После ремонта кабинет следователя Махоркина выглядел официальным и представительным. Помимо свежей отделки стен, на свалку отправили и старую мебель. Со вчерашнего дня вместо двухтумбового стола шестидесятых годов, который выглядел громоздким и угрюмым, красовался лёгкий однотумбовый светло-коричневого цвета, будто специально подобранный в тон обоям. На месте жёсткого деревянного стула стояло оббитое мягкой серой тканью кресло. В углу разместился двустворчатый шкаф, в котором Лена Рязанцева аккуратно расставила всю, по её мнению, необходимую для работы литературу. Внутренний объём быстро заполнился различными справочниками, кодексами и телефонными книгами. Здесь же, в красивой малахитового цвета обложке, стоял словарь русского языка Ожегова. Книгу Лена вручила начальнику в качестве презента, взяв её из собственной домашней библиотеки.
— А словарь зачем? — удивился следователь.
— А затем. Все документы должны оформляться на безупречно правильном языке, — отчеканила помощница и выдвинула книгу с красивым золотым теснением вперёд, — ну и вообще, просто красиво смотрится.
— Вы, действительно, думаете, что нам при составлении процессуальных документов могут понадобиться слова — ежели, радеть, ретиво? — заглянув в толстую книгу, насмешливо спросил Махоркин.
— А вдруг? — Лена отобрала словарь и вернула его на прежнее место.
К окну, где обычно стоял стул, из соседнего кабинета был перенесён лёгкий компьютерный столик, который теперь служил постоянным рабочим местом Елены Рязанцевой. Переехать в его кабинет Махоркин предложил сам, на что помощница, не раздумывая, согласилась.
— Чего уж вам тесниться сиротливо на стульчике. Всё равно пропадаете у меня в кабинете целыми днями, не выгонишь, — изображая недовольство, пошутил Махоркин.
— Очень надо, — парировала помощница и в тот же день переехала.
Консервативный по природе Александр Васильевич не сразу привык к новому облику кабинета и, сперва, даже выразил неудовольствие.
— Как будто я не у себя, — поделился он своими ощущениями с помощницей.
— Ничего, привыкнете. Зато, в кабинете стало светлее, даже дышится по-другому. Мне нравится, — Лена подёргала за верёвочки оконные жалюзи, — люблю, когда всё меняется.
По случаю обновления кабинета и своего переезда неугомонная помощница пригласила всех сотрудников на чай, спросив предварительно разрешение у шефа. Махоркин решил реабилитироваться и великодушно дал своё согласие:
— Ладно, только пусть с подарками приходят.
На следующий день почти весь штат Следственного отдела набился в кабинет Махоркина и его помощницы. Переданное по «сарафанному радио» приглашение не осталось безответным, и каждый из гостей явился с презентом. Стол Махоркина постепенно заполнялся полезной и бесполезной мелочью, среди которой были: упаковка зелёного чая, ручной эспандер, перекидной календарь на будущий год, два настенных календаря за прошлые года, миниатюрная картина неизвестного художника с изображением плывущего по реке кораблика, шоколадка «Алёнка» и три ручки. В общем, всё, на что хватило ума и чувства юмора коллегам по работе.
Отличился, как всегда судмедэксперт Волков. В кабинет он вошёл, когда все собравшиеся уже дружно пили чай с тортом «Эстерхази», купленным утром Рязанцевой в супермаркете неподалёку.
Волков подошёл к Махоркину, протянул ему бумажный пакет и, ехидно прищурившись, произнёс:
— Поздравляю. Прими от меня в дар эту бесценную вещь и не благодари.
Чувствуя подвох, Махоркин раскрыл свёрток и вынул из него небольшой рулон. В развёрнутом виде это оказался коврик, на котором были нашиты пластиковые кружочки с торчащими вверх шипами.
— Что это? — недоуменно спросил следователь.
— Аппликатор Кузнецова. При вашей сидячей работе и риске нажить геморрой — вещь незаменимая.
Илья Потёмкин сидел на стуле с безразличным видом. Допрос длился уже полчаса, но ничего путного из парня выбить не удалось. Всматриваясь в выражение его лица, Махоркин пытался понять, какие чувства наполняют сейчас душу несостоявшегося жениха, но так ничего и не разобрал. Парень смотрел в одну точку и на все вопросы отвечал только «да» и «нет», не вдаваясь в подробности.
— Он не виновен, — сделала заключение Лена, когда они остались одни в кабинете.
— Почему вы так решили? — спросил Махоркин, который и сам пришёл к этому выводу.
— Вижу. Он же раздавлен случившимся. И потом, я когда говорила с подругами Кати, они все уверяли, что парень боготворил свою девушку и, вообще, был всегда очень нежен с ней.
