* АРХИВ БП *
Михаил Чванов. Загадка штурмана Альбанова // Бельские просторы. - 2011. - № 7. - С.162-178.
Выжило всего два человека. Из экспедиции Брусилова, отправившейся в 1912 году на шхуне "Святая Анна" в плавание с целью впервые в истории пройти Северным морским путём под российским флагом, выжило всего два человека. Один из них - уфимец Валериан Альбанов.
"Штурман Альбанов родился в Уфе, а умер в Ачинске. У меня всё наоборот: родился в Ачинске. а закончу дни, скорее всего, в Уфе, - думал я, читая строчки М.А. Чванова, которого многие годы занимала судьба знаменитого земляка. Это странное "совпадение наоборот" стимулировало мой интерес к работе Михаила Андреевича.
Практически сто лет мы ничего не знали о людях со "Святой Анны", и только в 2010 году были сделаны сенсационные находки. Подробно об этом - в книге М. Чванова, а здесь - отрывок из статьи в БП.
* * *
"Практически все сомневались в успехе экспедиции. Даже доброжелатели не давали более одного процента на успех – проще иголку в стогу сена отыскать, чем следы экспедиции, пропавшей 100 лет назад на необитаемых арктических островах" (Владимир Мельник, спасатель)
Я видел только головку кости, и сложно было сразу определить, принадлежит она человеку или животному. Поэтому принял решение всё же ее извлечь. Держа в руках, рассмотрел и решил, что это, скорее всего, человеческая кость. Так же аккуратно вернул ее назад, огляделся вокруг и стал осматривать место по спирали от первой находки. Сомнения, конечно, еще до конца не развеялись. Кости медведя среднего размера очень напоминают человеческие, и необходимы были неопровержимые доказательства, прежде чем звать товарищей. На моренной осыпи увидел кусок одежды – какая-то шерстяная ткань крупного плетения, похожая на мешковину. Еще с минуту осматривался вокруг, увидел металлическую пряжку, кожаный ремешок, торчащий между камней. Все это на площади около 8 квадратных метров.
Стало однозначно понятно, что передо мной останки человека. А вот и сам скелет, правда без черепа. Позвал товарищей, и вместе мы продолжили осмотр...».
Изложил сухо и лаконично, как в военном рапорте, погасив эмоции, о которых можно только догадываться. В отличие от него, тоже в свое время понюхавший Чечни, но более эмоциональный Роман Буйнов мне напишет: «Из наиболее ярких впечатлений, конечно, когда нашли останки погибшего и потом, когда из-под снега, льда и камней начали появляться одна за другой находки. Ощущение нереальности происходящего, руки трясутся, сердце молотит, желание тут же перевернуть каждый камень».
А молотить сердцу было отчего. В районе грудной клетки скелета погибшего были найдены часы, серебряные с позолотой (скорее всего, перед гибелью они лежали в грудном кармане)! Но ведь известно, что во всей группе Альбанова, ушедшей с ним с судна, часы были только у Павла Смиренникова!
Часы фигурируют в криминальной истории подлого побега двоих уже вблизи Земли Франца-Иосифа, имена которых Альбанов деликатно умалчивает, но один из которых, скорее всего, Александр Конрад. Напомню, как описывает эту историю Альбанов: «Вторник, 17 июня. Сегодня замечательный день. На меня сегодня свалилась, как “на бедного Макара”, такая “шишка”, от которой долго, кажется, я не приду в себя. Вчера вечером два человека, фамилии их называть не буду, вызвались утром, часа в 4, отправиться на поиски дороги и попросили взять с собою, по обыкновению, на всякий случай сухарей. Это у нас всегда было принято делать для предосторожности.
Утром я проснулся в половине четвертого и разбудил разведчиков, после чего опять заснул. Проснувшись к завтраку, я узнал, что разведчиков еще нет. В 12 часов дня я уже начал беспокоиться, и мы решили пойти по их следам на поиски. Может быть, лед как-нибудь переставило, и они не могут попасть обратно. Когда мы стали собираться на поиски, то обнаружили очень неприятный сюрприз: оказалось, что разведчики взяли с собой пару лучших сапог Луняева, почти все теплые вещи, принадлежащие Максимову, мешок сухарей весом в 23 фунта, двустволку и все, около 200 штук, дробовые патроны.
