Этот роман рассказал, что порядок и хаос - это две стороны одной и той же медали - семейной жизни, что грусть и любовь часто идут рука об руку, и что жизнь легка и сложна одновременно.
Что желания часто сбываются не так, как мы ожидаем, и всегда с какой-то уловкой, словно их исполняет вредный джин, прицепившийся к словам.
Что в мире столько рецептов любви, сколько любовников, и что люди ленивы и энергичны, хороши и плохи, молоды и немолоды, прекрасны и уродливы, честны и подлы, счастливы и грустны, и всё это в одно и то же время.
Маркес отрицает историю вселенной. Быть может, именно в этом заключается его знаменитый "магический реализм". Старая реальность перестает существовать и рождается новый параллельный мир, в котором вещи не соответствуют нашим устаревшим, изношенным законам. Все в этом мире должно быть открыто заново.
Макондо - это первое человеческое поселение с незапамятных времен, основанное отцами-основателями семьи Буэндиа. Это детский мир, невинный, простой и чистый. Рай, ожидавший человека, и дождавшийся его. И человек изменяет рай, и рай изменяет человека.
Чем больше узнают и понимают люди, тем больше они втягиваются в неизбежный цикл. Что бы они ни делали, как бы они ни пытались, история возвращается к ним снова и снова, и каждое поколение - всего лишь повторение прошлого адского одиночества существования.
И выходит так, что какая-то зловещая сила - словно какой-то мета-змей пытается проникнуть в мета-сад - направляет и преобразует жизнь людей в деревне Макондо. Кто принёс сюда эту силу? Или она изначально была здесь? Или она появилась молча, сгустилась из воздуха, противодействуя чему-то?
Один из самых страшных эпизодов (хотя внешне вполне спокойный) - когда горожане начинают страдать от ужасной потери памяти, и им приходится записывать названия и функции вещей на прикреплённые к этим вещам этикетки. Прошлое стирается из коллективного сознания. И поэтому Будущему негде появиться.
В Макондо всё было бременем. Жизнь, работа, отдых, смерть и посмертие.
Макондо словно зачарованный слепок нашего мира, в который мы глядим, страшимся, и никак не можем наглядеться.