— Тогда кто ещё мог так сильно повлиять на сознание погибшей? Может быть кто-то из подруг? Может кто-то позавидовал ей, как это у вас бывает.
— У кого это, у нас? — возмутилась Лена, и её брови сдвинулись к переносице.
— Ну у женщин это в крови, — делая вид, что не замечает возмущения, продолжал провоцировать Махоркин.
— Много вы о женщинах знаете, — Лена сердито надула розовые губки и замолчала.
В этот момент раздался телефонный звонок. Махоркин взял трубку, внимательно выслушал и со словами «Понятно. Спасибо» положил её на рычаг.
— Ну, что там? Кто звонил? — нетерпеливо заёрзала на стуле помощница.
— Волков. Доложил результаты проведенных анализов.
— И что? Ну не томите, Александр Васильевич.
— В конфетах ничего подозрительного не обнаружено, небольшое содержание спирта, который входит в состав продукта, — рассеяно произнёс следователь.
— Ляпас, — Лена стала грызть кончик ручки. Она делала так всякий раз, когда пыталась сосредоточиться. — То, что в конфетах ничего нет отравляющего, итак было понятно. Марина — подруга Кати тоже съела пару штук, она сама мне это сказала во время беседы. Да и Волков — до сих пор жив, здоров.
— Волков не показатель. Этого никакая зараза не возьмёт, — зло пошутил Махоркин. — А что ещё вам рассказали подруги?
— Да, собственно, ничего такого, за что можно было бы зацепиться, хотя в тот момент они были сильно напуганы и малоразговорчивы.
— Я думаю, вам стоит поговорить с Мариной ещё раз. Узнайте, чем интересовалась её подруга, куда ходила, о чём мечтала.
Уютное кафе «12 стульев», где Марину Петрову ожидала Рязанцева, было полупустым. Лена долго разглядывала выставленные на обозрение пирожные под большим стеклянным куполом и, наконец, сделала свой выбор:
— Мне эклер и капучино, пожалуйста.
Расплатившись, она направилась было к столику, но в этот момент раздался приятный трезвон колокольчика над входом, и в кафе вошла Марина.
Кивнув Рязанцевой, девушка направилась к кассе.
— Мне, пожалуйста, всё тоже самое.
Девушки заняли столик у окна. Атласная обивка и красиво изогнутые ножки стульев были точно такими же, как в фильме Марка Захарова. Неожиданно для Рязанцевой первой вопрос задала Марина.
— Вы Илюшу подозреваете? Зря. Он тут ни при чём.
Лена внимательно посмотрела на девушку и задала встречный вопрос:
— А кто причём? Кого лично вы подозреваете?
— Я никого не подозреваю, но Илья очень любил Катю, дышать на неё боялся. Они и не ссорились-то никогда.
— Хорошо, давайте забудем про Илью. Я хотела побольше узнать у вас про Катю. Чем она увлекалась, с кем дружила, что делала в свободное время, куда ходила?
— Всё свободное время она проводила с Ильёй, а друзей у неё почти не было, мы с ней с детства дружим и нам обеим этой дружбы вполне хватало.
— А как же те девушки, что были в квартире вместе с вами, когда погибла Катя?
— Это одноклассницы, но с ними у Кати были не очень близкие отношения, она их и на свадьбу-то пригласила только для того, чтобы они разбавили своим присутствием пожилых гостей.
Официантка в кружевном переднике и белом накрахмаленном головном уборе, называемом «Буфетчица», поставила перед девушками две чашки ароматного кофе со сливками и тарелочку с эклерами.
Лена сделала глоток, и на её лице отразилось удовлетворение. То, что в этом кафе делают самые вкусные пирожные, она знала, но и капучино ничуть не проигрывал в качестве.
— А Интернет? Наверняка Катя состояла в каких-нибудь соцсетях? С кем она там общалась?
— Нет. Катя, конечно, пользовалась Интернетом, но только для того, чтобы получить нужную информацию, скачать фильм или музыку, соцсетями она не пользовалась, относилась к ним с отвращением. Считала, что выставлять на всеобщее обозрение себя и свою жизнь — дурной тон, а уж заводить друзей, вообще, большая глупость. Я так не считаю и всегда спорила с ней, но она твёрдо стояла на том, что всё это уход от реальности, искусственно придуманная жизнь для тех, кто в настоящей жизни не смог себя реализовать.
— Понятно. А скажите, Марина, раз вы были подругами с детства, следовательно, должны были знать её отца? Где он? Что с ним?
Марина тоже отпила кофе из чашки, но к пирожному не прикоснулась.
