этот факт ещё пригодится в дальнейшем!
У довольно многих наиболее развитых в своих таксонах животных имеется и приобретаемая часть коммуникативного поведения. Это некие отклонения от врождённых сигналов, либо совершенно новые сигналы, которые возникают в популяциях данного вида и передаются вновь рождённым особям уже не генетическим наследованием, а в процессе подражания и обучения. Это возможно как раз благодаря тому, что врождённое поведение у высокоразвитых видов не столь жёсткое, и требует после рождения особи конкретизации и «заполнения» неопределённостей. А вот возникают такие сигналы внутри «взрослой» части популяции совершенно случайно по схеме выработки «условного рефлекса» и его закрепления в случае, если усложнившееся поведение приводит к успеху. Способствует выработке таких условных рефлексов и приобретаемого коммуникационного поведения в целом именно «многоканальность» подачи сигнала не в последнюю очередь (наша закладочка выше). Скажем, животное подаёт другому животному некий сигнал позой. И одновременно подаёт звуковой сигнал. Может быть – несколько отличный от врождённого, может быть – совершенно новый. Случайно. Смысл сигнала всё равно остаётся понятным, благодаря дублированности позой, а вот «ошибка» вполне может стать «маркером» данной конкретной ситуации, в связи с которой был подан сигнал. В случае закрепления ассоциативной связи между зрительным и слуховым анализатором новый сигнал позволяет более точно передавать смысл сообщения, «язык» становится информативнее. И это только самая простейшая из возможных схем спонтанной выработки условных рефлексов в области коммуникативного поведения, примитивного (пока) ЯЗЫКА.
Если в эволюции живого возникает и развивается нечто новое, бесспорно, это означает то, что данная «инновация» повышает шансы особи, популяции, вида на выживание. Как повышает эти шансы появление приобретаемой части коммуникативного поведения, языка? Во-первых – тот момент, о котором я не раз уже говорил выше – точная «подгонка» врождённого поведения» к условиям среды после рождения особи за счёт заполнения «неопределённостей. Это изначальный смысл появления самих «неопределённостей» в генетически определяемых программах поведения. Но, развившись в процессе эволюции, одна из частей приобретаемого поведения, а именно КОММУНИКАТИВНОЕ поведение породило и второе, куда более грандиозное явление – совершенно новый «носитель» для эволюции информации. Носитель, который обеспечил увеличение скорости эволюции небольшого числа видов на много порядков и парадоксальным образом вывел сами процессы эволюции за пределы особи. За этими пределами есть нечто, что, с одной стороны, сами особи и продуцируют, а с другой, что после биологического рождения «достраивает» самих особей этих видов, ретранслируя в их мозг ЧАСТЬ того, что они произвели за время своей видовой истории. Называется этот новый носитель информации и среда её эволюционирования – КУЛЬТУРА. Но об этом будет отдельный и подробный разговор, а пока вернёмся к приобретаемому коммуникационному поведению.
Каков вообще порядок развития от простых коммуникационных сигналов до человеческого языка, так называемой «членораздельной речи»? Самые первые сигналы, которые появляются у живых существ, это сигналы о их собственном состоянии (сюда относятся и химические сигналы, в частности, хоть они системно и отделены от всех остальных типов сигнализации). И опять же – наибольшего развития сигналы этого типа достигают у видов, которым присуща забота о потомстве, как сигналы о состоянии детёнышей, в первую очередь. Следующая группа сигналов, это сигналы, которыми особь сообщает другим особям о изменениях состояния СРЕДЫ. О найденной пище, возникшей опасности, и т.п. Затем – сигналы, координирующие совместные действия по время охоты, добычи пищи, обороне детёнышей, социальных взаимодействиях. Следующая группа сигналов – уточняющая сигналы всех предыдущих групп. Какая пища? Какая опасность? Вот где-то здесь уже и проходит максимум, до которого развиваются языки животных (во всяком случае, ныне живущих). Дальнейшее развитие языка – всё большее количество уточняющих сигналов – «слов», выработка понятий, логических схем построения сообщений – фраз из отдельных сигналов и тому подобное, происходит уже под знаком сапиентации у некоторых видов гоминид, из которых на сей день выжил только один. Ну, возможно – два, если учитывать последние прелюбопытные сообщения о койсанских народах. Почему другие виды не могут продвинуться (пока?) в развитии языка? Во-первых – перенимать приобретаемое поведение (обучаться) по схеме образования условных рефлексов очень долго. Потому во взрослой жизни животные могут обучиться весьма и весьма ограниченному количеству сигналов, которых категорически недостаточно для формирования хоть сколь ни будь похожей на человеческий язык системы.
Во-вторых, импринтингоподобное состояние мозга, при котором только и происходит «быстрое» запечатление приобретаемой части коммуникационного поведения у всех, кроме человека, очень скоротечно.
И только у ограниченной группы гоминид некая таинственная мутация (серия мутаций) привели к
возможности развития полноценного языка. При этом, я думаю, не правы антропологи, связывающие
появление членораздельной речи в обязательном порядке с появлением антропоморфной гортани и других органических элементов звуковоспроизведения. Вспомните – выше, когда мы говорили о развитии
прямохождения, я уже отмечал, что если какое-то новое поведение быстро и существенно повышает шансы популяции на выживание, оно вполне может возникнуть, когда для него есть хоть какая-то физическая возможность. При этом совсем не обязательно органы – исполнители поведения должны быть совершенными. Думаю, и с речью было так же – она появилась даже до возникновения технологий изготовления каменных орудий. У кого конкретно – у австралопитеков, у эректуса или каких то других гоминид – вряд ли станет кода ни будь ясно окончательно. В этой связи с огромным удовольствием целиком процитирую небольшое сообщение, подтверждающее высказанные выше мысли: «Ученые из Франции и США обнаружили, что гвинейские павианы (Papio papio) используют похожие на человеческие гласные звуки. Из этого следует, что базовые элементы разговорного языка, общие для высокоразвитых приматов, возникли около 25 миллионов лет назад. Соответствующее исследование опубликовано в журнале PLoS ONE, кратко о нем сообщает издание Science News.
