Я сидел в сортире своей воронежской квартиры и, нет, не читал «Роллинг Стоунс». Я плакал. Передо мною была початая бутылка водки.
Полчаса назад я прочитал ответ, который пришел мне из «Министерства Культуры». Туда я посылал заявку на грант. Грант назывался «О рок-музыке и неформальных молодежных объединениях провинции 80-90-х годов».
А мне ответили:
«Ввиду низких творческих показателей»… что-то вроде того…
Я снимал этих парней 15 лет. У меня остался богатейший видеоархив.
Чудом сохранился. Чудом остались живы многие их героев.
Я описал все: как гопник Тапок стриг на улице хайрастых, как он срывал значки с неформалок. Значки с Лениным и золотые серьги из ушей. Как потом мой друг липецкий металюга Тимоха гонял дрыном по улице гопника Тапка. И это было в 88 году, на втором городском рок-фестивале.
И как позже Тапок по-синьке застрелился в карауле, отправляясь на Первую Чеченскую, а Тимоху на собственной свадьбе фактически убил родной брат, пришедший из погранвойск, с границы с Афганом.
И описал, как майор милиции ударил в лицо Стаса Юхно, когда тот подъехал на своей «Яве» на бензозаправку. Ударил после первого прямого эфира на Воронежском телевидении.
Ударил за слова песни:
«У меня был резиновый Сталин. Мы играли с ним в тотальный контроль. Я пинал его чем попало, а потом попал ногой СЕБЕ в лицо».
Как Колян, бас-гитарист группы «Хуйтун-тайга» попал в трезвяк после похорон лидера группы Аркадия. Я как с ним решил сыграть в русскую рулетку капитан милиции, а Колян не забздел, а сыграл с ним. Но неучтенный наган выдал осечку. И как Коляна выкинули из трезвяка, а он по случайности погиб на следующий день.
И про коноплю, и про героин я тоже рассказал. Как клавишник одной группы посадил почти всех своих друзей, а сам сегодня учит меня в ФБ патриотизму.
И как на моих глазах штурмовали менты одну развеселую квартирку, где герыч лежал даже в детской коляске.
И как мучительно помирали от наркотиков мои дружки, я тоже рассказал.
И про коммуняк и про РНЕ, про жлобов и про то, как били иностранных студентов в нашем городе я тоже рассказал. Про то, как били, про то, как убивали.
Про обезображенное лицо поэта Мандельштама. Про то, как мы, вдвоем с моим другом Мишей Бухановым, ломая ногти, сдирали с памятника свастику.
И про то, что каждый прямой эфир на провинциальном телевидении был, если не подвигом, то событием точно. Иначе, зачем было коллегам писать на меня стопку доносов, а прапорщику ППС, как бы случайно, разбивать мне голову о дверцу ментовского УАЗика.
И как мой дружки Анзор и Рёша валяли гопников пачками.
И как Ден Пожарский не забоялся бандитской волыны и сказал:
«Стреляй, с.ка! Я лягу, ты сядешь!»
И как перед самым прямым эфиром разбили мне лицо на одной из центральных улиц города. Но эфир состоялся. И лидер группы «Порк Ролл» разбил на этом эфире клавиши кувалдой. И я был счастлив, потому что понимал — такого ни у кого не было. И не будет больше никогда.
И как в открытую дверь квартиры без стука зашел мой старый друг Полухан, который был скорее начитанный бандит и мариман, и сказал:
«Витек, вот не виделись три года, а тут у тебя свет горит… И что я вижу — мой дружек сидит в соплях».
Потом глянул на ответ минкульта и фыркнул:
«А что ты хотел от этих мажорчиков? Правды? Как мы дрались и помирали? Одевай штаны, пошли гулять. Выпить не предлагаю».
И это был один из тех вечеров, которые запоминаешь на всю жизнь…
Вот такое кино я хотел бы снять.