Уже несколько раз я здесь, в Лондоне, заказывал такси через убер...
Приезжают исключительно арабы, турки и индусы. Говорят с акцентом, в основном о мультикультурности нашего современного мира. Начинается разговор обычно с того, что они видят в своем уберовском вызове мое имя, и спрашивают, откуда я.
— Ах, Вадим — это русское имя?
Ну, и потом разговор постепенно переходит на то, что ислам — это религия мира, и что они, мусульманские жители Лондона, никогда не называют ИГИЛ* ИГИЛом. А называют его «они». Чтобы не поощрять «их».
Вот и сегодня.
— Вадим — это какого народа имя? — спросил меня сегодня Тарик, мой уберовский водитель. — Ах, ты из России? Путин — молодец! А, ты только родом из России, а живешь в Америки? Ясно. Путин — диктатор!
— А ты откуда? — спросил я. — Тарик — это иракское имя?
(Я помнил о Тарике Азизе, министре Саддама Хуссейна.)
— О нет, что ты! — воскликнул Тарик. — Я не араб! Тарик — это просто распространенное имя на всем востоке. Оно же в Коране упоминается, в 86 суре. Очень распространенное! Нет, я — не араб.
— Чем ты занимаешься по жизни, Вадим? — спросил Тарик. — Преподаешь? В школе или колледже? В колледже! Ну, конечно же в колледже! С таким уникальным именем, конечно!
— Если тебя родители назвали Вадимом, — говорил Тарик, — тебя автоматически ждет великая судьба. Так всегда бывает, когда имя редкое. А меня они назвали зачем-то Тариком. И у меня, я подсчитал, есть 28 знакомых, которых тоже Тариками зовут.
— Когда у тебя имя популярное, — продолжал Тарик, — ты себя чувствуешь самым обычным человеком, таким же как все. Если не хуже. И ты уже не штурмуешь высоты. Ты уже с самого детства знаешь, что твой номер — двадцать девять!
— А откуда ты, Тарик? — спросил я. — Как, ты из Кашмира? Надо же, знаешь, ты — первый кашмирец, которого я встретил в своей жизни.
— Ха, — воскликнул Тарик. — Это большая честь для меня. Быть твоим первым кашмирцем! Я тебя подвезу по первому классу! Только держись за подлокотники!
— А скажи честно, — засомневался Тарик, — ты, наверное, вообще никогда о моем Кашмире не слышал? Скажи честно, я ничуть не удивлюсь!
— Я не только слышал, — опроверг я. — Я еще и книжку «Клоун Шалимар» читал. Салмана Рушди. И в Нью Йорке я был на лекции Салмана Рушди об истории Кашмира. Удивительная страна! Салман Рушди много говорил о терпимости к другим культурам в Кашмире, об особом пути. Он говорил, что несмотря на Коран, люди в Кашмире запросто всегда ели свинину и пили вино…
— Салман Рушди? — удивился Тарик. — Ты о нем знаешь? Он же вон в том доме живет. Вон в том доме, через дорогу.
— Насколько я знаю, — возразил я, — Салман Рушди живет в Нью Йорке.
— Две недели назад он вызвал убер, — веско сказал Тарик. — И я его от вон того дома до станции Виктория подвозил. И в вызове было написано - Салман Рушди. И он точно такой, как в газетах. Может он на два города живет? На две страны?
— Вадим, — еще раз подтвердил Тарик. — Две недели назад Салман Рушди сидел в том же кресле, в котором сейчас сидишь ты. Он такой толстый! Еле поместился!
— А о чем вы разговаривали? — спросил я. — Ты ему сказал, что ты его узнал?
— Нет, — ответил Тарик. — Не сказал. Мы всю дорогу молчали. Только в самом конце он сказал, — ну ты и гонишь, Тарик! Я всю дорогу сидел, вцепившись в кресло!
Сказал и ушел. Захлопнул вот эту дверь и направо к станции Виктория наискосок пошел. И потом, через телефон уже, он мне 5 фунтов чаевых дал. Щедрый!
