Пятнадцатая часть истории об ограблении инкассаторского броневика в Витебской области, случившейся несколько лет назад
10 декабря, понедельник.
Температура -32 С.
Когда Минаев входил в крохотный зал ожидания Городокской автостанции, он не подозревал, что еще вчера или позавчера у него началась черная полоса невезения.
- Один билет до Великих Лук на автобус в 7.30 и второй – до Витебска на 7.35, - попросил Минаев и подал в окошко кассы деньги на оба билета.
Пятиминутный интервал между автобусами, отправляющимися в противоположные стороны от Городка, показался достаточной страховкой для того, что если кто-то вдруг узнает его и затем спросит у кассирши, куда Минаев брал билет, женщина ничего определенного не скажет. Однако явно излишняя предосторожность Минаева сейчас сыграла с ним злую шутку.
Кассирша подняла глаза от ящика с деньгами, где искала сдачу для Минаева, и посмотрела на человека, берущего билеты на два автобуса, следующих в противоположных направлениях... Кому-то лень стоять даже в маленькой очереди и он попросил знакомого взять билет?.. Женщина присмотрелась к пассажиру... Вроде бы он не местный... У кассирши зародилось небольшое подозрение... Она запомнила лицо пассажира, отдала ему билеты и сдачу, обслужила оказавшихся за спиной Минаева трех человек, на которых иссяк поток желающих отправиться куда-либо из Городка в понедельник утром, и сверилась с фотографией, доставленной сегодня в четыре часа ночи из Витебска. На тыльной стороне фотографии было написано, что на ней запечатлен особо опасный преступник и что скорее всего он вооружен... Пассажир и преступник были достаточно похожи!
Кассирша за минуту до отправления автобуса до Великих Лук сообщила о подозрительном человеке менту, кемарившему в бытовке станции.
Мент начал лихорадочно решать, как действовать дальше. Вызвать подкрепление? Рискнуть и задержать самому Минаева?.. Но получить пулю в лоб за три года до пенсии не хотелось...
Междугородный автобус закрыл дверь и выехал с автостанции. Мент выскочил из бытовки на улицу. Человек с фотографии по какой-то причине не сел в великолукский автобус! Мент замер на ступеньках. Кассирша ошиблась, парню ведь нужно в город. А что в городе делать преступнику? Там ведь на каждом углу уже стоит по милиционеру!..
Чем объясняется поведение Минаева? Приступом ясновидения? Или звериным нюхом на опасность?
У Минаева, когда он смотрел, как последний человек поднимается в салон автобуса, как шофер помогает закрываться двери, засосало под ложечкой, а как только автобус тронулся с места - отпустило... Обернись все иначе - так, как он планировал вчера, - автобус остановился бы на границе области, и посланные в помощь милиционерам солдаты Витебской десантно-штурмовой бригады, к тому же предупрежденные из Городка, предприняли бы попытку задержать Минаева. Ему пришлось бы достать из сумки автомат - при условии, конечно, что он успел бы это сделать - и пригрозить, что убьет заложников, так кстати оказавшихся в креслах автобуса... Напуганный шофер по приказанию Минаева снес бы передком автобуса деревянные "козлы", преграждающие въезд в Псковскую область, и машина помчалась вперед... Солдат передернул бы затвор "калаша" и выпустил очередь по колесам... Тяжелый автобус съехал бы с обледенелого шоссе и перевернулся. Попавшие в бак пули воспламенили бы густое топливо... Общественный крематорий... Или лужа крови на полу автобуса, дрогни замерзшая рука солдата при входе в салон...
Минаев страшился замкнутого пространства с запертой в нем полусотней людей! Две поездки из Сосновки с деньгами в ящике Богданкевича для зимней рыбалки стоили Минаеву десятка лет жизни... или больше. Он все еще продолжал содрогаться где-то внутри себя от того страха, с которым он входил в вагон пригородного поезда...
