— Скажи мне, Перикл, - начал Алкивиад, - мог ли бы ты объяснить мне, что такое закон?
— Конечно, - отвечал Перикл.
—Так объясни мне, ради богов, - сказал Алкивиад, - когда я слышу, как людей хвалят за их уважение к закону, я думаю, что такую похвалу едва ли имеет право получить тот, кто не знает, что такое закон.
— Ты хочешь узнать, Алкивиад, что такое закон? - отвечал Перикл. - Твое желание совсем нетрудно исполнить: законы - это все то, что народ в собрании примет и напишет с указанием, что следует делать и чего не следует.
—Какою же мыслью народ при этом руководится, -хорошее следует делать или дурное?
—Хорошее, клянусь Зевсом, мой мальчик, - отвечал Перикл, - конечно, не дурное.
— А если не народ, но, как бывает в олигархиях, немногие соберутся и напишут, что следует делать, - это что?
—Все, - отвечал Перикл, - что напишут те, кто властвуют в государстве, обсудив, что следует делать, называется законом.
—Так если и тиран, властвующий в государстве, напишет гражданам, что следует делать, и это закон?
—Да, - отвечал Перикл, - и все, что пишет тиран, пока власть в его руках, тоже называется законом.
— А насилие и беззаконие, - спросил Алкивиад, - что такое, Перикл? Не то ли, когда сильный заставляет слабого не убеждением, а силой делать, что ему вздумается?
— Мне кажется, да, - сказал Перикл.
— Значит, и все, что тиран пишет, не убеждением, а силой заставляя граждан делать, есть беззаконие?
—Мне кажется, да, - отвечал Перикл. - Я беру назад свои слова, что все, что пишет тиран, не убедивши граждан, есть закон.
— А все то, что пишет меньшинство, не убедивши большинство, но пользуясь своей властью, должны ли мы это называть насилием, или не должны?
— Мне кажется, - отвечал Перикл, - все, что кто-нибудь заставляет кого-нибудь делать, не убедивши, - все равно, пишет он это или нет, - будет скорее насилие, чем закон.
— Значит, и то, что пишет весь народ, пользуясь своей властью над людьми состоятельными, а не убедивши их, будет скорее насилие, чем закон?
— Да, Алкивиад, - отвечал Перикл, - и мы в твои годы мастера были на такие штуки: мы заняты были этим и придумывали такие же штуки, которыми, по-видимому, занят теперь и ты.
Алкивиад и Критий приводятся как примеры учеников Сократа, которые правда начали общаться с гос. деятелями (Перикл и т.д.) и почувствовав над ними превосходство, так возгордились, что ушли от Сократа.
Следовательно, они не были его последовательными учениками, следовательно не его вина в том, что Алкивиад стал мудаком.
Но превосходство Алкивиада над Периклом в этом примере не поддается сомнению.
Так в чем же заключается превосходство?
В ловкой софистике. На самом деле Ксенофонт прав в этом примере, но превосходство Алкивиада заключается не в его правоте, а в большей гибкости ума, которой не хватило этому вымышленному Периклу, чтобы понять как его разводят.
Ключевой момент находится во фразе «А что такое насилие и беззаконие?». Самостоятельно дав ответ, Алкивиад приравнивает эти слова (важно, что лишь слова) как синонимы. Следовательно любая власть = беззаконие, поскольку любая власть применяет силу и всегда покажется кому-то несправедливой. Следовательно если власть Тирана = насилие (ибо она основана на силовом, не честном захвате), то она = беззаконие (и тут происходит подмена понятий, ибо законы могут работать также и даже быть теми же, что и до смены власти).
Но все это лишь пыль в глаза, потому что софизм направлен на то, чтобы доказать что демократия это насилие по отношению к аристократам = беззаконие.
Выхода из этого тупика Алкивиад (Сократ) не дает. Ибо единственный выход и так был назван Периклом в самом начале диалога — признание любого изданного властью закона — законом. Как говорили римляне — Dura lex, sed lex. Но по итогу прочтения создается иллюзия, что Перикл разбит, что Алкивиад прав, и даже больше того (!), что демократия = тирания и не имеет силы закона, а потому и власть Перикла была преступлением.
Так как не сделано акцента, что любая власть в этом софизме оказывается беззаконием, то особенно у древнего грека могло бы возникнуть ощущение что власть не-тирана и не-демократа (т.е. аристократа по праву) является единственно законной.
