Мой давний герой держится молодцом. Хотя здоровье периодически дает сбои. Стрессы, пережитые несколько десятилетий назад на Афганской войне, это как долгое эхо. Только достает, уже материализовавшись и в физическую боль, способную подолгу не отпускать. На днях, набрав его номер, приятно дивлюсь, слыша уверенный и где-то совсем еще молодецкий голос: «Все нормально, не жалуюсь, нет», — информирует он.
Скорбная роль разведчика
Военный разведчик не любит сетовать на здоровье, погоду, судьбу. Тихо радуется каждому новому дню. В свои 70 лет, перенеся сложнейшие оперативные вмешательства медиков, не замкнулся и не озлобился. Хотя некоторая перемена все же есть — еще с год назад мог заказать себе приличный бокал красного «сухаря» и неспешно смаковать его час, два. Под этот легкий аккомпанемент (наш герой родом из винной Молдавии) мы могли погрузиться на корабль воспоминаний, путешествуя неторопливо во времени. Порассуждать о чести и бесчестии, о дивной роли планеты Земля, операционная система которой словно Галактический майкрософт, множит, несмотря на нескончаемые войны, человеческое племя. И не столько для увеличения масс из плоти и утех последней (хотя многие уверены, именно для этого), сколько, говорят самые мудрые книги, для производства душ и пока непонятных нам ключей к ним. А душа — это матрица сознания...
Правда, сегодня от любимой малости — сухого вина, приходится отказываться.
— Врачи разрешают по праздникам только чарку водки, — говорит ветеран.
Он рад и сегодняшней малости совсем не потому, что большой любитель Бахуса. Просто традиция у нас такая — выпить в «красный день календаря» или когда гости.
Михаил Фомич Стихарюк, гвардии полковник в отставке. Ветеран Афганской. Родился он 6 октября 1948 года в обычной рабочей семье. Был старшим из пятерых детей. Закончил Одесское артиллеристское училище. Стремился туда с детства. После трехлетней учебы лейтенант Стихарюк — командир взвода. Затем начальник разведки дивизиона в город Висмар, ГДР. В 1970-м, после женитьбы, родилась дочь, через три года — сын. Дочь тоже станет полковником — правда, таможенной службы, сын — кадровым военным (уйдет в отставку майором). Все живут сейчас в Южно-Сахалинске.
Самая тяжелая доля выпала ему в 1980-м, когда, оставив по приказу семью на предыдущем месте службы, в Ворошиловграде (ныне многострадальный Луганск), он направляется в состав так называемого ограниченного контингента советских войск в Афганистане. В 40-ю армию, где и служит по 1982 год. Причем служба у него была совсем незавидная и запредельно редка, как и очень-очень, если можно так выразиться, горькая. Потому что чуть ли не ежедневно через его сердце проходил траурный маршрут: он отвечал за своевременную отправку на Родину воздушных бортов с телами тех, кому не судьба было вернуться живыми. Официально это звучало как-то совсем буднично: старший офицер отдела организации и комплектования. А по сути... По сути, на пару лет Стихарюк стал главным в 40-й армии, говоря гражданским языком, организатором таких бортов, их диспетчером-регулировщиком по бесперебойной работе воздушного моста в Советский Союз. Моста, с печально знаменитыми птицами, прозванными солдатами «черными тюльпанами». Именно так называли авиационные борта, на которых «груз 200»: цинковые гробы с останками советских солдат и офицеров, погибших в Афганистане.
Интересуюсь, часто ли парни «второй раз умирали», то есть, когда самолеты с цинковыми гробами моджахеды сбивали американскими стингерами.
— В мою бытность подобного совсем не наблюдалось, — заверяет Стихарюк. — Да и стингеры, которые поражали нашу крылатую технику, американцы стали поставлять гораздо позже, если не ошибаюсь, после 1985 года. А я служил там до 1982-го.
Война без водки
Мой собеседник замечает, что в его бытность в Афгане был сухой закон.
— Местное мусульманское население алкоголь на дух не переносило. Да и наши командиры были против «поддержки» алкоголя, — вспоминает Михаил Фомич. — Хотя стрессы испытывали постоянно, и когда кто-то из сослуживцев возвращался в Афган из отпуска в Союзе, то мог провезти пару бутылок водки. Но это — что слону дробина. Доставались жаждущим капли, потому что в желающих недостатка не наблюдалось.
Спрашиваю, а все ли возвращались из краткосрочного отпуска домой? В ответ слышу, что лично ему не известны факты дезертирства.
