Иногда удается втиснуть прочитанное в какую-то тематическую рамку, а иногда нет. Сегодня второй случай, когда книги идут вразлет. И темы разные, и манера, и результат стараний:
Во всем виноваты апельсины
Пэтчетт Э. Свои-чужие/ Пер. с англ. А Богдановского. - М.: Синдбад, 2019 - 416 с.
Как не прискорбно это писать, самое лучшее в романе Энн Пэтчетт – оригинальная обложка (апельсинчики с листочками, закос под аппликацию). Хотя издательство «Синдбад» предпочло ей нечто традиционно безликое.
Вроде бы в романе, есть все что должно быть в современной книжке для взрослой, а не инфантильной аудитории: рассказ о житьи-бытьи в течение нескольких десятилетий о переплетшихся друг с другом в результате браков и разводов семействах Китингов и Казинсов. В то время как Элизабет Страут в своих дилогиях о Люси Бартон и Оливии Киттеридж выписывает историйки из жизни разных жителей маленьких городков, Пэтчетт решила, что ей и одной семьи будет довольно. Она ведь ветвится не менее причудливо, чем жизнь целого поселения.
Так, нелинейным образом, перескакивая от одного члена семьи к другому, мы узнаем, как сложилась жизнь шестерых шустрых подростков от разных пар, объединенных ненавистью к своим увлеченным бракоразводными делами родителям. Но от ненависти до любви один шаг. Все течет, время многих заставляет измениться. И кончится все классически: «позвони маме» (папе тоже).
Попутно делам семейным, чтобы не было слишком уж по-бытовому, Пэтчетт вплетает в роман и чисто эстетический наворот. Семейство, благодаря причудливой любви одной из них к известному писателю, получает возможность взглянуть на себя со стороны – сперва в книге с одноименным названием «Свои-чужие», а затем и в фильме. Зеркало кривое, как и всякий художественный вымысел, но позволяющее наиболее проницательным прийти к переоценке своей жизни и происходящего.
Отменные диалоги, яркие характеры, неподдельная душевность, любовь, невероятное умение плести из подручного материала затейливый узор. Казалось бы, что еще надо?
Но книга откровенно скучна. Идеальное снотворное на ночь. Как-то уж слишком Пэтчетт перебрала с повседневностью и бытовыми хлопотами. А повороты судьбы, знакомые каждому – от любви до болезни не смогла или не захотела хоть как-то подкрасить мыслью или эмоцией. «Загадка» смерти Кэла, которую Пэтчетт вбрасывает, ради того, чтоб читатели добрались до финала, удручает еще больше.
И пусть книгу трудно назвать неудачной или дурной (тем более, не дай Бог, дурно написанной), все же до ощущения «хорошо» она не дотягивает. Как говорят в таких случаях, на любителя. В данном случае мелочей семейной жизни и добротно подкованных предложений. Пэтчетт, несомненно, крепкая писательница, но в этом романе до высшей лиги, в которой играют Маргарет Этвуд, Энн Тайлер или Элизабет Страут ей далековато.
И проиграла бой
Мозли Ф. Элмет/ Пер. с англ. В. Дорогокупли. - СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2019. - 320 с.
Сельская идиллия, очарование жизни честной бедности и ощущение чудесной жизни в лесах – вот что обещает поначалу «Элмет». История стара как мир: люди не хотят и не могут жить в системе, да и она их не приемлет, – в итоге остается бежать за защитой к матушке-природе, начать жить, как предки жили: охотой и собирательством. Где-то неподалеку расцветает прогресс, и поезда бегут в далекие страны, но юный Дэниел, от лица которого идет рассказ и его старшая сестра Кэти, в отличие от героев Гайдара этим ничуть не очарованы. Им и тут хорошо, в доме-самострое, на незаконно занятой их родным Папой территории.
Но человек всегда рад создавать неприятности другому человеку, и проблемы начинаются даже в этом благословенном лесном раю.
В романе вроде бы обрисовывается интересное и важное по смыслу противостояние. Вот, есть люди, которые живут с земли, а есть те, что владеют ей по бумажке, вовсе птахами небесными и плодами земли интересуясь. Собственники против работников. Начинают расцветать гроздья гнева и заваривается бой вроде того, о котором писал в свое время Джон Стейнбек. Папа хорошо, профессионально бьет по мордам, и перевес явно на стороне восставших. Однако роман очень быстро сворачивает с социальной и экзистенциальной проблематики к жизненной философии боевиков и вестернов – все битвы в итоге сводятся к поединку, «ты стоишь перед одним-единственным противником на пятачке земли и чувствуешь себя голым». Сценарий – борьба за традиции, смысл и справедливость сменяется тривиальной дуэлью мистер Прайс – Папа.
Роман летит под откос и начинают возникать вопросы, которых до того не было.
К чему эта психология сексуальной идентичности рассказчика с кивками в определенную сторону «я никогда не думал о себе как о мужчине»? Зайди в туалет помочиться, и думать не придется.
Зачем Папа едет в края, где ничего хорошего его не ждет (о чем он отлично знает)? Чтобы автору было удобно свести концы с концами?
