Мне было четырнадцать и я любил смотреть в предвечернее небо. Еще мне нравилось носить вельветовую кепку и поливать ее одеколоном "Ожён".
Мама ругалась: "Куда все время одеколон пропадает?", - но понюхать мою кепку не догадалась.
Мне было четырнадцать и летнее предвечернее небо, всегда разное: фиолетовое с розовым, голубое и тревожное, волновало меня.
Я любил смотреть на окна многоэтажных домов и думать, что где-то там живет моя любовь, именно та, что одна на всю жизнь. И стоит ей сообразить и выйти - а тут как тут на скамеечке сижу я, в кепке, залитой одеколоном.
Но небо, тревожное и далекое, странное и величественное, нравилось мне больше всего.
Было время, когда ко мне на скамейку подсаживался длинный бородатый мужчина - ухажёр тети Веры. У тети Веры было несколько ухажеров. Не вместе, конечно, а поочередно. И вот один из них, тот самый, бородатый, был режиссер.
Так как вокруг все считали меня склонным к актерству, но слишком нервным, то тут же рассказали, что вот этот длинный бородатый - "настоящий актер-режиссер с телевидения".
Звали его Михаилом. Когда он видел меня, сидящего на скамейке, то обязательно морщился, как будто глядел на жабу с оторванной лапой.
Морщился, но все равно подсаживался. И начинал тихим и вкрадчивым голосом говорить:
- Все в действии надо выражать, понимаешь ты. Нельзя без него. Невозможно.
- Понимаю.
- Действие - оно, брат, залог всего. Что ты не выражай.
- Понимаю.
- Вот что ты хочешь выразить, как творческая личность?
- Не знаю. Я вот все на небо смотрю. Хочу его выразить.
- Это можно. Через действие...
- То есть как? - я и вправду заинтересовался. Как через какое-то действие выразить небо.
- Ну, два человека, спорят. У одного телескоп. Другой, понимаешь, романтик... получается конфликт...
Мне стало скучно. Я сидел и смотрел на окна и за каждым из них, возможно, жила моя будущая любовь.
Однажды я побывал у тети Веры в гостях. Ей было около тридцати и она неизменно жила с одним из кандидатов в будущие мужья. Когда мы с родителями пришли по приглашению тети Веры, дабы поддержать интеллигентное общество, на ее день рождения, в кандидатах ходил как раз он - дядя Михаил актер-режиссер.
- Учился у Хейфеца - тихо сказала мне тетя Вера. Я не знал кто это, но сделал вид, что потрясен.
Тетя Вера, между тем, сияла. Я все пытался понять, что в ней изменилось, кроме красного платья. Потом заметил, что она накрашена и сильно надушена. Была она худа и невысока. Из тех женщин, которые вроде ничего себе. Но мне она нравилась, конечно. Собственно, в четырнадцать лет мне нравились буквально все взрослые женщины, кроме тех, у кого излишний вес и совсем старушек.
Но в тот вечер тетя Вера была неотразима. Пока все выпивали белое вино (так тетя Вера и говорила : "хотите белого вина?" И, так как другого вина на столе не было, то все хотели именно белого) и говорили тосты, мои родители из вежливости оставались в гостях, но как только народ перешел к растворимому кофе, сослались на трудный завтрашний день и заторопились домой.
Мне же разрешили остаться. Благо жили мы в том же подъезде двумя этажами ниже...
Во время кофе все достали сигареты. Зачем-то выключили свет, оставив горящим желтый торшер. Включили пластинку Джо Дассена. Гости начали танцевать.
Дядя Михаил сидел и курил. Тетя Вера, присев рядом на ручку кресла , что-то шептала ему. Причем мне показалось, она настаивает. Объясняет. Просит. При этом она все время поправляла ему воротник рубахи.
Но дядя Михаил курил и иногда отрицательно качал головой на ее слова.
Тогда тетя Вера встала и подошла ко мне.
- Что же ты не танцуешь? - спросила она и, схватив мою руку, потянула меня танцевать.
Я был не против. Единственное, танцевать было трудно, потому что тетя Вера очень прижималась.
Я удивился. Неужто она влюбилась в меня? Вела она себя именно так. Время от времени, танцуя, я видел дядю Михаила. Он курил и, бросая взгляды на меня, морщился, как обычно.
А мгновения тянулись, и я все думал, когда же тетя Вера заговорит о своей любви...
И вот она, действительно, губами приблизилась к моему уху и прошептала...
То, что она прошептала, было в тот момент настолько странным, что я помню и слова и интонацию до сих пор.
- Джо Дассен умер,- сказала она.- Но он навсегда останется в наших сердцах.
И тут музыка кончилась.
Я отпустил тетю Веру и сел на свое место. Она зачем-то пошла на кухню. Я отхлебнул остывший уже, горький кофе. И не заметил, как ко мне подошел дядя Михаил. Он тоже наклонился и тихо сказал мне:
- Противная ты обезьяна.
И сел на место.
Я совершенно не знал, что делать. И, когда все гости стали собираться, ушел и я. Если бы тетя Вера любила меня, то, наверное, остановила. Но она только сказала:
- Пока, заходи к нам еще.
На следующий день , дядя Михаил опять вышел во двор с сигаретой и, поморщившись, присел со мной рядом.
- Есть ответственность личности перед зрителем. - сказал он. - Морально-этические критерии. Это основа.
Я не понял, но кивнул.
- Слушай, а что от тебя так одеколоном воняет? - спросил он. - Ну нельзя так. Ты же ведь мужчина все-таки... а не какой-нибудь там... ты ведь не какой-нибудь там?
- Нет. - ответил я. - не какой-нибудь.
Я встал и пошел к подъезду.
- Погоди ты, личность! Ты что, обиделся?
- Нет...- я помолчал. - мне кажется, тетя Вера Вас не любит. Это она все от безысходности.
Дядя Михаил не разозлился. Просто вдруг посмотрел на меня удивленно.
- Слова-то какие знает. - и повторил, точно пробуя слово на вкус: "без-ыс-ход-ность"...
- А еще, - сказал я, - я не какой-нибудь. Просто кошка наша, Муська, мне кепку обоссала. Вот я и лью одеколоном. А то запах не отстирывается.
Зачем я это сказал, не знаю. Как не знаю, какое впечатление произвело на актера -режиссера мое откровение.
В следующий раз я увидел его только по телевизору. Он играл джина в детской передаче по третьему каналу.
А у тети Веры появился другой. Дядя Василий. Про которого она восхищенно сказала мне, что он физик. Ученый.
Но мне было все равно. Я совсем не ощущал себя противной обезьяной, но меня очень волновал вопрос: кто же я на самом деле?И еще меня волновали светящиеся окна соседних домов, за которыми, возможно, жила моя единственная, вечная любовь.
И небо. Синее и фиолетовое. В розовых прожилках. Бесконечное предвечернее небо.
При копировании ссылка на источник обязательна. Подписаться на рассказы можно здесь.
заказать двухтомник "Мост для Поли"и "Там далеко" можно здесь>>>