Летом две тысячи седьмого мне прокололи губу и тогда же, судя по записям в дневнике, я узнала, что Плутон - больше не планета.
Мне подписали маркером джинсы все участники группы "Jane Air", а после - я разговаривала с Бу, их солистом, о джазе.
Я была несуразная и неловкая. Без макияжа не выходила на улицу и брила брови. Вырезала лезвием картинки на руках.
Разговаривала по складной расчёске на улице, делая вид, что это телефон, потому что вдруг захотелось спеть или возмутиться косым взглядом прохожего. Думала, что все на меня смотрят и забывала, как ходить, спотыкалась и чувствовала, как трясутся мои толстые щёки, отчего краснела и снова бралась за расчёску.
Со стыдом выслушивала поучения старшего брата, которые впоследствии спасли от многих бед.
Наряжалась, танцевала под "Воспоминания о былой любви" и записывала это на любимую моторолу.
Гуляла до отмороженных пальцев, познавая мир. Строила из себя человека, которым хотела быть.
Я подражала симпатичным мне людям. Потом долгое время отрицала всё, что произошло со мной и кем я была, чтобы затем прийти к пониманию и принятию.
Это был год проб и ошибок. Для меня две тысячи седьмой - болезненный и яркий рывок к самоопределению. И я благодарна тем людям, событиям и тому времени за меня настоящую.
