ПИСАТЕЛЬ
Метет и метет. Я думаю о том, как здесь живут люди зимой. Совсем без работы. Без денег и дела. Старшие если не выпивают, то телевизор — первые два канала. Молодежь сидит «ВКонтакте». Некуда пойти вечером, заняться нечем. За окном непроглядная тьма уже в шесть.
У меня топится печь, чайник на плите. «Вог» и спички. Тихо. Тихо. Тихо.
Слышно, как мышка скребет в кладовой...
Вдруг шаги на пороге. Стук. Я успеваю подумать, что пришли ходоки просить на бухло и заранее мучительно соображаю, как им отказать...
Но за дверью дедок. Плохонько одетый. Под шапкой, которую он, входя, стащил с головы — клоки седоватых волос, едва прикрывающих лысину. В руках матерчатая сумка.
— Здравствуйте, — говорит он. — Я по одному важному вопросу.
Я приглашаю его в комнату. Мне не приходит в голову, что за важные вопросы у него могут быть ко мне.
— Располагайтесь, — говорю и сам сажусь на диван. Он стоит. Мнет шапку. Мне тоже приходится встать: неудобно сидеть, когда старший стоит. Я делаю вид, что ворошу угли в печке.
— Так что за вопрос?
Он улыбается и после паузы:
— Я слышал, вы писатель.
Я закрываю заслонку в печке.
— Нет, я преподаватель. Преподаю теорию драмы. И режиссуру. Иногда.
— Говорят, вы все про нас, ну то есть про деревню, пишете и публикуете.
— Да так, — отвечаю. — Заметки.
И зачем-то добавляю глупость:
— На память.
Он молчит. Смотрит на меня.
— На память... понятно... А вот скажите, как сейчас в наше время книгу издать?
Я смотрю на него новым взглядом. Значит, из соседней деревни ко мне пришел коллега, писатель букв, — такой же, как я.
— Можно издать за свой счет. Небольшим тиражом. И дарить знакомым. Можно посылать вашу прозу в разные журналы. В газеты даже.
— Меня печатали в газете, — он смотрит равнодушно. — По проблеме агрономии. Я агроном. В местной газете.
— Ну вот видите. Значит, есть шанс.
Он молчит. Видно, что перспектива публикации в газете его не слишком впечатлила.
— А за свой счет — это дорого?
Теперь молчу я. Соображаю, что по здешним меркам это очень дорого.
— Дорого, — говорю, — и бесполезно. Кому нужны эти сотни книг, пылящихся в чулане. Знаете что?
Мне вдруг пришла идея и я воодушевился. Все как обычно.
— Вы можете завести страничку в живом журнале или фейсбуке!
Он молчит, смотрит и едва ли меня понимает.
— В интернете, — я беру со стола сигарету. Прикуриваю. — Я вам помогу. Понимаете, ведь вот то, что вы пишите, прочтут люди. Не много, но прочтут. А там — как повезет. Я вот думаю, что не стоит заботиться о саморекламе, о издательствах. Если мы, вы или я, напишем хоть что-то мало-мальски стоящее, то люди это прочтут. И сохранят. А все ненужное — оно того и не стоит. Мы пишем. Выкладываем. Если это плохо, то плохо, а хорошо если, то пусть люди прочтут — разве нет?
— Бесплатно? — спрашивает он.
— Ну да, — я сдуваюсь. — Бесплатно. Мне кажется, мы должны заслужить, чтобы нам за буквы платили... то, что стоящее, оно сохранится...
Я сам понимаю, что начинаю повторяться:
— Вот вы что пишете?
— Размышления, воспоминания. Мысли. Хочу издать.
Я опять начинаю ходить по комнате и снова закуриваю.
— Вот как интересно. Это же следы существования. Понимаете? Дайте прочесть. У вас док-файлы?
— Что?
— Ну, у вас в компьютере тексты?
— Нет, у меня рукописи. От руки. У меня уже целая коробка написана.
— Ну вот у Андрея есть компьютер. Я договорюсь. Перепечатаем.
Он смотрит на меня, и я никак не могу понять, о чем он думает.
— Нет, — говорит он. — Пусть уж так.
— Пусть.
Мы молчим. Я бросаю недокуренную сигарету в печку.
— А я ведь к вам по одному важному вопросу, — вдруг говорит он.
— По какому?
— Вам чеснок не нужен? Чеснок. Я сам выращиваю. Сто рублей пучок.
— Нужен, — говорю я и лезу в карман за мелочью.
...
Уходя, он останавливается в дверях.
— Значит, никому не нужны мысли, воспоминания?
Я смотрю ему прямо в глаза.
— Нет, не нужны. Будет чеснок, приносите.
...
Сразу после его ухода ко мне заходит Андрей.
— Чего ты грустный? — спрашивает.
— Дед ко мне заходил. Писатель. Хотел, чтобы я ему помог.
— Какой дед?
— Писатель. Высокий такой, седой, с лысиной.
— А! — Андрюха улыбается. — Нашел деда. Он младше тебя. Агроном. Один живет, мать умерла. Жены, конечно, нет. Тридцать восемь лет ему...
Мы с Андрюхой садимся пить чай. За окном темно. А я все представляю, как мой недавний гость идет сквозь метель в соседнюю деревню, — в свой дом, где хранится урожай чеснока и коробка с рукописями. И где он устроится за стол и будет писать воспоминания и мысли.
При копировании ссылка на источник обязательна. Подписаться на канал можно здесь: >>>