В июле сумерки медлили до последнего. Солнце садилось еле-еле, и на его струнах висели сверкающие зеленоватые мушки. Пушки с лицами монстров у входа в краеведческий музей за день нагревались так, что ночной седок еще долго ощущал их любящую теплоту.
Из пушечных жерл или горл выплывал призрачный дым. На этих добрых чудовищах мы проводили те пронзительные минуты, когда в любую секунду мог выстрелить крик бабушки: «Домой!». Обреченность на чай и сон делала каждый выигранный миг бесценным. Рано или поздно бабушки выкрикивали имена, и пушки постепенно пустели. Так когда-нибудь призовут нас и в лучший мир.
Девять вечера считались глубокой ночью. В сиянии фонарей, смахивающих на высоченные виселицы, дорога была из чистого золота, а тротуары синели. Среди нас ходил слух, что в темных окнах краеведческого музея прячется призрак еврейского купца Каландарова, чьим домом музей раньше был.
Я не мог понять, как живой человек, пусть даже еврейский купец, мог жить в таком безграничном доме: около двадцати комнат. Да и спать в музее – разве не страшно? Но Жорик лично видел, как еврейский купец зажигал ночами свечу, переходил улицу и бродил по нашему двору, проверяя на прочность калитки. Это всех пугало, хотя любую из этих калиток лбами открывали коты. Никто из нас еще не знал, что такое «еврейский», но Каландаров нас ужасал, вызывая и тайную жалость.
***
Чай пился с лимоном за столом напротив персидского ковра. Все ковры в то время считались персидскими. Бабушка прихлебывала из могучего стакана, я из блюдца. Бабушка читала «Записки следователя», я смотрел на коверный узор.
Чай без лимона был бы таким же глумлением над законами жизни, как свекольный борщ без крутого яйца. Засахаренные лимоны извлекались из банки, которая доставалась из неведомого тайника. Моя старинная греза малодушно съесть всю банку и мужественно принять наказание была утопией, поскольку найти тайник невозможно.
На желтую клеенку с полустертыми девицами, несущими лукошки с истаявшими грибами, лился свет, привлекающий летучую публику. Под багровым абажуром витала напудренная моль, жадно поглядывая на бабушкин стакан и мечтая в нем утопиться. Она отбрасывала исполинские тени на стены. Я не знал куда смотреть: на моль, на тени или в узоры ковра.
«Принеси мухобейку», – приказывала бабушка, заведомо зная, что я обиженно попрошу о помиловании красавицы. Моль мурлыкала трепетанием крыл. Периодически поднимая глаза над очками, бабушка говорила ей: «Брысь!».
Но моль не сомневалась в своем гипнотическом даре. И если на нее засмотреться, она могла тяжело спикировать в чай.
Громоздкие стенные часы оттикивали последние секунды. Когда они били десять, я брел в другую комнату на дедушкину кровать – ее изголовье было украшено огромными медными шарами. Лицо мое делалось в них намного старше. Но главное было впереди, и должно было случиться через 37 минут.
***
Неподалеку от нашего двора цвел и пах летний кинотеатр «Шарк Юлдузи» («Звезда Востока») . В нем по массовым просьбам трудящихся повторяли фильм «Фантомас». Но только ночной сеанс, надеясь, что так его посмотрит не все население. По этой причине все население собиралось ночью у летнего кинотеатра.
И даже в дедушкиной кровати слышался гул голосов. На жесткие скамейки кинотеатра после жарких битв у кассы, которые начинались с рассвета, попадали лишь отпетые счастливцы. Остальное население висло гроздьями на стенах и деревьях. Если человек пришел на «Фантомас», он не имел права сдаться. Летний кинозал вмещал 300 тысяч самаркандцев.
***
Лежа в кровати, я пытался расслышать фразы актеров. Что-то различалось лучше, что-то хуже, но я знал: ровно в 22. 37 я, как и весь город, услышу тревожный вопль французской актрисы: «Фандо-о-о-о-рррр!» Это имя неслось по ночным улицам, достигая окраин. Так звали журналиста, которого играл Жан Маре, и она звала его на помощь. Она звала его по всему Самарканду.
Женский крик, фатально раздающийся ровно в 22.37 каждую ночь, являлся подтверждением, что существует некий огромный мир, в котором есть островки бесконечного счастья. Счастья, которое состоит в том, чтобы забыть о предсказуемости и поверить в сладостную внезапность повтора.
Прощай, Фандор.
____________________________________________________________
Если понравилось, проявите это: нажмите на палец справа. Поддержать автора скромным взносом можно здесь. Поспособствуете его выживанию.