— Отец Кати погиб при странных обстоятельствах, когда ей был всего год от рождения. Я плохо знаю эту историю, только по рассказам самой Кати, а она по рассказам матери, так что я не могу поручиться за её истинность. Вроде бы отцу снесло голову встречным грузовиком, гружённым досками, когда он на большой скорости высунулся из окна своей машины. Такую версию я слышала от Кати. Возможно, что всё это детские фантазии, но своего родного отца Катя не знала. Арнольдина Степановна довольно быстро снова вышла замуж, но фамилию Кате оставила её настоящую и всё ей рассказала, как только та стала задавать вопросы.
Марина подробно рассказывала историю своей подруги, совершенно не прикасаясь к пирожному, лишь изредка прикладываясь к чашке вкусно пахнущего кофе. Наблюдая за ней, Рязанцева первой взяла политый шоколадом эклер и откусила. «Какой божественный вкус», — пронеслось в голове. Как будто прочитав эти мысли, Марина тоже потянулась за пирожным, но на полпути замерла, глаза её округлились и, оставив без внимания эклер, она быстро заговорила.
— Вспомнила. Катя мне жаловалась на отчима. Где-то полгода назад. Говорила, что этот «старый козёл» к ней пристаёт.
— Интересно. Она Вам что-то рассказывала? Есть какие-нибудь подробности, — Лена отложила эклер.
— Да, она говорила, что купила новый купальник, а когда стала примерять его у себя в комнате, то в зеркало увидела, что отчим смотрит на неё в щель неприкрытой двери. Она захлопнула дверь у него перед носом. А наутро, сквозь сон почувствовала, как чья-то рука гладит её под одеялом. Это был отчим. Катя тогда мне сказала, что боится рассказать матери об этом.
— А почему?
— Понимаете, у них не было доверительных отношений, какие бывают между матерью и дочерью. Арнольдина Степановна вся в работе, она директор мясокомбината, её и дома почти не бывает. Катя побаивалась мать, да и отчима тоже, она сама мне говорила, — протараторив, девушка, наконец, вспомнила о нетронутом эклере и с наслаждением принялась его поглощать.
— Ну что ж, мне пора. Спасибо Вам, Марина, за разговор. Он оказался очень полезным, — позабыв про недоеденное лакомство, Лена схватила с вешалки шубку и выскочила из кафе.
— Значит отчим, — резюмировал Махоркин после того, как влетевшая в кабинет, Рязанцева выпалила автоматной очередью всё, что ей рассказала Марина Петрова. — Пора отправлять к этому «старому козлу» наших оперов.
— Если можно побыстрее, Александр Васильевич, пока он не скрылся.
Раскрасневшаяся помощница была чудо, как хороша. Её глаза искрились охотничьим азартом, и Махоркин невольно залюбовался девушкой.
— Лена, может снимите верхнюю одежду для начала, а то вы пышете жаром, — Махоркин улыбался. — Никуда он не денется. От Котова с Ревиным ещё никто не уходил.
— А можно мне с ними? — не обращая внимания на иронию, попросилась Лена.
— Ещё чего. Вы свою часть работы уже сделали. Каждый должен заниматься своим делом. Работа следователя в основном проходит в кабинете, разве вас этому не учили в институте. Задержанием преступника должны заниматься специально обученные этому люди, не отнимайте хлеб у оперативников. И снимите уже, наконец, шубку. Она очень красивая и вам идёт, но работать в ней, наверняка, не очень комфортно.
— Вы формалист, Александр Васильевич. И книжный червь, — Лена изобразила на лице возмущение, но уголки губ выдавали её настроение.
— Давайте лучше подумаем, что могло произойти в этом доме? Что заставило девушку шагнуть с подоконника?
— Может изнасилование? Перед свадьбой или ранее. Девушка могла испугаться, что жених всё узнает в первую брачную ночь, и это толкнуло её на отчаянный шаг.
— Я тоже об этом подумал. Вряд ли простые домогательства могли стать поводом к самоубийству. Выйдя замуж, она бы перестала им подвергаться, значит, было что-то посерьёзней. А узнать мы это можем только от самого Теличкина. Остаётся ждать, когда нам его доставят. Хотелось бы ещё с матерью поговорить.
— Она в больнице. Гипертонический криз. Лучше пока её не трогать.
— Надо позвонить Волкову, пусть проверят труп на предмет изнасилования, — Махоркин снял трубку и набрал номер судмедэксперта.
(отрывок из книги "Отложенная месть")
Читайте на Литрес, Ридеро, Амазон, Букмейт и других интернет-магазинах или подписывайтесь на мой канал и читайте продолжение.
https://ridero.ru/books/otlozhennaya_mest/