Кибела — фригийская богиня культ которой стал распростряняться у древних римлян около 205-204 гг. до н.э. Олицетворяет собой Мать- Землю, явившуюся из черного камня, символизм которого имеет далекие корни в истории цивилизаций. Любопытна истории о возникновении этих персонажей, которые украшены разной степени пикантностями и кровавыми подробностями.
Согласно мифу, изложенному у Павсания (VII, 17: 10–12), из камня, оплодотворенного Зевсом, родилось двуполое чудовище гермафродит Агдитис.[546] Боги решили оскопить его и превратить в богиню Кибелу. Согласно другой версии, из крови гермафродита произросло миндальное дерево. Нана,[547] дочь реки Сангариос, отведав миндального плода, забеременела и родила ребенка Аттиса. Когда выросший Аттис праздновал свадьбу с дочерью царя, в зал, где проходило пиршество, проник Агдитис, любивший Аттиса. Присутствующими овладело безумие, царь отсек себе детородные члены, а Аттис бежал, оскопил себя под сосной и умер. В отчаянии Агдитис пытался воскресить его, но Зевс воспротивился этому; он позволил только, чтобы тело Аттиса оставалось нетленным. У него росли волосы и шевелился мизинец — единственные признаки жизни.[548] Так как Агдитис есть не что иное, как эпифания обоеполой Великой Матери, Аттис одновременно является и сыном, и любовником, и жертвой Кибелы. Богиня сожалеет о своей ревности, кается и оплакивает своего возлюбленного.
Здесь заключена концепция жертвенности, искупления, раскаяния. Любовь Кибелы и Аттиса носит скорее характер аллюзии на попытки скованного рамками тварного мира духа, через кровь и плоть, соединиться со своей вечной природой, с Абсолютом.Так сложился особый культ, эллинистические мистерии, проводимые в канун дня весеннего равноденствия.
К архаическим ритуальным действиям — дикая музыка, исступленные танцы, татуировка, галлюциногенные травы — эллинистические мистерии обращаются с тем, чтобы усилить близость божества или даже достичь с ним unio mystica [мистическое единение]. В мистериях Аттиса пост, налагавшийся на неофита, заключался, главным образом, в воздержании от хлеба,[554] так как бог есть "колос, сжатый зеленым". Первая трапеза в обряде посвящения сводилась, в целом, к переживанию сакраментального значения хлеба и вина — опыт, едва ли доступный городским жителям. Что же касается самооскопления жрецов-галлов и верующих в состоянии экстатического транса, то это было залогом их совершенного целомудрия, иначе говоря, полной преданности богине.[555] Подобный опыт с трудом поддается анализу. Помимо более или менее бессознательных импульсов, которые движут неофитом, надо иметь в виду тягу к ритуальной андрогинности, желание увеличить свой запас "священной силы" через необычное, вызывающее увечье или даже желание чувствовать себя изгоем в традиционно устроенном обществе — через полное imitatio dei [подражание богу]. В конечном счете, культ Аттиса и Кибелы возвращал религиозную ценность тайне пола, физическим страданиям и крови. Транс освобождал верных из-под власти норм и условностей; в некотором смысле, это было открытие свободы.
История Кибелы и Аттиса говорит о том, что человек — Аттис словно привратник в храме духа — подвержен слабости, раздробленности, он близко к божеству, но не является им. Он словно часть — потеряная и ищущая, жаждущая увидеть свой подлиный облик и, одновременно, страшащийся того. Ужасающийся своей принадлежности к первозданному, истиному— Тени (Кибеле). Ведь именно она является ему в своем темном величии, в обнаженности Духа. Отчего все остальные сходят с ума и сам Аттис бежит в страхе по мрачным предгорьям погруженной во мрак земли, забыв, что от своей природы не убежишь.
В статье приведены фрагменты книги Мирча Элиадэ «История веры и религиозных идей. Том 2: От Гаутамы Будды до триумфа христианства»
