УТРО
Во дворе залаяла собака.
Проснулся.
Прислушался к звукам в доме.
Тихо. Все спят.
Неужели опять куковать полночи в ожидании утра?
Разлепляю один глаз и бросаю взгляд в сторону окна. Сквозь шторы просачивается солнечный свет. Утро. Пронесло на этот раз.
Сейчас все проснутся, повскакивают и понесутся, без конца подталкивая и подгоняя меня.
Куда они вечно спешат? Зачем?
Скрипнула дверь в ванную. Ну, сейчас начнётся.
Лежу с закрытыми глазами. Может удастся урвать ещё немного времени и полежать в тишине. Но нет. Слышу мамины шаги. И прежде чем мама дотрагивается до меня, я слышу запах мяты и огурца, который окутывает ее каждое утро.
- Солнышко, подъем! Пора вставать, - она целует меня и нежно трепет за плечо.
Я хмурюсь и это пугает маму.
- Ты чего такой сердитый? Болит что-нибудь?
Ну вот почему сразу болит. Их хлебом не корми - дай меня полечить. Хорошо хоть теперь верят на слово и не пичкают таблетками и, упаси боже, уколами.
Как ей объяснить, что бесит меня это полотенце на её голове. Я как будто перестаю её узнавать. Как будто она превращается в другого человека. Брр. Жуть. Откуда то, из самого нутра накатывает раздражение.
Что там надо сказать то, чтоб она сняла его? Ах, да:
- Мамочка. Сними полотенце, - вспоминаю я волшебную фразу.
- Да, да, сейчас подсохнут волосы и сниму, потерпи.
Вот каждый раз так. Она ходит с этой кучей на голове, а я мучайся. Постараюсь не смотреть на неё. И в ванной отсижусь подольше.
Встаю. Убираю постель. Разглаживаю складки. Они предательски топорщатся. Бесят. Нервируют. Перестилаю постель заново.
Из кухни слышу мамин голос:
- Гиорги, не спи на ходу. Опять ничего не успеем.
Немного ускоряюсь, но вспоминаю, что хотел потянуть время, чтоб она успела снять полотенце. Шаркая, медленно бреду в ванну. Мысли уносятся далеко. Звук воды успокаивает. Это самое любимое место. Сверкающая, гладкая, идеальная белизна сантехники, завораживающая цикличность стиральной машины. Была бы моя воля, сидел бы тут целый день и глазел как вода, искрясь и кружась исчезает в трубах. Вспоминал бы как в детстве, каждый раз, когда мама вела меня мыть руки, мы надували с ней огромные мыльные пузыри прямо между ладоней.
Плавно текущие мысли прерывает резкий стук в дверь:
- Гиорги, поторопись.
Иду к столу.
Салат из капусты и моркови с семечками. Гречка с помидорами и орегано. Бутерброды с авокадо. Класс. Но немного жаль, что сегодня без блинов и оладий.
Мама, уже без полотенца на голове, и Олег пьют кофе. Яркий аромат щекочет ноздри, будоражит и манит. Но они почему то считают, что мне нельзя. Они вообще много придумали для меня запретов. Хлеб, макароны, хачапури, пицца, торты и мороженое в стаканчике. Непонятно с какой радости, в один прекрасный день они решили, что мне нельзя все самое вкусное, а им и всем другим можно. У них так много условностей. Лучше даже не пытаться разобраться. Нет - так нет.
Завариваю себе чай. С лимоном. Отсутствие лимона меня обычно бесит. Но сегодня все в порядке.
Мама с Олегом постоянно о чем то говорят. Не понимаю, что они говорят и не понимаю зачем. Одно хорошо в этих разговорах, пока они ими заняты, они не пытаются заставить меня отвечать на их странные и, если честно, довольно глупые вопросы и мне не приходится угадывать, что они от меня хотят.
Вспоминаю про шоколадку в холодильнике. Бросаю быстрый взгляд на Олега. Вроде не смотрит на меня. Тихонько встаю изо стола и, стараясь не обращать на себя внимания, иду к холодильнику.