— Еще в Афгане у наших солдат и в помине не наблюдалось дедовщины. Не до того, когда почти каждый день стычки с моджахедами, открытые бои и на земле, и в воздухе. Из всего этого вырастали теплые, человеческие отношения, как среди солдат, так и среди офицеров. Сплоченность, взаимовыручка потрясали, — вспоминает мой герой. — Нередко был свидетелем такой картины: «вертушка» доставляет партию раненых, санитары бросаются к первым, чтобы оказать помощь и слышат в ответ мол, мы потерпим, там вот более в помощи срочной нуждаются ребята, вы сначала им помогите... Такие искренние порывы ребят пробирали до глубины души. У самого невольно наворачивались слезы на глаза. Непоказное армейское братство только там, на Афганской войне, и наблюдал...
Помолчав, Михаил Фомич добавляет:
— Товарищеские отношения, дружба — реально сплачивали. Случалось — навсегда. Потому что у некоторых ребят земная жизнь до обидного короткой оказывалась...
Стресс в глазах
Тут же спрашиваю, а не занижены ли были цифры наших реальных потерь в Афгане. Такие слухи ходили всегда.
— Нет. По моей личной статистике, в первые годы войны в месяц косили по 35-40 наших воинов. В год получалось примерно под 350... За два года я проводил домой в цинке около 700 человек «грузом 200» домой. Возможно, потом, когда я уже покинул Афган, потери возросли, потому что с 1979 по 1989 годы, что продолжалась война, по официально подтвержденным данным, погибло около 15 тысяч человек. Никого, заметьте, на чужбине не бросали — как бы там ни было, а прах каждого возвращали домой.
Рассказываю, что читал, как родные, вопреки запрету, вскрывали цинковый гроб и очень редко, но якобы бывало, что в нем либо вообще не обнаруживали останков, либо оказывалось тело чужого мальчишки...
— В мою бытность подобного не припомню. Старался контролировать этот печальный процесс полностью от стадии вскрытия в морге, последующих операций, когда тело зашивали, мыли, одевали во все новое вплоть до укладки в цинковый гроб, который, в свою очередь, помещался в деревянный ящик. Когда же взрывом уничтожали тело солдата или офицера, всегда старались собрать то немногое, что оставалось от плоти, и бережно уложить в последнее цинковое пристанище. Подобные жуткие случаи на войне случались нечасто, во всяком случае, в мою бытность в 40-й армии.
Николай Фомич говорит, что практически каждый помимо стрелкового оружия, на всякий случай носил с собой гранату.
— И у меня ведь тоже были пистолет и «лимонка» потому что хорошо знал: в плен живым сдаваться нельзя — ждут страшные предсмертные муки. Лучше уж тогда подорвать себя (в идеале — с кучей моджахедов), — говорит ветеран-афганец. — Очень мало пишут о судьбе советских военнопленных в Афганистане. Как раз потому, что была она просто ужасна. Ведь душманы старались не убивать сразу обреченных на смерть военнопленных. К редким «счастливчикам» относились те, кого хотели обратить в мусульманскую веру, обменять на кого-нибудь из своих. Но большинство ждали изощренные пытки и издевательства, от простого описания которых волосы белеют. Ислам якобы гарантирует попадание в мусульманский рай тем, кто замучает до смерти неверного. Это еще и очень сильное средство психологической войны. Зверски изуродованные тела советских военнопленных и то, что от них оставалось, должны были служить устрашением противника.
Изощренные изуверства моджахедов не знали границ: у ребят отрезали уши, носы, гениталии, вспарывали животы и выпускали наружу кишки, отрубали головы. Если пленяли много человек, издевательства проходили на глазах остальных приговоренных. Однажды пропала целая колонна грузовиков с водителями: 32 солдата и прапорщик. Только на пятый день десантники нашли то, что осталось от захваченной колонны. Расчлененные и изуродованные фрагменты человеческих тел валялись повсюду, припорошенные толстым слоем пыли. Жара и время почти разложили останки, но пустующие глазницы, отрезанные гениталии, вспоротые и выпотрошенные животы, даже у непробиваемых мужиков вызывали состояние ступора и шока. Оказалось, несчастных пленных ребят водили связанными по кишлакам в течение нескольких дней, чтобы «мирные» жители могли колоть ножами обезумевших от ужаса молодых и абсолютно беззащитных. В конце концов, полуживых истерзанных ребят забросали камнями, после чего за дело взялись вооруженные душманы.
Подобных случаев на войне было немало. Так что формировать «груз 200» было ох как непросто. Отсюда и нескончаемые стрессы, и неизбывная грусть в глазах Фомича.
Друзья, если вам понравился этот материал – подписывайтесь на наш канал, оставляйте комментарии и ставьте лайки, ведь наши ребята очень стараются рассказать вам, как можно больше самого интересного. Всем добра!