Поставленный вопрос использует два понятия, которые сами нуждаются в объяснении. Что такое «идентичность» и что такое «национальность»? Мы должны отдавать себе отчет, что в национальном иногда скрывается идентификация или чувство лояльности к государству, а иногда ― к нации как к этническому сообществу. Идентичность — слово также "порченное" в профессиональном языке. О чем мы говорим: о жесткой конструкции или о моментах, когда актуализируется, интенсифицируется ощущение общества? В зависимости от того, как мы определим эти два понятия (говорим ли мы о принадлежности к государству, принадлежности к этнической группе, об идентичности, которая все время сопровождает человека, или о мобилизационной стороне этого явления), ответы будут разные.
Прежде всего надо понять, что, когда мы говорим о национальной самоидентификации как о чем-то очевидном, мы навязываем определенную трактовку. Мы как бы предполагаем здание, которое выстраивается по кирпичикам, что неверно. Можно говорить о национальной идентичности футбольных или вообще спортивных фанатов, которые болеют за представителей своей страны. Можно говорить о национальной идентичности внутри страны, когда известно, что кто-то считает себя русским, татарином, евреем, чеченцем, и тогда вдруг выяснится, что то, что воспринималось как единая национальная идентичность, принадлежность к России, внутри довольно сложно структурировано. Иногда мы приобретаем ту или иную идентичность не потому, что нам этого хочется, а потому, что нас так идентифицируют. Существует самоидентификация и идентификация другими. Все это очень ситуативно. Как быть дальше? На эти темы читаются двухсеместровые университетские курсы.
Идентичность, та или иная, активируется и мобилизуется в условиях конфликтов. В нормальной ситуации национальная, региональная, гендерная, классовая, сексуальная идентичность ― одна из многих. Только когда ты гордо идешь на парад ЛГБТ-сообщества, тебе кажется, что самое главное в твоей идентичности — то, что ты гомосексуалист. Когда ты идешь на "Русский марш", ты думаешь, что прежде всего русский, и так далее. На самом деле самые разноплановые идентичности существуют в повседневной жизни, и мы ими руководствуемся. Мы видим, как на наших глазах какие-то идентичности, которые казались нам очевидными, распадаются и даже исчезают. Была общность "русскоязычные украинцы", одни из них в условиях конфликта поддержали Майдан и уходят в сторону "украиноязычных украинцев", а другие категорически не приняли Майдан и в результате двигаются в сторону "русскоязычных русских". Идентичность очень ситуативна, неустойчива и постоянно меняется.
Алексей Миллер, доктор исторических наук, профессор Европейского Университета в Санкт-Петербурге, профессор Центрально-Европейского университета (Будапешт).
Вы также можете почитать статью об истории понятия «нация» в России.