Но Олег, как всегда, замечает. Теперь придется рассказать что я хочу, сильно ли хочу, сколько хочу, и обязательно заставит читать этикетку, чтоб узнать есть ли там глютен. Но чего не сделаешь ради шоколада и одобрения моего строго учителя.
После завтрака мы с мамой бежим на пробежку к морю.
У мамы в ушах наушники. Я начинаю переживать. Мы уже добрались до пляжа, а она все еще не рассказала, что мы сегодня будем делать и куда пойдем. Иногда, когда нам приходится куда-то идти рано утром, я не успеваю написать план и потом весь день не могу успокоится. Бесит неизвестность.
Мама все еще молчит. "Ну давай, мам, расскажи о наших планах". Почему она не может понять чего я хочу? Почему надо обязательно говорить? Все ведь и так очевидно.
Выдавливаю из себя:
- Какое сегодня число?
План всегда начинается с даты.
Но она говорит только число и опять погружается в свои мысли.
Может стукнуть себя по голове? Обычно это быстро приводит ее в чувство. И она сразу догадывается, что мне надо. Хотя, вдруг опять зайдёт далеко. Пробую еще раз словами:
- Что мы сегодня будем делать?
Она выдергивает наушники из ушей и на лице появляется четко узнаваемая радость:
- Ты ж моё солнышко. Видишь как у тебя здорово получается, если подумаешь.
Как будто я мало думаю, ха!
Мы садимся плечом к плечу на камни почти у самого прибоя и она медленно рассказывает мне чем нам предстоит сегодня занятся. А потом мы пишем, каждый в своей тетради. Я бы не писал, я и так все запомнил, но мама настаивает. Я думаю, ей это надо, чтоб посмеяться над моей писаниной и ошибками. А мне нравится когда ей весело.
Обратно домой мы едем на велосипедах.
У самого дома, заходим в магазин. Я стараюсь провернуть операцию под названием "купить конфет". Но у меня не всегда получается. Иногда мама так умудряется мне запудрить мозги, что на кассе, когда моя рука тянется к конфетам, выясняется: яблоки в корзине лежат для меня и по моей просьбе. И все, какие еще конфеты? Лимит исчерпан.
Дома, после прогулки время йоги. Выбираю в планшете один из любимых комплексов и погружаюсь в процесс.
Мама мерно стучит по буквам в своём ноутбуке и этот стук органично вписывается в звуки гонга и индийские мотивы.
После практики - душ. Иду туда с таймером. Без него могу забыться и зависнуть под тёплой водой.
Когда выхожу из душа чувствую запах любимого борща.
Близится время обеда.
ДЕНЬ
На обед у нас вчерашний борщ, салат из розовой редьки с зеленью и бутерброды с шпинатным пхали. Борщ варил вчера сам. Мне нравится готовить. Нравится, что потом все едят и хвалят.
Накрываю на стол. Пока расставляю тарелки и приборы, слышу как мама что-то говорит. Привычно не обращаю внимания на ее болтовню, но она завершает тираду моим именем.
Останавливаюсь. Видно ей что-то от меня надо. Заглядываю ей в глаза и пытаюсь угадать. Идей нет. Она чего то ждет. Повтори уже, что ли. Молчит, смотрит выжидательно. Решаю помочь ей, говорю:
- Гиорги.
Она наконец понимает, что я не слышал ее и повторяет:
- Вынеси, пожалуйста, мусор перед обедом. И захвати пустые ящики от хурмы с балкона.
Так. Вынести мусор - это понял. При чем здесь ящики, хурма и балкон - не понял. Иду на балкон. Действительно в углу стоят ящики. Хурмы нет. Что сделать то надо? Отношу ей ящики, показываю:
- Ящики от хурмы.
Она кивает:
- Да, надо их тоже выбросить в мусор.
Ах вот оно что. Теперь понял.
Чуть позже садимся за стол. Мама быстро справляется со своим обедом. Когда она встает изо стола, у меня все еще почти полная тарелка. Не люблю спешить с едой. Мне нравится смаковать и чувствовать разные текстуры во рту. Нравится копаться в памяти и соотносить вкусы и ощущения с образами из прошлого.
Мама собирается на работу и, пробегая мимо меня, говорит:
- Гиорги, хватит считать ворон, тебе еще надо успеть печенье наформовать, пока меня не будет.
