Автор: Андрей Ваон
Случилось это пятнадцать лет назад – повод вспомнить. Друг (и его папенька) вывез меня в горы с горнолыжными целями. В легендарные для советских и российских горнолыжников, туристов и восходителей места – в Приэльбрусье: Чегет, Эльбрус, Терскол, Баксан, Донгуз-Орун, Шхельда, Ушба (теперь она за границей).
Кататься я умел только на беговых лыжах. Но дали мне штаны, лыжи горные родом из восьмидесятых – длиннющие, прямые, как доски, elan'ы (я тут по тексту всякие эти штучки горнолыжные буду употреблять, и тем, кто не понимают, о чём речь, можно смело пропускать; не про лыжи блог) и к ним ботинки.
Друг мой и его папенька благодаря каким-то там связям благополучно заселились на турбазе Министерства Обороны. Обломилось и мне от щедрот: внедрили меня в группу "нулей" (нулевая горнолыжная подготовка) турбазовской местной знаменитости, инструктора Валентины Николаевны. Она любила вспоминать, как стала победительницей летнего (!) чемпионата СССР по горным лыжам в шестидесятых, что ли, годах. Оформили меня, как полагается – туркнижка, медобследование. Вручили корочки на имя Евгения Пентелина. Как это всё провернули без паспорта, сказать не могу – не помню.
Для коллектива упомянутой группы я стал Женей.
Я выкручивался, как мог. Ведь я ещё и жил не на турбазе (щедроты были не всеобъемлющими). Возникали вопросы: на завтраках и ужинах не появляюсь; в турбазовский автобус до горы по утрам не сажусь – ждал всегда уже на месте. Я извивался ужом, но терпел – вроде как благодать в виде бесплатного и качественного обучения катанию мне была дарована.
Но всё это враньё окупалось горами.
Я потом туда, в Приэльбрусье, ездил ещё не раз. Побывал и в других горах, в Гималаях в том числе. Но Кавказ впечатлил меня больше всего. Может быть, похожие ощущения я испытал ещё только на Байкальском хребте.
Привлекало это место и советских киношников. На ум сразу приходят "Завтрак с видом на Эльбрус" и "Белое проклятье". И ещё несколько спортивных лент, одна из них с Визбором, Щербаковым и Караченцовым ("Миг удачи").
Лирическое отступление про "Белое проклятье".
Фильм снят по одноимённой повести Владимира Санина: лавинщик борется с неуёмной застройкой на курорте, с неразумными горнолыжниками и тому подобным; и, как апофеоз, спасает от катастрофической лавины многочисленных граждан, кроме двух самых свободолюбивых.
И вот, что интересно.
Повесть написана в 84м. И про лавину Санин сильно и художественно преувеличил. А фильм снимали зимой 86-87. Тогда рекордные снегопады обрушились на Кавказ, в Сванетии сносило целые деревни. Досталось и Приэльбрусью. Отец моего друга хорошо запомнил тот сезон.
Запирали всех в гостиницах, выходить на улицу было нельзя. И сошли как раз несколько таких громадных, катастрофических лавин, про которые выдумал (предсказал?) Санин. И киношники это всё засняли. Сам фильм так себе, а вот натура – будь здоров.
Идём дальше.
Как привезли меня туда, выпал я из автобуса, высотой придавило. Посёлок Терскол лежит вышел 2000 метров над уровнем моря. Дыхалка сбивается. Шумит в голове, нарушается сон. Точит жажда. Но это день-два, потом привыкаешь.
Со всех сторон грандиозные кручи – глаз не отвести. Так и пялился на них до конца поездки, восторгаясь непрерывно.
Эльбрус – махина, пусть и фигулька в сравнении с азиатскими и южно-американскими горами. Но тут громадина, подавляющая всё кругом.
Но новичкам кататься удобнее и проще как раз на Эльбрусе. Не с вершины, конечно. Но так-то гора пологая. Чего туда только не затаскивали: и мотоцикл, и джип, и со штангой залез качок один.
Мы корячились возле подножия. Валентина Николаевна, вроде такая бабушка-божий одуванчик, а орала будь здоров!
Дня два мучила нас внизу горы на учебном склоне. Заползали пешком – малый подъёмник не работал. Жара. Конец января, а в футболке нормально. Кругом белым-бело, всё блестит и сверкает, южное солнце, ультрафиолет бешеный (бывал я там в апреле – снега ещё навалом, а солнце почти летнее – обгорели даже ноздри внутри). Справедливости ради, ядреный мороз там случается и в апреле. Не говоря уж про январь. А если ещё и ветер, а если и наверху ты – дуба дать можно.
Сейчас многое там поменялось, а тогда, в две тысячи четвёртом, курорт ещё вовсю эксплуатировал заложенное, построенное, спроектированное в 60ые. Те же подъёмники, никаких подготовленных трасс. На Эльбрусе работала маятниковая канатная дорога (работает и сегодня, но уже почти вхолостую). На тросе две люльки. Одна вверх, другая вниз. Двадцать человек влезает. Может, двадцать пять. Двадцать минут ползёт вверх. Местные абреки пускали своих дружков в обход общей очереди. Остальные стояли по два часа.
Но мы "нули", нам всё это в диковинку, мы все эти впечатления жрём здоровенными ломтями, у нас предводителем огнеопасная старушенция, мы эге-гей!