Я бросился к своему каяку и увидел, что они взяли еще дюжину коробок спичек, бинокль, единственный имеющийся у нас, очень полезный, так как при нем был маленький компасик, и запаянную жестяную банку с почтой и документами всех нас. Не забыли “разведчики” прихватить и единственные наши карманные часы, принадлежащие Смиренникову. Одним словом, наши товарищи снарядились основательно. Взяли они и мои очень хорошие лыжи, оставив мне взамен их ломаные. В общем, никто из нас не был обижен, никто не забыт. Не могу описать нашего негодования при этом открытии. Все порывались сейчас же бежать на лыжах в погоню за ворами, и если бы теперь их удалось настигнуть, то, безусловно, они были бы убиты».
Раз беглецы прихватили с собой почту, они были уверены, что они дойдут, а оставшиеся непременно погибнут.
Впоследствии беглецы были прощены, и, разумеется, часы при этом были возвращены их хозяину, Павлу Смиренникову. Почему-то у меня его фамилия ассоциируется с его характером. Неужели это все-таки его останки? Но если он погиб первым или по крайней мере не последним, то они могли перекочевать к другому, последнему оставшемуся в живых.
Рядом с часами лежал морской сигнальный свисток английского производства, 96 лет пролежал в каменно-ледовой осыпи, когда его подняли – не удержались, дунули, и он засвистел, как новый! Или, как уточнил Владимир Мельник: «Как в последний раз».
Вскоре была сделана еще одна сенсационная находка. Владимиром Мельником была найдена в крутой осыпи зажатая между камней тетрадь – дневник одного из членов береговой группы. Всего четыре фрагмента, один – ком слипшейся бумаги, его не стали пытаться разбирать по листочкам, осторожно и тщательно законсервировали и упаковали. В Москве им займутся эксперты криминалистической лаборатории ФСБ.
Другой фрагмент в относительно хорошем состоянии, около двадцати листов текста, частично поддающегося прочтению. Описываются события, относящиеся к 1913 году. То есть эта часть дневника велась еще на судне. В основе своей это описание бытовых сцен, и главное, что заставляет сильнее биться сердца, читаются фамилии членов экипажа «Св. Анны»: Луняев, Баев, Шпаковский… Это уже абсолютное доказательство, что найдены останки одного из членов береговой группы Альбанова. Владимир Мельник даже по прошествии времени не мог об этом рассказывать без волнения:
«После находки останков мы буквально оползали весь склон морены, всю гигантскую плывущую под ногами осыпь, переворачивая осторожно на своем пути каждый камень от маленьких кусочков до огромных глыб. Таким образом, мы, наверное, “обработали” не один десяток тонн базальта. Склон опасный, стоит до некоторых камней дотронуться, как они катятся вниз.
Я увидел его в глубине каменной осыпи, приняв сначала за белеющую из глубины еще одну кость. Но, как оказалось, это была тетрадь. И не просто тетрадь, а с рукописным текстом. Я на какое-то время присел, чтобы успокоить сердце, оно, казалось, вот-вот выскочит из груди. Склон был “живой” и отзывался камнепадами на любое мое движение. И не помню, чего больше я тогда опасался: того, что обвал разрушит в прах хрупкие листы дневника, или переломает меня. Я осторожно, как мог, освободил тетрадь из камней.
Несомненно, это был дневник. Я готов был закричать на весь архипелаг, но даже крик мог вызвать обвал, и я осторожно стал подниматься наверх к ребятам и только потом уж закричал. Что тогда творилось! Было чувство, что мы повстречались с чем-то живым. Надо было видеть со стороны, как взрослые мужики, словно дети, прыгали, кричали, обнимались…
И тогда, наверное, впервые пришла мысль, что если бы поисковая экспедиция состоялась годом позже, то, возможно, ничего, по крайней мере дневника, уже точно не нашли бы, все было бы погребено камнепадом, вызванным ползущей мореной».