— А чего же ты с ним молчал? — удивился я. — Вроде ты человек открытый, разговорчивый. Странно…
— Понимаешь, — после паузы произнес Тарик. — Он же в романе своем каком-то назвал овец именами жен пророка. Некрасиво. Я смотрел на него, и думал, какой он плохой. Зачем он? Ведь его же потом когда-нибудь обязательно за это покарает аллах. А он об этом и не думает даже, сидит в твоем кресле, и в фейсбук свой что-то строчит. И улыбается. Ему весело, понимаешь ли!
— А потом я подумал, — продолжал Тарик. — Вдруг. Подумал, как хорошо, что я — суннит! Ведь аятолла Хомейни сделал фатву против Салмана Рушди. И если бы я был иранцем и шиитом, я был бы обязан Салмана убить. А как убивают? Я не знаю, я никогда не пробовал. Ведь ислам же — религия мира. Мы так и приветствуем друг друга — мир тебе. Peace upon you! Но если бы я был шиитом, это было бы моим религиозным долгом. И я сидел, крутил руль, старался на этого Салмана не смотреть. И думал, иншалла, как хорошо, что я — суннит. А он рядом сидит, вот здесь (Тарик похлопал меня по запястью.) Вот. Рядом со мной сидит, и мне надо его вдруг убивать. А как? У меня в багажнике монтировка лежит. Можно остановиться, открыть багажник, взять монтировку. Подойти к его двери левой, открыть ее. Он бы увидел меня и все понял бы. Руками бы закрылся. А я бы сказал: «Аллах акбар!» И по голове его.
— Можно было не идти к багажнику, — рассказывал Тарик. — Можно просто остановиться на светофоре и руками задушить. Но я никогда раньше не душил человека. Как это делается? Сколько времени нужно душить человека, пока он задохнется? С какой силой? А он бы еще бить меня в ответ начал бы, дергаться, очки бы мне разбил.
— Руками душить трудно, наверное, — рассказывал Тарик. — А у меня в багажнике кабель есть для аккумулятора. Для джамп старта. В кино они сзади подходят и кабелем душат. Можно было пойти и кабель из багажника достать. И потом заднюю дверь, вон ту. Открыть и сесть за ним. Он бы все понял бы, догадался, но уже поздно было бы.
— Или отвертка, — говорил Тарик. — У меня же в багажнике отвертка тоже есть… Ей можно?
— Понимаешь, — после паузы произнес Тарик. — Я никогда о таких вещах не думал вообще. Мне 35 лет, и за все 35 лет я никогда не думал даже о маленьком насилии. А тут — представил себя шиитом, и все! Сердце стучит, я об этих вещах думаю, и остановиться не могу. Придумал 12 способов, как его убить, пока ехали.
— Представляешь, Вадим, какая штука жизнь? — повернулся ко мне Тарик. — Представляешь? Ты утром ушел на работу, поцеловал жену, четверых детей. И вдруг — бац! И в один прекрасный момент к тебе в машину садится Салман Рушди. И все! И все, ты уже домой не вернешься. Представляешь?
— Я думаю обо всем этом, — рассказывал Тарик. — Сердце колотится, и я на газ жму. И машина по Лондону несется с дикой скоростью. А Салман сидит рядом, вижу — боится. Телефон свой с фейсбуком отставил в сторону, в подлокотники вцепился.
— Ужас, — искренне сказал я. — Ужас. И что дальше было?
— Ну что? — продолжал Тарик. — Ничего. Он ушел на станцию Виктория, вон туда, направо наискосок. И я перевел дух. И машину развернул, вокруг клумбы объехал. И поехал домой. После такого уже нельзя работать. В другой раз!
— А по дорогое, — продолжал Тарик. — Я остановился вон возле того паба, через дорогу. Видишь в окне барную стойку? Я за нее сел, заказал себе дринк. Сам же говоришь, что нам, кашмирцам, можно. Иногда. Заказал дринк, потом еще один. Потому что знаешь, как это страшно — убивать?
Тарик остановил машину.
— Вон твоя гостиница светится, — сказал он. — Налево наискосок. Тебе вон туда.
Он уехал. Я немного постоял на мерцающей неоном улице. Потом достал свой телефон, оставил Тарику через убер 5 фунтов чаевых. Как Салман Рушди. И пошел к своей гостинице налево наискосок, уступая дорогу двухэтажному лондонскому автобусу. Вон туда, видите? Налево наискосок.
Примечание:
- Запрещён в РФ.