Все таки она у меня странная немного. Причем тут вороны? Где она их видит? Но хорошо, что про печенье напомнила. Ускоряюсь, чтоб быстрее приступить к делу. Замешивать тесто, работать с миксером и блендером, мне нравится больше, но раскатывать тесто и вырезать печенье тоже интересно.
Мама целует меня в лоб и в тысячный раз перечисляет, что можно делать, а чего нельзя. Не понимаю, откуда у нее эта потребность столько раз повторять одно и то же. Говорю же, странная.
Ушла. Обожаю быть дома один. Никто не торопит, не бубнит постоянно над ухом, не требует ответов и разговоров. Можно расслабится, стащить из холодильника кусочек шоколадки и заварить себе чашку чая с тремя ложками сахара.
Но недавно родители поставили в углу странную штуку. Она иногда жужжит и поворачивается в разные стороны. А временами, начинает говорить голосом мамы или Олега. Жутковато. Стоит мне сделать что-нибудь из запретного списка, как она оживает. Без нее было спокойнее.
Убираю со стола, мою посуду и готовлю все для работы с тестом. К приходу мамы я успеваю заполнить печеньем 4 противня. Мог бы и выпечь, но мама против.
А зря.
Она вечно обжигается то об печь, то об противень. Когда я вижу на ее лице гримасу боли, мне становится очень неприятно. Я не знаю что это за чувство. Но оно слишком сильное, мне больно где-то внутри и сводит живот. Раньше мог стукнуть ее или себя, чтоб прекратить это. Но сейчас уже понял, что это не помогает. Она перестает страдать от боли, но в ее глазах появляются страх, раздражение, укор, а иногда и слезы. А вот их я больше всего боюсь. Поэтому теперь сдерживаю себя. Главное успеть вовремя отвести взгляд и не дать вырваться злости.
Пытаюсь успокоить и себя, и ее:
- Мамочка не будет плакать.
Это обычно срабатывает. У нее меняется лицо и взгляд. И мне тоже сразу становится легче.
Пока мама выпекает печенья, я нарезаю ножницами этикетки с названиями. Руки работают, а в голове носятся разные образы.Часто всплывают картинки из детства. Иногда, наваливается щемящее какое-то чувство. Но оно приятное.
Пытаюсь поделится особенно яркими воспоминаниями с мамой.
- Оранжевое платье.
Обычно никто не понимает, но она, чаще всего, догадывается и может поговорить со мной об этом.
- Чье это платье?
- Алисы.
- А где Алиса была в оранжевом платье?
- В школе, в Москве.
- А что Алиса делала?
- Бегала и прыгала. Смеялась.
- А ты что делал?
- Тоже бегал и прыгал...
Если мне удается не зависнуть, а мама не отвлекается на свои дела, у нас получается настоящая беседа! Приятно.
Пока мы раскладываем с ней печенье по коробочкам, за окном совсем темнеет. Мне всегда немного грустно вечером, потому что день заканчивается. Но не сегодня. На сегодняшний вечер у нас планы.
ВЕЧЕР
Мама убегает на улицу забрать из машины забытые пакеты. Бросает на ходу:
- Гиорги, оденься красиво, чтоб в кафе ты был самым модным.
О, нет. Почему опять я сам должен выбирать?
Открываю шкаф. Все вещи одинаковые. Нет, они конечно разные по цвету, форме и на ощупь. Но они все одинаково красивые. Ну или одинаково некрасивые. Как понять, что они считают красивым? Что бы я не выбрал, в итоге всегда это совсем не то.
Пытаюсь вспомнить, что на мне было в прошлый наш поход в кафе.
Джинсы. С ними обычно нет проблем. Остальное пусть сама выбирает. А то опять хохотать будет. Люблю когда она веселится, но почему то иногда я чувствую себя при этом растеряно.
Влетает мама. Начинает суетливо носится по комнатам и причитать:
-Гиорги, мы опаздываем, а ты все ещё не одет. О чем опять замечтался?
Выхватывает из шкафа рубашку и бросает в меня. Хм, вот как я должен был догадаться, что надо было выбрать её?!
Мчимся к машине. Я никак не могу поймать её быстрый темп.
