«Дорогуша! Конечно, можно и такое носить. Немножко клоуном, немножко нуворишем. Кто-то даже подметит — как новое, свежее. И слямзит идейку. И у тебя — видит Бог! ненадолго — появятся подражатели. Но я бы не рисковала. Двуцветные ботильоны — это сильно. Но некрасиво. В твоём случае — точно!» — я откинулась на спинку дивана и, вяло оглядывая покупку, покусывала фильтр сигареты. Курить хотелось, но недавняя простуда не способствовала. До сих пор першило в горле и обоняние — и без того поглушенное давними злостными привычками — притупилось и ещё. Во всяком случае, нынешний забег в парфюмерный закончился стыдным фиаско. Выбрать «этой курице» нужный аромат так и не удалось. Хотя, может и к лучшему. Духи мы искали до осмотра новой обуви. Увидь я это безобразие раньше, отказалась бы помогать вовсе. «С безнадёжными не работаю!» — так и хотелось вмазать промеж бровей, соболиных. Однако, свеже приобретённые ботики стояли на столешнице. Поблёскивали глянцевыми боками. И топорщили зрение несочетаемым. Коричневый перед ботинка и красный задник — это ж преступление. Наказывать надо! За такие-то эксперименты. Над женщинами. А озвученная цена и вовсе привела в ступор. Не брать, а оплачивать. Согласие, хотя бы примерить. Так эта дура, не только примерила, но и купила. За конские деньги. Невесть что!
«Лина, ягодка моя. Смелая, переспелая. Ты когда в магазине, возле полок стояла. У тебя случился временнОй провал? В другое измерение? И там так носят?.. Или тебя накачали какой гадостью, и твой и так невеликий вкус. Вообще гикнулся?.. Ты почему не позвонила, не прислала мне фотку? Уж, если желала подтянуть меня к этому процессу. Я бы закодировала тебя от этой глупости. На год. На меньшее — никак нельзя. У тебя от сумм на карте крышу сносит. Крышку…» — я всё-таки закурила и, приоткрыв балконную дверь, стравливала, к лешему! Набежавший нерв. Ну, её, собаку! Как свяжешься, вся медитация — на хрен! Надо было сказаться больной! Тем паче, ещё полчаса общения и я точно снова заболею. Иммунитет не одолеет. Эту хворь двуногую, двурогую.
Про «двурогую» — фигурой речи не было. Месяц назад Линочка выяснила, что ручной муж ей изменил. И раз, и два, и три!.. Она не нашла ничего лучшего, как попытаться апгрейдить, давно разваленные, отношения. Ею же. И разваленые. И рестайлить свой — вечно никакой — внешний вид. Вычлененная из общего трудового коллектива — вот они минусы, совместного супружеского труда! — соперница. Какой-то «особой» не оказалась. Так — средне/статистическая. Но внимание благоверного привлекла. А значит, чем-то — да лучше! Прикинуть, чем именно, времени не было. Не девочка, чай! Заниматься фрейдистскими психоанализами. Потому, пошла по проторённому. Пересмотрела вдумчиво «50 оттенков…». Секс-циклопий удручённых офисных работников! Снова нашла что-то неопробованное. Порепетировала. Мысленно. Ей. Понравилось. Осталось, убедить в этом законного. Пока ещё…
Вторым номером, операции спасения брака, значился — обновление гардероба. Мысль, что перед этим неплохо бы сменить мозги. Не пришла. Видимо, некуда. И теперь приходилось плясать от «приобретения века». Я поднялась, тяжко повздыхала и пошла в спальню. С этого и стоило начать!
Тесная, тёмненькая. Заставленная старой уродской мебелью, заваленная не носимыми вещами. Завешенная гардинами — не в тон, не в стиль, не в сезон. Что-то невнятное — типа, глазу приятно — на стенах. Всё. Всё разнотипное, скучное, блошиное. Не альков — складское помещение. Нерадивого хозяина.
«И ты здесь собираешься исполнять, высмотренные в плохонькой киношке, эротические трюки?» — у меня слов не находилось, вследствие скоморошности и убогости зрелища. Она недоумённо глянула на меня, на продавленный диван, на покоцанный шкаф. Кивнула: «Так ночью же. Не видно. Там же не смотреть надо. Удовольствия получать…» Я повернулась к «конюшне» спиной. И рванула на выход.
Двигаясь по извилистым коридорам, предвкушала, как сейчас отправлюсь домой. В вылизанный «рай» визуалов, нюхачей. И слухачей с осязаторами. Как по приходу, устрою на вешалку красивые стильные вещи. Положу дорогую неброскую сумку на скамью. Переобуюсь и суну ступни в мягкие, аккуратные, модные тапочки на маленьком каблучке и с помпошками. Как включу негромкую музыку, раскрою окна. Чтобы впустить в великолепие интерьеров майский ветер, с тополиными привкусами и вечерними шорохами. Как заварю душистый чай. В тишине и неге буду баловаться эклерами и синнабонами. А может по дороге прихвачу тирольский пирог. А может…
«Так что, к полусапожкам прикупить. Чтоб, значит, Коле понравиться?» — проникло бодрое в мой прекрасный мирок. «Что хочешь! Это — уже не важно!.. Мужик он кто? Человеееек! И никое либидо не вызреет, пока он лицезреет такую вакханалию. Ты, горошинка моя, не тем озабочена. У тебя, прекрасного внутри нет. И никакими постельными кувырканиями и дикими покупками. Оно — прекрасное — не выявится. Нечему! Выявляться…» — обула и зашнуровала ботинки. Накинула куртку, сняла с вешалки палантинчик. Махнула рукой — «чао, крошка!» — и вылетела из квартиры. Изгонять прочь затхлость чужой жизни!»