На охоте важно рассчитывать силы, не делать лишнего движения. Этому сызмальства учатся все: и люди, и звери. Важно поспешать, но не суетиться. Любое движение, каждый вздох и удар сердца растрачивают силы, и только одно возвращает их — тёплая кровь добычи. Однако каким бы умелым охотником ты ни был, всё одно можешь остаться ни с чем. И что тогда спасёт тебя среди равнодушных снегов? Потерявший силы, потеряет жизнь.
Знаки Великого Леса
Охотник или жертва?
Идём с Мраком по полям, зарастающим молодым разнолесьем. Открытое пространство заставляет постоянно скользить взглядом по горизонту и змеёй возвращать его к себе. И так до бесконечности. Чтобы не пропустить самого важного: того, что может произойти в любой момент. В лесу чувствуешь себя иначе. Лес научает слушать, поле — видеть. Поэтому часто в поле человек имеет преимущества перед собакой.
Вот и сейчас я увидел остановившуюся на косогоре «Ниву» вперёд Мрака. Теперь мы остановились, наблюдая за замысловатыми действиями двух сапиенсов. Я — всматриваясь, а Мрак — вслушиваясь. Его уши лохматыми локаторами улавливали то, что не мог разобрать я. Но я и без них понял, что творится безумие.
— Пойдём, Мрак, пора нам вмешаться.
А чтобы он не порвал очередной «венец эволюции», я пристегнул его на короткий поводок. Всегда беру его с собой на всякий подобный случай.
Сапиенсы, тем временем, были настолько увлечены своим занятием, что не обращали никакого внимания на наше приближение. Они пытались поймать руками, убегающего от них маленького, почти жёлтого лисёнка. Тот испуганно накручивал круги, пытаясь вспомнить дорогу к материнской норе.
— Что, без ружья охотимся?
Мой вопрос заставил их вернуться в реальность. Уровень дофамина упал, а вместе с ним проснулось что-то, до сих пор молчавшее.
— Да мы так, для смеху…
Они пристыженно сели в машину и укатили восвояси. Мрак тоже беспокоился. Почуял запах лисы. Но его, в отличие от двуногих созданий, можно было понять. Нет разницы между хищником и жертвой, если свои действия они совершают бессознательно.
Наперегонки с тенью
Во снах бегают все. Когда снится страшный сон, мы бежим. Это наглядная демонстрация реакции «беги или сражайся». Мы можем сражаться, но чаще убегаем, потому что «беги» имеет приоритет перед «сражайся». Так заложено эволюцией. Однако, сколько бы мы не пробежали, убежать от своих страхов нам не суждено, ведь таскаем мы их вместе с собой. И в этом тоже есть свой смысл. Так природа делает нас частью глобального эксперимента, корректируя наше поведение. И, принципиально, мы мало отличимы от той же ящерки, что убегает в тень, страшась хищников, а потом лезет на солнце, боясь переохлаждения. Мы бежим по жизни от всего, что вызывает наш страх и стремимся ко всему, что манит нас вкусом удовольствий.
— Как вы там живёте? Там ведь больше нет никого?
В глазах моей собеседницы неподдельный ужас.
— А что вы так беспокоитесь?
— Да я за детей ваших беспокоюсь!
Лукавит. Я вижу эту тётку первый раз в жизни и даже не знаю её имени. С чего бы ей беспокоиться о моих детях? Когда мы слышим о том, что очередной самолёт упал в море, переживаем мы не о погибших, а о себе. Это зеркальные нейроны заставляют нас влезть в шкуру погибших пассажиров и испытать стресс, который объективно к нам не имеет никакого отношения. Но, на будущее мы должны крепко усвоить, что на самолётах летать опасно.
Чем тревожнее человек, тем проще у него запустить реакцию «беги или сражайся». Для нас, обезьян Старого Света, эта реакция написана природой в качестве основной жизненной парадигмы. Но я верю в то, что есть альтернатива.
Право охотника
Думаю, мы никогда не сможем назвать то, что отличает «нас» от «них». Потому что разница между «нами» и «ими» весьма условна. Вполне справедливо антропологи спорят о том, следует ли поздних австралопитеков отнести к людям или ранних людей причислить к австралопитекам. Хотя, вопрос чисто формальный и для нас принципиального значения он не имеет. Куда важнее понять, что определяло судьбу нашего рода на разных стадиях становления человека. Без лишних и пустых рассуждений на тему о смысле жизни.
Некогда мы были мясом, застревавшим между зубов леопарда. А в остальном, по-видимому, всё было так же: сплетни, сопли, интриги и бег наперегонки с тенью. Потом родился тот, кто всё изменил. Он сказал: «К херам вашего Жёлтого Бога…» и примотал камень к палке. Вокруг него скулили самки и подвывали сородичи мужского пола, взывающие к морали племени. А он плюнул на всех и снёс Зверю башку. Так началась Эра Охотников.
Охотники стали приходить, неся с собой роковые перемены, когда наша жизнь начинала уподобляться жизни в обезьяньем стаде. Они заставили нас стронуться с насиженного места, устремить взгляд в бесконечное пространство мира, познавая его так, как мы ранее и не решались. Они шли впереди. уводя за собой остальных. предлагая совершенно новое отношение к жизни и ломая сложившиеся взгляды. Их обожествляли и проклинали. Но всегда помнили.
Их всегда отличала способность играть с этим миром на равных. Не пресмыкаться перед его силой и не воевать с ним в бессильном отчаянии. А широко улыбаться оскалом сильного в ответ на всё, что предлагает Судьба. Мы в сравнении с ними — дети оранжереи, воспринимающие мир в преломлении окружающих нас стёкол. Мы не знаем цену этой жизни, ибо мало кому из нас действительно доводилось за неё сражаться. Мы готовы принести в жертву очередному Жёлтому Богу, порождённому нашей извращённой моралью, свою свободу и …. Право Охотника. Право творца.
Рудияр
Стать по теме:
Закон времени, или почему мировой змей ухватил себя за хвост
Опыт выживания в экстремальной ситуации
Философия свободного охотника