- Гражданин, предъявите, пожалуйста документы, - похлопал по плечу Минаева мент. Минаев оглянулся на полного мента, который решил, раз он все-таки вышел из дежурки на мороз, побеспокоить застывшего человека. - Ваши документы, гражданин!
- Сейчас, сейчас, - ответил Минаев.
Стараясь не смотреть на ствол автомата, Виктор пошарил рукой во внутреннем кармане новенькой куртки... И предъявил паспорт в нераскрытом виде.
- Смотрите, сержант, - сказал Минаев и, протягивая руку с документами, уронил их на землю...
Проклиная себя за то, что напарник застрял в туалете, мент одновременно с Виктором потянулся к паспорту, нагнулся, чтобы ее поднять. Минаев опередил его и взял паспорт со снега, улыбнулся, раскрыл и торжественно вручил выпрямившемуся менту.
Ствол автомата качнулся прочь от Минаева. Мент не уловил момента, когда в левой руке гражданина появился пистолет. Однако почувствовал его холод, когда рыло пистолета уткнулось ему в живот под бронежилетом, небрежно, второпях наброшенном поверх форменной куртки.
Минаев и мент затравленно осмотрелись.
Никто за ними не наблюдал... слава Богу. Несколько человек курили около ступенек автобуса, запаздывавшего с отправление в Витебск. Сизый дым вонючих дешевых сигарет клубился над их головами.
- Тихо, батя. Тихо, - Минаев отщелкнул рожок от автомата мента, застывшего как соляной столб. Поправил ремень сумки на плече, спросил: - Ты, батя, не хочешь, чтобы тебе сделали бо-бо? Нет такого желания?
Минаев взял пистолет в правую руку и ткнул стволом в лоб милиционера. Тот кивнул, соглашаясь со словами Виктора.
- Отлично. Теперь повернись кругом... Не забыл, как это делается?.. Где твой напарник?
- На толчке.
- Нам всем крупно повезло... Медленно иди к зданию станции... не спеши... Думай, что хочешь посмотреть мои документы на свету из окон.
Минаев спрятал пистолет в карман, снова огляделся. Никому не было дела до их парочки!
- Поверни направо... В зал ожидания мы не пойдем... Что мы там с тобой забыли, батя?.. Ничего... Правда?.. Зачем нам лишние свидетели?.. Теперь поверни за угол... Какой ты молодец у нас, батя!.. Передавай от меня привет деткам, батя... - сказал Минаев, но последних слов мент уже не слышал. Минаев огрел его по затылку рукояткой пистолета. Мент обмяк, колени его подломились, Минаев тут же забрал у него свой паспорт.
Убедившись, что мент дышит и ему не грозит ничего серьезнее легкой простуды от отдыха на снегу, Минаев вернулся на остановку. Одновременно с ним к автобусу из комнаты отдыха для шоферов вышел водитель транспорта, следующего в Витебск.
Минаев подошел к витебскому автобусу, предъявил на входе билет и поднялся в салон...
Когда через семь минут мент немного оклемался на холодке и прекратил раскачивать головой в такт раздававшимся под сводами черепа звонам царь-колокола, автобус, испуская черные облака солярного перегара, покинул Городок.
Автобус Городок-Витебск перехватила отправленная ему вслед патрульная машина где-то на середине пути из Городка в Батыли. Минаева в салоне не оказалось. Пассажиры и шофер в один голос утверждали, что человек с предъявленной им фотографии сошел еще в самом Городке, сославшись на позабытые дома, но очень нужные на работе в Витебске, куда он направлялся, бумаги...
Впервые за трое суток удалось локализовать положение Минаева в пространстве и времени с погрешностью десять километров и пятнадцать минут.
Ментовское начальство похвалило себя за такую точность и постановило сжимать кольцо облавы...
Температура -31 С.
В девять тридцать утра капитан Леликов накинул на плечи белый халат и вошел в палату, где лежал старик Богданкевич.
