Ближе к середине XIII века и без того увязшим в бесконечных стычках с пруссами рыцарям Тевтонского ордена принялись активно досаждать братья из ордена Меченосцев, обосновавшиеся несколько севернее, в Ливонии. Дела у ливонцев шли не ахти: мало того, что они столкнулись с упорным сопротивлением местных ливов, эстов и прочих куратов, так еще и приходилось бодаться с русскими из Новогородской и Псковской республик, которые тоже норовили обложить соседей-язычников данью. Поэтому Меченосцы стали все чаще поглядывать на юг, прозрачно намекая руководству Ordo domus Sanctae Mariae Teutonicorum in Jerusalem, что не прочь стать их ливонским филиалом при условии получения необходимой помощи и защиты.
Тогдашний великий магистр Тевтонского ордена Герман фон Зальца братьев по оружию в упор не слышал. И его вполне можно понять – сил не хватало даже для полноценного Drang nach Osten, куда уж лезть еще и на север! Но даже не этот фактор был главным.
- Орден Меченосцев в Ливонии являлся епископским ленником, он и создан-то был епископом рижским, - объясняет калининградский архивист и авторитетный специалист по истории Тевтонского ордена Анатолий Бахтин. - То есть, был вынужден беспрекословно выполнять все распоряжения духовной власти. А вот Тевтонский орден в Пруссии был никому не подвластен и совершенно свободен в своих действиях. Естественно, терять самостоятельность, объединяясь с ливонцами, он не желал!
Проведя в безуспешных уговорах пять лет кряду, магистр Меченосцев Волквин (он же Валквин, он же Фольквин) фон Наумбург решил воспользоваться авторитетом папы римского в надежде, что уж высшего духовного руководителя христиан воины-монахи вряд ли осмелятся игнорировать так же, как его. Ватикан взялся за разбор этого трудного дела, вызвав к себе тевтонского магистра. Но чем бы все закончилось – бабушка надвое сказала, кабы не одно историческое событие.
Как раз в разгар жарких прений между Германом фон Зальца, ливонским послом Иоганном фон Медеборгом и папой Григорием X в Рим на взмыленном коне прискакал некий брат Герлак по прозвищу Рыжий. Выбивая пыль из белого плаща с красными мечом и крестом, ливонский рыцарь сообщил, что его начальник Волквин со многими братьями и пилигримами сложили головы в неудачном сражении.
- Народу христианского проклятые дикари перебили немеряно, - присовокупил Рыжий. – Причем не только наших немцев.
Речь шла о крестовом походе на Литву и Жемайтию, который рижские рыцари решили организовать в конце лета 1236 года. Причем инициатива исходила именно от личного состава, но никак не руководителя ордена. Больше того, Волквин пытался отговорить подчиненных от опрометчивого намерения:
- Придется перенести множество лишений, да и предчувствие у меня какое-то плохое, боюсь, навтыкают нам...
- Лишения? – орали успевшие как следует приложиться к кубкам с вином ливонцы и понаехавшие в Ригу крестоносцы из Западной Европы. – Так, за этим мы сюда и явились, Donnerwetter! Зато есть возможность пограбить хорошенько этих проклятых язычников. А когда обдерем их до нитки, и окрестить.
- Ну, что ж, братья, вы сами напросились, - понурился фон Наумбург. – В поход я вас поведу, а там уж на все воля Божья.
Составилось довольно-таки внушительное войско, в ряды которого встали не только орденские рыцари и европейские пилигримы, но и вспомогательные отряды из эстов, ливов и латгалов, уже обращенных в христианство. А также ватага из 200 псковичей и нескольких десятков новогородцев – вот и говорите после этого, что русские с немцами в Прибалтике тогда только воевали между собой.
Поначалу все было как нельзя лучше. Пройдясь по еще не покоренным землям с огнем и мечом, отягощенные изрядной добычей, крестоносцы уже возвращались восвояси, когда 21 сентября им преградила путь несметная рать, составленная из жемайтов и земгалов. Произошло это, по одним данным, в окрестностях нынешнего литовского города Шауляй, а согласно другой версии – неподалеку от латвийской деревушки Вецсауле. Кстати, и по-литовски, и по-латышски «saule» означает «солнце» - за место под ним и пришлось биться непримиримым врагам.
Христиане были вынуждены принять бой в невыгодных для себя условиях. То, что их было меньше, еще полбеды, если сражаться не числом, а умением. Но вот место для драки оказалось крайней неудачным – болотистый речной берег, на котором язычники заперли участников похода. Копыта рыцарских коней вязли в рыхлой почве, и провести мощную атаку оказалось никак не возможно. В итоге потерявших мобильность профессиональных вояк жемайто-земгальские лучники перебили, по выражению «Ливонской рифмованной хроники», «как женщин». Истребление было едва ли не тотальным: например, русских во Псков вернулось лишь 20 человек!
Пробиться к ближайшему лесу удалось лишь 48 ливонцам во главе с магистром. Встав тесным кольцом и понимая, что пощады никому не будет, рыцари бились так свирепо, что никак не удавалось их одолеть. И тогда хитрые земгалы попросту подрубили окружающие деревья, повалив их на противников. Тех, кого не задавило насмерть, добили топорами и дубинами.
Прослышав о разгроме ненавистных угнетателей, против власти Меченосцев тут же восстали курши, селы (был такой народец на юго-востоке современной Латвии) и все оставшиеся земгалы. Ливонский орден оказался на грани полного краха. Поэтому-то и скакал Герлак Рыжив в далекий Рим, загоняя по дороге коней.
Ошеломленный услышанным, папа Григорий X принялся действовать быстро и решительно. Не сходя с места, своей волей зачислил в Тевтонский орден обоих оказавшихся под рукой ливонцев, вручив им белые плащи с черными крестами.
«Вменяя им и другим братьям этого ордена рыцарей Христовых, находящимся в Ливонии, во искупление всех грехов соблюдать правила жизни ордена дома Тевтонского», - присовокупляет летописец Петр из Дусбурга.
Смирившийся с неизбежным, фон Зальца был вынужден отрядить на помощь ливонцам целых 40 рыцарей во главе с опытным воином Германом Бальке. Отдавая приказ, тевтонский гроссмейстер озабоченно хмурился, прекрасно понимая трудность предстоящей борьбы теперь уже на два фронта. Даже на три, если считать рижского епископа и маячившего за ним римского папу.