Вот одна из записей дневника: «Около часу ночи вахтенный заметил медведя. Сообщил об том штурману, который велел нам пойти и убить медведя. Это оказалась медведица с маленьким медвежонком… Когда ее тащили на судно, медвежонок очень сильно кричал…» (тут непонятно). Дальше: «…глубина океана 270 сажень. Обед. 8 градусов тепла по Реомюру. Получили последнюю пачку табаку. Спички давно кончились…»
Следующая запись: опять температура, глубина моря. «Сегодня капитану стало лучше. Его выносили на лед и на саночках катали вокруг шхуны». Потом идут описания личных переживаний, часто в тексте упоминаются знакомые по дневникам Альбанова фамилии: Шпаковский, Луняев, Регальд...
Еще одна запись: «Сегодня Луняев и Баев соревновались в плетении сетей. Луняев выиграл».
Дневник не открывает сколько-нибудь тайны гибели береговой группы Альбанова, которую он и не мог открыть, так как написан еще на судне, до ухода в ледовый поход. И что удивительно, в нем нет и намека на сколько-нибудь напряженную психологическую обстановку на судне, на сложные взаимоотношения между Брусиловым и Альбановым, о которых нам в своих «Записках…» Альбанов поведал. Или, как выразился Роман Буйнов: «В общем, полная меланхолия вынужденного безделья, иногда оживляющаяся охотой». Но читаемая часть дневника относится к 1913 году. А что было в 1914-м? А что случилось с береговой группой после расставания ее с Альбановым?
И опять я предоставляю слово Александру Унтила: «Все дальнейшие находки были сделаны наверху и на склоне морены, в полосе примерно 5–7 метров. Владимир Мельник решил сделать фотографию: общий план этого каменного останца, где были обнаружены предметы и скелет. Поднялся на гребень морены и прямо над местом, где остальные продолжали расчистку и поиск останков, обнаружил нож. Ничем не засыпанный, ничем не прижатый, он лежал на камне на самом краю морены. Острие его, как указатель, было повернуто в направлении, где был найден его хозяин. Нож заводского производства: дубовая рукоятка, латунная пяточка, северного типа, лезвие “щучкой”».
И следующая находка, еще раз подтверждающая, что перед поисковиками следы трагедии, случившейся с береговой группой штурмана Альбанова: там же, наверху, в скором времени были найдены между камнями самодельные солнцезащитные очки, описание которых тоже есть в «Записках…» Альбанова.
И вот Евгений Ферштер с помощью металлодетектора находит ложку из светлого металла, скорее всего – серебра. Ложка ничуть не пострадала за почти столетнее лежание в снегу или льду, читаются заводские клейма, на черенке нацарапаны инициалы – «П. С.». Сразу же возникает мысль: «Неужели это действительно останки Павла Смиренникова? Только он один в экспедиции был с такими инициалами».
Практически все предметы, выданные Альбановым, были при этом человеке. Он погиб последним? Кто же это? То, что при нем оказались все вещи, принадлежащие Павлу Смиренникову, еще не свидетельствует о том, что ему принадлежат и останки. И если этот человек погиб последним, почему при нем нет винтовки? И если при прощании Альбанов «для лучшей сохранности», как предполагают некоторые, мог передать береговой группе банку с почтой и документами, то почему при нем не обнаружено ни документов, ни почты, хотя не только маловероятно, но и исключено, чтобы Альбанов передал людям, которым не очень-то доверял, самое ценное, что он нес, – судовые документы.
Винтовки не обнаружено, а вот винтовочные патроны были найдены, тоже с маркировкой на донышке: 1910, 1911 годы. Найдены также остатки малицы – меховой одежды, обломки лыжных креплений, пустая истлевшая заплечная сумка, кожаные ремни, предназначение которых сразу трудно понять.
Нет сведений, что на Земле Георга в последующие годы после Альбанова были какие-либо экспедиции. Маловероятно, что сюда когда-нибудь приставали промысловики, которые, не тронув останки, могли бы взять винтовку, Но тогда они, наверное, взяли бы и часы.