Запихнулись в кабинку. Едем. Воодушевление распирает – очередь отстояли, поднимаемся! И потихоньку смешки и веселье стихают – смотрим в окошки, где это нам сейчас предстоит спускаться. Увиденное впечатляет. Девочки бледнеют. А парень один, с которым я сдружился, хоккеист, офицер, и вообще бравый молодец, говорит, подбирая эвфемизмы:
- Чувствую, будем мы сейчас писаться.
Подумал немного и добавил:
- И какаться.
Это сейчас там ратрачат (то есть выравнивают, выглаживают склон специальным трактором), а тогда буераки и коекаки сплошь. Сошли мы с подъёмника, глянули… Девчонки обратно пошли на подъёмник – чтобы вниз ехать.
Наиболее мужественные под руководством нашей бравой бабули стали сползать на своих двоих, обутых в лыжи. Главное, только под ноги глядеть, а не на сто метров вперёд и вниз. Сползли.
Внизу кругом шашлыки и громыхающие из динамиков "Чёрные глаза". Страхи позабыты, эндорфины впрыснуты. Чувствуешь себя героем.
Надо сказать, без ложной скромности, что Женя в коллективе был не на последних ролях, хорошо Женя успевал среди "нулей". И начались шапкозакидательские настроения. Я пожелал перепрыгнуть через несколько ступеней распланированной программы и запросился на соседнюю гору Чегет, где утюжили непростые склоны мой друг с отцом. Как прогрессивные катальщики.
Чегет – это круто, это знак качества. Для кого-то - осколки советской горнолыжки. Для кого-то - "Слеза комсомолки" и "Большой лавинный конус" на "северах" (настоящий серьёзный фрирайд); для кого-то – кафе "Ай" (во всех фильмах его обязательно снимают). Кому-то западает в душу исключительно подъёмник.
Подъёмник на Чегете – испытание само по себе. И по этому поводу байка. В одном или даже двух своих рассказах я её использовал.
Приехали на Чегет иностранцы. Они там частенько бывали – экстремалы, конечно; хотя видал я там и довольно гладеньких французов, которые в стрёмные, в смысле катания, места не лезли; зато гуляли на дискотеках, братались с местными, выпрыгивали из бани голышом в снег и т.д. Но в байке фигурирует почему-то чех.
Подъёмник – одиночные креслица к тросу приваренные, досочки в сидении жёсткие; цепочка через ноги перекидывается - дабы гость курорта не вывалился в пропасть. Чтобы залезть-вылезти требуются отдельное мастерство и ловкость. Буржуй же этот примёрз, закостенел – холодно, ветрюган – спрыгнуть наверху не смог. И внизу тоже не получилось. Сделал круг почёта. И ещё один.
Тогда канатчик (служитель-техник) наверху не выдержал, нажал кнопку "стоп", подошёл к чеху, пнул его в спину, выпихивая из кресла, и сказал равнодушно:
- Что это, тэбэ, карусэль, да?
Они там не очень ласковые. С туристами не цацкаются ("Мы хозаэва здэсь!") – но это отдельная тема.
Захотел я, значит, на Чегет.
Нет, рано ещё. Расскажу, как "нулёвый" коллектив на турбазе сплачивали в лучших (без иронии) советских традициях.
Незнакомых людей объединяли в команды. Между группами "нулей", "первой", "второй" и "третьей" проводились соревнования по волейболу. Устраивался КВН. Совместные экскурсии. И вот я там всё Женя, Женя, Женя… Устал. От КВНа как-то отмазался. А вот на волейболе мимо мяча лупил; честь группы защищал не очень умело, но старательно. Кстати, в те годы в Терсколе регулярно отдыхал Кортнев из "Несчастного случая". Как катался он, я не видел, а вот в волейбол он играл очень неплохо. И вёл себя скромно. С шуточками такой, с самоиронией.
На Чегете я сразу понял, что кататься не умею. От слова – совсем.
Большая крутизна, взрытая поверхность, камни, лёд – в таком количестве этих прелестей вряд ли где ещё сыщешь. Но захотелось преодолеть, победить гору. С тех пор на пологих, ровных и ухоженных трассах мне тоскливо и скучно.
Раскололи меня в самом конце. Андреем назвал меня друг мой в присутствии всей честной компании. "Я тебя породил я тебя и убью". А и ладно, я всё равно уже уезжал. Стыдно почти не было.
И, хотя Женей мне быть не понравилось, Приэльбрусье запало в душу крепко, и я возвращаюсь туда время от времени. Вот и в этом году тряхнул стариной.
Многое там, как и прежде: хичины и лагман, чай с барбарисом и облепихой, бугры на Чегете, дымы от шашлыков, волосатые шапки на базаре, такси-волга и скрипучая креселка (та самая, "карусэль"), лавиноопасные "севера" и "дальние юга". Но что-то и меняется: современный подъёмник на Эльбрусе, кофе в бумажных стаканчиках с крышкой, гламурные девочки, оплата по карточкам. Но кажется, борьбу Красной Поляне Приэльбрусье проигрывает. И слава богу, скажу я. Если вдруг задумают там всё переделать-обновить капитально (хотя, по-моему, это почти невозможно), получатся "недоальпы" с российско-кавказской спецификой, а монументальность и дикость могучих гор порушится.
Как представлю, что вместо "Пирожковой" (там такие пироги жареные размером с чебурек с натуральной брусникой…) будет какой-нибудь бургер-кинг – брр! Пусть уж всё остаётся как есть.