Начало истории про симптомы и постановку диагноза читайте здесь.
Продолжение – про лечение в стационаре – читайте здесь.
Немного о том, сколько операция стоит и какие есть варианты – читайте здесь.
Когда мне полностью сняли воспаление и предложили сразу же прооперироваться, я прикинула финансовый вопрос и согласилась. Ровно на сутки меня отпустили домой привести себя в порядок, взять чистую одежду, полотенца и т.д. Строго-настрого запретили есть всякую фигню, которая запросто могла бы за один день свести на нет все усилия по лечению воспаления.
И еще велели купить компрессионные чулки, необходимые на время операции и ношения в первый месяц после нее. Естественно, их запросто можно было бы заменить на обычный эластичный бинт, а врач просто имел процент с продажи недешевых чулочков – это было ясно по тому, что он выдал мне специальный листок-назначение в определенный магазин. Для меня это не было принципиальным вопросом, потому что натянуть чулки проще, чем постоянно заматывать-перематывать бинты. И хорошо, что я так поступила – в первые дни после операции не до наклонных поз совершенно.
Первым интересным моментом для меня стал тот факт, что время операции в назначенный день не привязано жестко к конкретному пациенту. Точнее, оперируют, плывя по течению. Поясню.
Заведующий назначил мою операцию на 10.00, а в приемный покой велел явиться в 9.00. Что я и сделала. Но в приемном покое в девять утра буднего дня неожиданно выстроилась целая очередь заболевших, которую принимали те же медицинские работники, что должны были занести меня в базу как поступающую на плановую операцию. Так что примерно сорок минут я потратила на сидение в очереди. Затем мне нужно было быть у оперирующего хирурга – им был как раз заведующий. Поэтому оставшиеся двадцать минут я потратила на выслушивание инструктажа, рекомендаций и нюансов. А именно:
- утром деньги, вечером стулья (сначала оплата в кассу, потом операционный стол),
- если на столе выяснится, что лапараскопически никак – меня раскромсают, зато денежку вернут обратно,
- можно оплатить официально через кассу, а можно сэкономить и заплатить чуть меньше без чека на руки (лучше этого не делать, конечно, а то потом ничего не докажешь),
- можно получить налоговый вычет в конце года,
- после операции месяц носить чулки,
- послеоперационный стационар длится столько, сколько требуется,
- при крайней необходимости можно выписаться на 2-3 день, если жить надоело.
Потом оплата в кассу. Тут ничего особенно, но пришлось долго ждать оформления документов.
Поэтому в мое время увели оперироваться другую девушку, мою соседку по палате – она легла в больницу за сутки и уже давно все оформила. Ее операция длилась чуть больше часа и пролетела незаметно.
Первое, что мне не понравилось: суета. Медсестра прибежала и галопом по европам начала меня торопить, будто мы опаздываем на единственный поезд, который отвезет в операционную. Та, кстати, в трех шагах от палаты. Ничего толком не объяснила, поэтому я сразу же запуталась – что с собой брать, в какой одежде идти и т.д. Плюс пришлось снять очки в палате и топать по коридору практически на ощупь в силу того, что зрение равняется -9 диоптриям. Окей, все-таки дошли.
В предбаннике следует разуться и раздеться до трусов, надеть специальные бахилы. Я поняла наставление буквально и осталась только в трусах. На что медсестра засуетилась и потребовала надеть футболку. Вот тут, кстати, полностью их косяк. Да, грудь в операционное поле не входит, но после операции мне пришлось мою хорошую новую футболку выкинуть – она вся была в разводах коричневого препарата, пятнах засохшей крови и прочих малоприятных вещах, которые никак не отстирать.
Зато очень порадовал врач-анестезиолог. Я думаю, от него во многом зависит не только фактических ход операции, но и настрой пациента. Ведь это ему готовить человека к наркозу. Мой был весел, дружелюбен и абсолютно спокоен, как будто не иголку мне в руку втыкает, а чай заваривает. Поспрашивал немного о том, о сем. В это время операционные сестры обрабатывали живот и правый бок, намазывая на них холодный цветной раствор. А также привязывали меня к столу. Дело в том, что эндоскопическая операция проводится на движущемся столе, который хирурги крутят во все стороны для удобства и лучшего доступа к нужным точкам внутри тела человека. От подобной тряски, соответственно, можно и на пол навернуться. Поэтому привязывают туловище, правую опущенную руку и левую распрямленную руку на специальной подставке, чтобы удобнее было подавать наркоз и делать необходимые инъекции в случае чего.