Больше всего зафиксированные специалистами звуки, производимые Papio papio, напоминают человеческие [у], [о], [э], [а] и [й]. Сходство звуков у гвинейских павианов и человека, по мнению ученых, указывает на общность происхождения
Биолог Филипп Хайтович о том, как функционирует мозг человека и чем мы отличаемся от обезьян
На вокализацию, как установили специалисты, влияет не форма гортани приматов, а строение их языка. У гвинейских павианов и человека форма и пропорции мышц непарного выроста дна ротовой полости похожи друг на друга.
Согласно альтернативной точке зрения, человеческая речь появилась примерно 70-100 тысяч лет назад, что связано с эволюцией гортани. Новое исследование показывает, что, кроме Homo sapiens, по крайней мере Papio papio имеют необходимые анатомические возможности для вокализации, а первые зачатки речи возникли примерно 25 миллионов лет назад, когда павианы и человек имели общего предка.»
https://lenta.ru/news/2017/01/12/baboon/
Даже если бы не это замечательное открытие, никаких органических препятствий для появления языка, если для этого существуют нейрофизиологические возможности, я не вижу. Просто мы привыкли рассматривать полноценный язык именно в той форме, в какой он существует у нас. Но членораздельная речь вполне может быть и жестовой, и мимической, и даже в акустическом виде отдельные «слова» могут вполне кодироваться иным способом звукоизвлечения, к примеру - свистом, что частично имеется в койсанских языках.
Повторю ещё раз – главное, чтобы для развития языка была нейрофизиологическая почва. А это наш «любимый» импринтинговый период. То есть, некий период в постнатальном развитии мозга, когда происходит бурный, самопроизвольный (запрограммированный генетически) рост аксонов и образование синапсов в некоторых особых отделах мозга.
Крайне интересно, что совсем недавно (с 2007 г.) в СТВОЛЕ головного мозга был открыт процесс, на первый взгляд, казалось бы, обратный тому, что происходит в коре больших полушарий – бурному росту аксонов и образованию синапсов. Называется он СИНАПТИЧЕСКИЙ ПРУНИНГ. Цитата из «Википедии»: «Синаптический прунинг («нейрональный прунинг», англ. Synaptic pruning) — сокращение числа синапсов или нейронов для повышения эффективности нейросети, удаления избыточных связей.»
В данном случае мы имеем иной ( до противоположности) процесс, но с тем же результатом! Удаляются связи, которые не возникали в ходе обучения, а были врождёнными! Мало того, этих связей в некоторых отделах мозга маленьких детей оказалось гораздо больше, чем в мозгу взрослых людей! И ни где ни будь, а именно в ядре таламуса их у новорождённых на 41% больше, чем у взрослых! Так вот, во время нейронного прунинга лишние связи и распадаются. Чем так интересен в этой связи именно таламус? Тем, что это область головного мозга, отвечающая за перераспределение информации от органов чувств, за исключением обоняния, к коре головного мозга. В таламусе можно выделить четыре основных ядра: группа нейронов, перераспределяющая зрительную информацию; ядро, перераспределяющее слуховую информацию; ядро, перераспределяющее тактильную информацию и ядро, перераспределяющее чувство равновесия и баланса.
После того как информация о каком-либо ощущении поступила в ядро таламуса, там происходит её первичная обработка, то есть впервые осознаётся температура, зрительный образ и т. д. В таламусе ребёнка УЖЕ существует огромное количество нейронных связей в ядрах и между ядрами. Поначалу информационный мир ребёнка представляет собой ослепительную какофонию из всех ощущений связанных со всеми. У некоторых взрослых это сохраняется в форме синестезий (видение звука, слышание цвета). Вот на эти врождённые связи и «пишется» действительно значимая информация. И не путём создания связей, как при образовании условных рефлексов во взрослой жизни – а наоборот! Уже имеющиеся связи становятся УСТОЙЧИВЫМИ, если они значимы и формируют адекватное поведение. Скорее всего, именно «базовое поведение», ведь таламус относится к стволу мозга. Очень древней структуре. А рост мозга после рождения мозга – это рост аксонов, образование синапсов в КОРЕ БОЛЬШИХ ПОЛУШАРИЙ. Только на первый взгляд процессы в коре мозга новорождённого и в таламусе кажутся противоположными, повторюсь. Их результат сходен – «автоматическое» закрепление мозгом неких очень важных для особи нейронных связей. В случае импринтинга – на фоне бурного роста нервных клеток, в случае прунинга – на фоне разрушения избыточных, ведь суть прунинга и состоит в том, что после того, как «нужные» связи станут устойчивыми в силу частого «использования», лишние связи уничтожаются в процессе аутофагии. В случае, если механизм синаптического прунинга нарушен, возникает такое известное психическое расстройство, как аутизм. Это было показано в исследовании ученых Медицинского центра Колумбийского университета (Columbia University Medical Center) в Нью-Йорке. https://sites.google.com/site/avameidinru/Home/sensory-processing-disordres-spd/zdorove-i-sensornye-problemy/nejronney-svazi-pri-autizme