30 июля решили перебазироваться в район находок всей экспедицией. В связи с тем, что погода резко испортилась, переброска вертолетом была невозможной, и так как неизвестно, когда погода установится, через ледник частью экспедиции стали перебираться пешком. Перед спуском в бухту, где были обнаружены останки человека, перед Александром Унтила вдруг в снегу заколебался на ветру, словно маленький парус, исписанный листок бумаги. Было чувство, которое трудно передать словами, словно, пролежав под снегом почти сто лет, листок, сквозь свист ветра наконец услышав явные человеческие шаги, высвободился из-под снега и призывно затрепетал, чтобы человек заметил, не прошел мимо. Судя по почерку, это был листок из ранее найденного дневника. Некоторые фрагменты читаемы, в них говорится о быте на судне «Св. Анна» в мае того же 1913 года.
Утро 1 августа выдалось спокойным. Погода наладилась. В 13.00 вертолетом авиации ФСБ удалось перебросить Олега Продана и Александра Чичаева с собакой Арни, продовольствием, дополнительной палаткой и аппаратурой через ледник в район обнаружения останков. На охране базового лагеря остался доктор Михаил Майоров. Продолжили поиски, но, увы, до самого окончания экспедиции больше ничего не удалось обнаружить. Ни на промежуточном мысе Краутера, ни на самом мысе Гранта, где они должны были снова соединиться с Альбановым, никаких следов их пребывания не было обнаружено. Каждый вечер в палатке обсуждение результатов экспедиции.
Все вроде бы свидетельствует о том, что найденные останки – Павла Смиренникова: ложка, часы. Альбанов в своих «Записках…» пишет, что на всю группу, ушедшую с судна, были всего лишь одни карманные часы, которые принадлежали Павлу Смиренникову. Любопытно, что у самого Альбанова к тому времени не было часов: разбил, потерял еще на «Св. Анне»? Не может быть, что он, к тому же штурман, отправился в продолжительную полярную экспедицию вообще без часов!
И очередным вечером опять ломали головы над загадкой группы Максимова. Если предположить так: потеряв одного из членов группы, остальные трое продолжали стремиться к точке встречи на мысе Гранта. До мыса Краутера остается 12 километров, от него до мыса Гранта – по прямой еще 17 километров. Но это по прямой – через огромный залив Грея. А если лед на нем был взломан или слаб?
На каяках группа Альбанова «все время почти шла около кромки берегового припая, покрывающего бухту Грея». Значит ли это, что береговая группа могла пройти залив напрямик по припайному льду? Он в любой момент мог быть взломан. Учитывая это обстоятельство, Альбанов ждал пеших на мысе Гранта двое суток, с учетом времени своего пути. Если залив был непроходим напрямик по припайному льду для пеших, то им предстояло обходить залив по берегу, держась припая. Тогда их путь увеличивался до 60 километров. Могло ветром взломать припай, что здесь нередко бывает. Неужели трое несчастных нашли последний приют на льдине в заливе Грея, откуда их вынесло в открытое море?
Но если человек, останки которого нашли поисковики, погиб первым, то возникает вопрос: почему товарищи не похоронили его, не взяли столь необходимые им в дальнейшем пути вещи? Объяснение может быть такое. За последнее время ледовая обстановка на островах Земли Франца-Иосифа, как и во всей Арктике, очень изменилась.
Ледники уже много лет не растут, а тают. В том месте, где нашли останки, ледник ныне заканчивается, а 96 лет назад он, возможно, был намного выше, шире и протяженнее. При движении по леднику матрос провалился в одну из закрытых снежным надувом трещин, глубина которых даже сегодня достигает сорока метров. У его спутников не было никакой возможности его вытащить, каким-либо образом помочь, а может, и в помощи он уже не нуждался, погиб при падении.
Не исключено, что при переходе через ледник матросы были застигнуты пургой или туманом, – той самой пургой, которая в это же время увлекла в открытый океан и погубила один из каяков морской группы, Альбанов с Конрадом даже не заметили его исчезновения. Провалился, перебираясь через снежный мост-надув вместе с экспедиционными вещами, которые он нес.
В дальнейшем неумолимым движением ледника к океану (к тому же последние годы характеризуются значительным таянием ледников) тело выдавило к краю, и оно сползло по морене. Эту версию в какой-то мере подтверждает и характер расположения костных останков и других находок. Почему нет черепа? Он может быть глубже заваленным каменной осыпью…