* АРХИВ БП *
Николай Грахов. Этюды осени. Стихи // Бельские просторы. - 2015. - № 11. - С. 3-7.
Николай Леонидович Грахов родился 26 ноября1946 г. Поэт, переводчик, автор-исполнитель песен, участник множества фестивалей авторской песни, один из зачинателей движения авторской песни в Башкирии. Автор 12 стихотворных книг. Лауреат премии им. Ф. Карима и Международного конкурса им. А.Н. Толстого. Член Союза писателей РБ и РФ. Руководитель детской секции при объединении русских писателей СП РБ. Член редколлегии журнала «Бельские просторы».
В апрельском номере БП ждите новую подборку стихов Николая Грахова.
* * *
Друзьям-художникам
Кто прорисует небо в сентябре
таким же, как его рисуют дети, –
то есть в его прозрачном, нежном свете,
в немного отражённом серебре?
Его печальный и серьёзный вид
как отраженье нашего упадка,
когда нам всем неярко и несладко,
когда чуть-чуть, но на сердце болит?
Предчувствие грядущих холодов
и зимних вьюг – а будет их немало,
коль небо от предчувствия устало, –
как от благих, так и от злых трудов…
Сентябрь повис и дремлет над землёй,
как укоризна нам, на ней живущим,
и всё ещё от неба что-то ждущим,
но землю укрывающим золой…
Готовимся к предзименной поре,
к её дождям и холодам обычным,
но нам, отвыкшим, снова непривычным…
Кто прорисует небо в сентябре?
Заморозки
Над телом замёрзшей птицы
снегов шелестят страницы,
и льдинок худые спицы
сквозь перья врастают в снег.
Куда бежать из столицы,
коль призрачны сердцу Ниццы?
Так стоит ли в стены биться
и ударяться в бег?
В скрип снега застыв подошвой,
скривившись от жизни пошлой,
оставшейся где-то, прошлой,
но двигающей вперёд, –
не справившись с этой ношей,
крикливой и суматошной, –
матрёшечный и лубочный,
вмерзаю, как птица в лёд…
Должно, это всё начала
того, о чём кровь кричала,
того, о чём ночь молчала,
лбом вжимаясь в стекло,
покуда душа нищала,
ждала в небеса причала,
а быт, лошадёнкой чалой,
брёл смутно, куда влекло…
Замёрзнуть в снегах, как птице,
молчать, и не шевелиться,
и ждать, что зима продлится,
но кончится, словно снег…
И будут иные лица,
вновь – праздник, торты, корица,
где снова тебе приснится
из мысли звенящий бег…
Дом творчества
Я не был в доме творчества…
Там хорошо творить?
И с кем-нибудь, по отчеству,
неспешно говорить,
и наблюдать движение
великого ума,
где в мысли напряжении
История сама…
Сидели бы, глядели бы
на низкий небосвод,
и важно так сипели бы
о поисках свобод,
о нашей конституции
или ещё о чём,
к чему не прикоснуться
ни мыслью, ни плечом…
А впрочем, свет проявленный
в небесной синеве,
в Уфе не заслоняет дым –
свет ясно виден мне:
сижу, как на завалинке,
над Белою-рекой,
здесь, на скамейке старенькой,
поскольку здесь покой –
в неспешном окружении,
ничто не рушит вид,
где в мысленном движении
весь мир вокруг парит,
где видится хорошее,
и нескончаем пир
грядущего и прошлого
под тихий шорох лир…
Дом деда
Дом устоял…
Но в нём сменились люди,
и стал он незнакомым и чужим –
он, переживший столько интерлюдий,
что всем казалось: вечно нерушим.
Но он не вынес поступи прогресса
с манящими призывами огнём, –
нет больше в нём ни тайн, ни интереса.
Как и у всех, кто проживает в нём…
Ещё стоит…
Он был поставлен дедом,
но внуками, как прошлое, забыт.
А правнуков, что появились следом,
всех поглотил текущий новый быт…
Джаз не предающий…
Я вырос среди шпаны,
имея одни штаны…
Были валенки даже...
Всё остальное – лажа!
Но был приёмник «Нева», –
лампы живы едва,
и каждою ночью, в час:
«The boys of America...»
Джаз!..
Диззи Гиллеспи, Армстронг –
это времени гонг!..
Брата трепал деканат:
брат во всём виноват…
За братом «кто надо» следит:
брат по ночам не спит,
«музыка толстых» ему
жить не даёт в дому,
которому сотня лет,
чей рухнуть готов скелет…
Ночами гудит Колтрейн –
сладостен как портвейн,
Паркер рулады льёт –
брат, он «не наш» и пьёт!..
На раскладушке, пацан,
лежал я, музыкой пьян,
жадно впитывал мозг,
что делают Чарли «Дрозд»,
Уес Монтгомери, Би Би Кинг* –
они не покинут ринг,
не оборвут мотив
сердце не победив!..
Брат мой давно ушёл –
музыку в небе нашёл,
«Невы» только в памяти след –
таких приёмников нет…
Остался лишь в сердце:
Джаз –
не предающий нас!
__
*Диззи Гиллеспи, Луи Армстронг, Джон Колтрейн, Чарли Паркер, Чарльз Бёрд (Дрозд), Уес Монтгомери, Би Би Кинг – всемирно известные джазовый музыканты
Любовь
Алле
Друг к другу приговорены
на лето посреди зимы…
Мы ночью в комнате с тобой…
Там, за стеной, живёт другой,
он нам знаком, но он чужой,
и он душой не с нами.
Он верит в то же, что и мы,
но видит свет иной средь тьмы,
другое лето средь зимы
его полощет знамя…
Он дышит ровно и легко,
он в снах витает далеко, –
там отсвет лёгких облаков,
в даль угнанных ветрами…
Но свет, который виден нам,
не долетит к тем облакам,
и мёд, который по усам,
не пить его устами…
Спит человек. И пусть он спит…
А нам с тобой звезда горит,
и свет её летит, парит
в просторе небосвода…
И тесно нам, и ясно нам,
и сладко, и тепло устам, –
и что с того, что по углам
печаль и непогода…
Завещание
Поскольку разум превозобладал
в остатке человеческого тела,
вам раздаю всё то, что Бог подал,
всё то, чем тело так владеть хотело…
Всё отдаю:
и честь, и доброту,
и смысл дорог, когда-то промелькнувших,
и сердца перестук да маяту,
и память глаз, на этот мир взглянувших…
Всё вам отдам – мне это ни к чему.
Глядеть не нужно в явной укоризне:
мне – новых звёзд увидеть целину,
а то, что здесь – для вас, для вашей жизни…
* * *
Увидь в себе
к чему не прикасались
глаза других
в поступке, в мысли, в чувстве,
в строке, дрожащей от непониманья,
в неосознанье абриса предметов,
в бессмысленности долгого молчанья,
где зреет свет прозрения надежды,
и каплет наземь боль, и сердце ранит
предощущеньем тяготы свободы…
И промолчи, –
хватает людям боли…