Люба работала в маркетинге с рекламой. Был на одном из предприятий, где довелось работать менеджером, такой нужный отдел. Максимально как-то раз в нем работало аж почти десять человек и каждый был занят своим делом. Например, сводить таблицы по проданным писсуарам в градацию по регионам нашей огромной страны, выявляя странные кривые. Например, исходя из них можно было подумать, что в Ханты-Мансийском округе писсуары превалируют над унитазами, а вот в Новосибирске вообще не нужны.
Факт наличия рядом с Новосибирском китайской границы если и учитывался, то вскользь, но речь вовсе не о том. Речь о Любе.
Любовь была самим воплощением греховной части этого определения. Хороша не особо русским лицом с грустно-томными еврейскими глазами, пухлыми, как вывернутыми наружу губами, тонким носом и весьма милыми ямочками. Мать-природа и родители сделали ее брюнеткой, явно заложив внутрь чуть полноватого Любиного тела немало огня со страстью.
Страсть постоянно выпирала наружу, прорываясь то через три верхних расстегнутых пуговицы, то через чересчур короткий низ блузки или пятничной футболки, демонстрирующих совершенно прекрасный и не носящий следов двух беременностей живот с глубоким пупком и модным тогда пирсингом. А свои круто-роскошные бедра Люба предпочитала туго обтягивать, брюками или юбкой, все равно. Если надевалась юбка, то можно было спорить о простой вещи: минимум три раза в день Люба что-то роняла посреди большого выставочного зала, всегда полного наших коллег и наклонялась, поднимая. Наклонялась она медленно и, само собой, страстно.
Еще больше не слишком таящегося пламени ее эротизма доставалось двум парням-коллегам, моложе почти на десять лет и сидевших с ней в одном кабинете. Там же сидела Катерина, недавно выпустившаяся с института, любящая легкую атлетику в виде бега и обладавшая статью настоящей английской скаковой кобылицы. Но даже сильные, всегда шоколадно-гладкие Катины ноги не могли победить в схватке с горячей и томной Любиной сексуальностью, обволакивающей бедолаг маркетологов аки мед муху, сдуру севшую в открытую вазочку.
- А я на глаз могу определить… - прикусывала нижнюю губу, не договаривая, Любовь и влажно трепыхала ресницами.
- Что?
Вопрос обычно задавал Санек, Рустем, его напарник, как настоящий татарин всем своим видом показывал – насколько ему неинтересно, хотя, судя по дальнейшим красным ушам со щеками, его все эти рассказы волновали не меньше.
- Ну… длину…
Любовь вздыхала, подаваясь вперед и мягко покачивая третьим размером в своем обычном вырезе блузки. Санек, недавно женившийся на уютной и скромной методистке учебного центра, сглатывал и старался смотреть в глаза Любви. Выходило так же двусмысленно, как окончание предыдущего предложения.
- Недавно, гости у нас были… мы после сауны решили к нам заехать, выпить. Детей к бабушкам развели, сами в сауну, мы любим вместе ходить, можно порассматривать друг у друга…
Люба снова замирала и лениво, как кошка, смотрела в окно. Мол, что еще тут интересного?
И, как бы невзначай, скользила рукой по тугому бедру вниз, к кромке своей юбки, имевшей молнии по бокам. Вжик…
Молния ползла вверх, добираясь где-то чулочной резинки, украшенной искусственным кружевом. Санек багровел и старательно щелкал мышкой, стараясь увлечь себя отчетом, нужным руководителю.
- А братец мужа недавно с Голландии приехал, привез сувениры, сучонок, один прямо из секс-шопа, да и поставил при всех на полку на кухне. А все знают, что я на глаз могу длину определить, спорят по пьянке…
Катерина тут нашла какое-то занятие вне кабинета и быстро свинтила.
- И? – кашлянув, заинтересовался Рустем.
- Ну… - Любовь переставала смотреть за стекло и решительно возвращалась к своим мальчишкам. – Почти самый тот размер… двадцать сантиметров, симпатичный такой малыш.
В общем, Сашка с ней даже заново закурил, явно переживая какую-то бурю в голове.
Вот такие вот дела творились в нулевых среди боевых офисных бурундуков. Да и, думаю, сейчас творятся такие же.