Кстати, перед операцией делается всего два замера состояния: температура и давление. Мое было немного повышенным, поэтому сделали какой-то укол.
Анестезиолог также объяснил, что наркоз очень глубокий, поэтому нужно вводить аппарат искусственного дыхания. После операции ему придется разбудить меня на столе и вынуть трубку, когда я буду в сознании. Обещал неприятные, но терпимые ощущения. У меня уже была одна операция под общим наркозом, – склеропластика – но тогда аппарат не требовался. Забегая вперед, скажу, что момент пробуждения и вынимания трубки я не помню совершенно.
Собственно, все. Пускают лекарство, ты быстренько засыпаешь и сладко спишь часа полтора примерно. Причем, моих оперирующих хирургов в операционной на тот момент даже не было. Кажется, оба консультировали в приемном покое, но лекарство дали, когда пришла отмашка по телефону – поднимаются.
Просыпалась я в теплом коконе из одеялок в руках все того же анестезиолога, который ласково меня будил, спрашивая, как дела. Так и хотелось ответить что-то вроде:
- Да, вот готовлюсь тут марафон бежать, если вы не заметили.
Когда он убедился, что все ок – попрощался, поблагодарил всех присутствующих и ушел. Первый раз я столкнулась с ритуалом врача, хотя слышала о них немало. Оказывается, у доктора была привычка всегда благодарить присутствующих в палате за хорошую работу, несмотря на то, что там обычно были одни пациенты да их родственники. По-моему, очень мило и забавно. Жаль, в затуманенном наркозом мозге такие штуки плохо усваиваются…
На этом хорошая часть операции закончился, а началась отвратительная.
Одиночество. Пожалуйста, найдите себе временную сиделку среди родственников или друзей! Кто-то обязательно должен побыть с вами хотя бы первые шесть часов, чтобы ваше отвратительное самочувствие было хоть на чуточку не таким отвратительным. К сожалению, у меня такой возможности не было – со мной просто некому было посидеть, так что я осталась одна. Правда, у моей соседки оказалась совершенно замечательная и очень заботливая мама, которая отнеслась ко мне с большим пониманием и вниманием – регулярно спрашивала о моем самочувствии, звала медсестру или санитарку при необходимости и просто морально поддерживала. Но первые шесть-восемь часов без полноценной помощи все равно были самым отвратительным явлением за последние мои лет десять, наверное.
Боль, атрофия, дискомфорт. Тело, кажется, совершенно забыло, как вообще нужно работать. Я понимаю, что ему пришлось несладко, все-таки кусок внутренностей отрезали. Но все равно какой-то тихий ужас. Если первые часа полтора я просто пролежала в болезненной дремоте, вообще не шевелясь, потом каждое движение начало приносить боль и дискомфорт. Причем, болел вовсе не живот. Не бок. И не внутренности даже. Чудовищно болели кисти рук и ступни – руки и ноги свело судорогой, от которой ничего не помогало. Я не могла распрямить и расправить пальцы, их как будто тисками сжимало все сильнее и сильнее. Я пыталась их расшевелить, массировала друг об друга, но лучше не становилось совершенно. Периодически хотелось просто рыдать в голос от невозможности повлиять на ситуацию. Наркоз постепенно отходил, так что забыться сном также не получалось – только лежать и терпеть час за часом, час за часом.
Пикантный момент. Нет, на самом деле, ничего пикантного в нем нет – обычная человеческая физиология. Но давайте сделаем вид, что я извинилась за физиологические подробности :) Во время операции в брюшную полость, как я поняла, закачивается некий объем воздуха. Которому потом куда-то нужно деваться. Моя соседка страдала от жуткой боли в плечах, из-за которой ее скрючивало на манер очень древней бабулечки. А мне повезло еще меньше – с первого же часа в палате началось очень сильное давление на мочевой пузырь. С момента пробуждения мне целые сутки хотелось в туалет каждые 2-3 минуты. Интервал этот вовсе не для красного словца. ДЕЙСТВИТЕЛЬНО каждые 2-3 минуты. И очень сложно понять, действительно ли нужно подкладывать судно или это фантомные ощущения из-за давления. В какой-то момент я просто начала тихо плакать, потому что мучительное неподвижное лежание со сведенными судорогой руками и ногами + желанием опорожнить и без того пустой мочевой пузырь становится невыносимым испытанием. Сейчас-то, конечно, я вспоминаю все спокойно, и понимаю, что ощущения были терпимыми. Но тогда было очень, очень тяжко.