Но главный: а все-таки, о чем книга? Догадаться можно, и примыслить нетрудно, но сам автор так и не определяется. О том, что Прайсы-Лопахины порезали-таки кельтский вишневый сад на участки для арендаторов и началась разруха? Это все, конечно, печально, но ведь и у мистера Прайса есть за собой какая-никакая, а правда. Должна быть, если это серьезная книга, а не рассказ о том, как подлые буржуи ограбили пролетарских сироток. Но с правдой двух сторон у Мозли плохо. В итоге выходит не книга, а смесь пасторали с дежурным боевиком на закусь.
Хотя книга дебютная, так что стерпеть можно. Другой вопрос – что она делала в списке «Букера»? Ведь сражение с серьезным романом в целом Мозли проиграла вполне очевидно.
Испытание человечности
Моррис Х. Тутуировщик из Освенцима/ Пер. с англ. И. Иванченко. - СПб., Азбука, Азбука-Аттикус, 2019. - 320 с.
Освенцим – это испытание на человечность.
Теперь для писателей, которые своими глазами ужаса, творившегося там не видели. То есть случай такой же, как и с фронтовой прозой. Кому-то вроде Джона Бойна («Мальчик в полосатой пижаме») или Мартина Эмиса («Зона интересов») удается найти верный и при этом оригинальный подход. Кто-то решает тему в духе российских сериалов. Книга Хизер Моррис из этого ряда. Еще одно подтверждение тому, что за серьезные темы, человеку, для которого набор штампов заменяет сложный разговор браться не следует. В итоге вместо романа о любви, возможной даже в нечеловеческой реальности, вырастает не то плутовской роман (сплошь золото-бриллианты), где в главной роли – плут, татуировщик из Освенцима, знающий как выжить даже концлагерном аду, не то дешевая мелодрама на фоне дымящих труб крематория.
Все декорации на месте – печи работают, газенвагены («автобусы», согласно переводу) от них не отстают, поток изможденных узников, обязательный доктор Менгеле. Это именно декорации, потому что какой эмоциональной составляющей можно ожидать от переработки незадавшегося в производстве сценария кинофильма. «Татуировщик» - жертва неудачной «пластики», когда из реальной истории получили ужасающий итог, когда мертвое, а сценарий – это смерть текста, пытаются превратить в живого мертвеца.
Память о том жгут людей, отравляет всякое желание читать о концлагерном романе между Лале и Гитой. Рассказ о нем должен быть чем-то оправдан. Лучший способ – искренность, но на подобную интонацию в процессе чтения рассчитывать не приходится.
У меня нет претензий к людям, чьи судьбы легли в основу книги, у меня претензии к автору, который превратил необыкновенный сюжет в нечто жалкое, картонное, лишенное плоти и крови, гнева, боли, надежды и теплоты. Бездарность, политкорректность, желание не отпугнуть читателя излишним натурализмом и вымерить золотую дозу бестселлера, способны изуродовать любой материал. Действительно, мучительная история.
Жила-была девочка
Декуэн Д. Англичанка на велосипеде/ Пер. с фр. Н. Жуковой. - М.: Эксмо, 2019. - 320 с.
А вот очередное творенье французской литературы.
В огороде бузина, в Киеве дядька. Жила-была одна девочка… Под этот соус скармливается все что относится к эпохе рубежа веков. Сперва мы прочитаем как американцы порубили в окрошку индейцев, потом мы побываем в вонючем (в прямом смысле слова) Нью-Йорке 1890 года, ознакомимся с английской деревушкой тех лет. Затем главные герои романа Джейсон Фланнери и его приемная дочь из племени сиу Эмили обзаведутся велосипедом, потом они поженятся. Далее последуют феи и Конан Дойл. После чего автор решит, что страниц достаточно, и на этом закруглиться.
Что это было? Зачем это было?
Для того чтоб полюбоваться ретро-картинками, маловато яркости. Чтоб увлечься судьбой Эмили, слишком пресновато.
Такое впечатление, что автор писал клоками (так писали письмо родителям дяди Федора в «Простоквашино»), не имея ни плана, ни особого желания предложить читателю сюжет на весь роман. А ведь и вправду, три года почти ушло на сей «шедевр», если верить датировке в конце романа.
Никакого изящества стиля, форма изложения стандартная. Ни уму, ни сердцу. Книга не трогает, не задевает. Персонажи – то одни, то другие. Жили там, потом тут. Обычные жители глубинки. Тут бы развести что-нибудь комическое или сатирическое, и автор пытается, хотя бы на примере констебля Тредуэлла и милых старых дам-актрис. Но это трогает совершенно также как игра каких-нибудь стилизованных под рубеж XIX-XX века "симов".
Охотно верю, что надо было сдать текст в издательство, и получить задаток. Не верю, что в книге есть какой-то иной смысл. Зачем пишут такое, зачем издают? Наверное, потому что у одних слишком много времени, а у других много денег. Вот это все бы в мирных да целях. «Какая жизнь настала бы тогда».
Сергей Морозов