Мы собираемся встретиться с друзьями в кафе и мне так хорошо от этой мысли, что хочется остановиться под цветущей сливой, вдыхать вкусный воздух и улыбаться.
Но мама подталкивает меня к машине и ворчит, что я торможу.
Сначала отвозим большой пакет со свежевыпеченным печеньем.
Отдаем его мужчине с ребенком на руках. За печенье нам дают деньги. Я понимаю, почему мужчине и его ребенку нужны печенья, но не понимаю, зачем нам нужны деньги.
Мама говорит, что мы собираем деньги на путешествие.
Но все равно не понятно, почему наше путешествие зависит от этих бумажек. Я уже понял, что от них много чего зависит. Но это так странно!
Заезжаем за Катей и её дочуркой Софией. Пока ждем их, меня от радости аж распирает. Сам не замечаю, но по маминому взгляду понимаю, что опять начал радостно трясти пальцами и завывать.
Останавливаюсь.
Увидел девочек издалека. Побежал им навстречу. Мы давно не виделись и я немного смущаюсь.
Очень хочу им понравится, поэтому улыбаюсь как можно шире.
Садимся в машину и едем дальше все вместе.
Мама с Катей начинают нести свою тарабарщину. Как они вообще друг друга понимают? София сидит рядом, молчит и бросает на меня заинтересованы взгляды. Любуюсь малышкой. Подозреваю, что она хочет говорить со мной. Но не знаю как начать. Поэтому едем молча.
Идет дождь и от машины до кафе мы бежим бегом. Это даже хорошо, потому что от радости я не могу спокойно идти. Ноги сами готовы пустится в пляс и прыг.
Забегаем в кафе. Пахнет кофе, карамелью и ванилью. Это просто рай!
Эмоции рвутся наружу и я, указывая пальцем на потолок, громогласно заявляю:
-Лампа.
Мама, восторгов не разделаяет, опускает мою руку и негромко бормочет:
-Да, Гиорги, лампа. Не удивляй людей.
Не хочу их удивлять. Хочу, чтоб все почувствовали то же, что и я. Но мама не понимает.
Мы садимся за столик. Из большого цветного меню выбираем вкусности. Внимательно наблюдаю за девушкой, которая приносит все, что мы выбрали. Мне хорошо. Даже гул голосов и большое количество людей вокруг не напрягает. Все веселы и расслаблены.
Представляю какой у них тут туалет. Там должно быть так же интересно. Надо посмотреть. Громко заявляю:
- ПИсать хочешь.
Мама гневно сверкает глазами и я вспоминаю: надо же культурно! Сколько же у них условностей. Наклоняюсь к ее уху и шепчу:
- Мама, я хочу в туалет.
- Я знаю, что ты хочешь просто посмотреть, давай после ужина, хорошо?
Эх, знает она все про меня и пользуется.
- Да.
Мама с Катей все говорят и говорят. Как они не устают от этого? Зачем им эти разговоры?
София немного привыкла ко мне, освоилась и начинает задавать разные вопросы.
Мне очень хочется произвести хорошее впечатление.
Поэтому стараюсь изо всех сил отвечать правильно и по делу. Но от усердия часто упускаю суть вопроса. Приходится использовать свой запасной прием - улыбаюсь во весь рот.
Кажется, что мог бы провести здесь весь день. И каждый день. Вкусы, запахи, особенное внимание ко мне, яркие огоньки со всех сторон, необычные туалеты.
Но когда мы уходим, я чувсвую себя опустошенным. Засыпаю на ходу.
Едем к бабушке с дедушкой.
Сегодня останусь у них.
Хорошо, что есть куда сбежать от родителей и отдохнуть от их бесконечных нравоучений и поторапливаний.
Забуду на время про таймер, про запрет сахара и ограничение конфет.
Будем ходить в кино, на выставки и концерты.
А когда устану от бабушкиной непредсказуемости, можно будет вернуться домой.
Устал. Еле добирались до кровати. Образы дня проносятся перед глазами. Чувствую, что проваливаюсь в сон, но стараюсь удержаться и посмаковать воспоминания. И сам не замечаю, как они неизбежно превращаются в сон.
The end