Отвратительное отношение младшего персонала. К сожалению, тяжесть ситуации усугубляло отношение санитарок. В первые 5 часов и речи быть не может о том, чтобы куда-то вставать и идти. К тому же, когда не слушаются руки и ноги. Весь живот и бока обложены пеленками, впитывающими салфетками и какими-то пленками, справа из отверстия в теле торчит трубка, через которую выводится нечто малоприятное, напоминающее сукровицу. Постоянно хочется в туалет. И что делать? Моей соседке во всем, конечно, помогала ее мама – сама сходила за судном, сама его подкладывала, сама помогала шевелиться. У меня такой роскоши не было. Мама соседки попросила санитарку принести мне судно, когда я чуть-чуть проснулась и сказала, что мне совсем край и терпеть никак. И знаете, что сделала эта санитарка? Она просто пропала на полтора часа. Мама соседки в какой-то момент ужасно разозлилась по этому поводу и пошла ее искать (чудесная женщина, спасибо ей огромное!). Оказывается, тетка соизволила откушать обед. Мама соседки нашла ее в санитарской, невозмутимо поедающей суп из 2-литровой банки. Я в это время тихо плакала от невозможности хоть как-то облегчить свое состояние.
Кажется, потом мне все-таки удалось немного задремать, хотя позывы мочевого пузыря постоянно будили. Окей, часа через четыре к нам заглянула не санитарка даже, а уборщица, но какая она была замечательная! Честное слово, просто фея моего ночного горшка! Она без вопросов и фырканья помогла мне разместить под пятой точкой судно, включила воду для «вдохновения» и вообще отнеслась ко мне очень по-доброму и по-человечески. Это был первый раз после операции, когда я смогла нормально сходить в туалет и мне хотя бы на пару часов стало легче. К сожалению, ее смена подходила к концу.
А вечером приступила к работе женщина, которую я до сих пор вспоминаю последними словами. Мерзкая, грубая, упивающаяся своей крошечной властью над пациентами, которые вынуждены зависеть от ее барских подачек. Заявила, что сама я себе все подкладывать должна, вот тебе судно у кровати – вперед. Я не могла даже лечь на бок! Не могла взять в руку телефон, потому что руки перекрючило! Невозможно было дотянуться до табуретки с судном, не говоря уже о том, чтобы поднять его, подложить под себя, потом вынуть и вернуть, не пролив, на место! Это было физически нереально при всем желании!
А ведь у меня в квиточке есть графа оплаты услуг санитарки в том числе…
Санитарки – единственное, что серьезно омрачило операцию в моей больнице. Они и убирали всегда спустя рукава, за исключением двух, и пациентов запросто посылали делать все самостоятельно. Я понимаю, что их зарплата мала до ничтожности. Но я их на работу силком не тащила! И не я несла ответственность за оплату их труда.
Первая маленькая победа. К восьми вечера я поняла, что ночь в таком режиме не выдержу и нужно что-то делать. На свой страх и риск попросила забежавшую на минутку медсестру помочь мне встать с кровати. Она к подвигу отнеслась скептически, но все-таки помогла. И, к счастью, буквально с этой же минуты мне стало намного, намного, намного легче. Я натренировалась бочком скатываться на край кровати, потом одной рукой прижимать к телу пеленки и трубку, а другой хвататься за матрас и подтягивать себя в сидячее положение. Судно на табуретке превратилось в полноценный туалет.
Бессонная ночь. Собственно, всю ночь я только и делала, что вставала-ложилась много-много раз подряд. Каждый такой подъем и обратное укладывание занимали, в среднем, минут шесть. В это время в коридорах, сестринской и санитарской комнатах были ржач, оры и трындежь, как будто мы не в хирургическом отделении, а в тусовочном лагере. Впрочем, спать-то мне в любом случае не светило…
А потом, наконец-то, начался новый день – и дела пошли на лад. Утром удалось своим ходом доползти до туалета, сорвав попутно резиновую перчатку с трубки, торчащей из живота. В первый день пришлось ограничиться водой. Во второй – цедить кефир и бульон из больничного супа. С третьего дня переход на больничное послеоперационное питание по диете номер 5. В остальном же пошли обычные больничные будни с обходами по утрам, жидким супчиком, некомфортным сном, шумом из соседних палат и прочими вещами из той же оперы.
Операция прошла более чем успешно, заживление шло полным ходом. И, если бы не санитарки, я бы вообще сказала, что все было просто отлично.
Спасибо за внимание!