- Здравствуйте, Игнат Пантелеевич. Мне надо поговорить с вами о Минаеве. Вы его помните? - капитан показал снимок Виктора.
- Да, - односложно ответил старик. Зрение и память со смертью жены утратить, как утратил остальное здоровье, он еще не успел.
- Он приезжал к вам в Сосновку?
- Иногда.
- Как вы познакомились с Виктором?
- На рыбалке. Зимой лет семь назад ехали вместе на «дизеле» из Озерищ... Возвращались в Витебск.
- Вы часто с ним встречались?
- Два или три раза летом, зимой - реже. Он привозил иногда свое семейство париться у меня в бане.
Старик закашлялся. Капитан подал ему стакан воды, стоявший на тумбочке у изголовья постели.
- Когда ложились в больницу, кому-нибудь передавали ключи от дома?
- Нет. Я оставил там, где они обычно висят, когда в доме никого нет... Справа под крыльцом.
- Кто знал, что вы их там оставляете?
- Да все деревенские.
- Минаев навещал вас в больнице?
- Забегал на прошлой неделе... В среду или вторник. Обещал проведать и на этой неделе. Но я сказал, что меня скоро выпишут и он может не застать меня здесь... Кхе-кхе-кхе...
- Вы не предлагали ему съездить в Сосновку на рыбалку и посмотреть заодно на ваш дом?
- Кажется, было такое дело.
- Вы ему доверяете?
- Конечно... Не утащит же он из моего погреба бульбу... А зачем вам, товарищ капитан, понадобился Минаев?
- Проверяем его по работе, - сказал Леликов. Говорить об ограблении и убийствах старику капитан не собирался. - Минаев работает в инкассации, возит деньги, нужно, чтобы и комар носа к нему не подточил.
- Правильно... Доверять-то доверяй, но и проверяй, - сказал старик. - Служба есть служба.
- Мне в регистратуре сказали, что дочь собирается забрать вас сегодня к себе. Так?
- Да. По словам докторов, я почти здоров и валяться в постели могу и дома... Не нравиться мне здесь... Кормят неважно... Белье меняет дочь, - пожаловался на нищенствующую медицину старик.
В дверях, когда уходил, капитан столкнулся с дочерью Богданкевича…
Первым делом Кучеренко, который сидел в машине, спросил, когда Леликов устало опустился на сидение рядом с ним:
- Как вы, Олег Павлович, чувствуете себя в роли Робин Гуда, раздающим бедным отнятое у богатеев?
- Я еще ничего не раздал.
- А когда вы отдадите Богданкевичу деньги, совесть вас не скушает без соли?
- Молчи, моралист. Сам нашел в трубе упаковку денег и "забыл" указать ее в протоколе осмотра места происшествия... Кто знает, сколько было и сколько сгорело денег в доме Богданкевича?!. Твои слова, моралист, или нет?
- Мои, - признался Кучеренко.
- Ну так молчи и не выступай, когда тебя не просят… Поехали.
- Напомните, Олег Павлович, куда вас следует доставить?
- Просто покатай меня по городу.
- А Минаев?
- Что Минаев?
- Мы, кажется, его еще не нашли.
- Зачем он тебе нужен? Лично тебе он нужен, старший лейтенант?
- Лично мне - нет.
- Мне тоже. И раз начальство само ступило на тропу войны, пусть теперь и доводит дело до конца. Каким бы он ни был. А мое дело нонче - сторона. Я умываю руки.
- Понтий Пилат?
- Грамотей, тоже мне. Куда мне до него. И Минаев пока еще не тянет на нового Христа.
- А как же быть с честью мундира, Олег Павлович? – продолжал приставать Кучеренко, не забывая, однако, ловко объезжать сугробы на проспекте Фрунзе.
- От... зануда. Вернется из Москвы Вьюгин, тогда и обсудим честь мундира и с чем ее употребляют в пищу.
- По-вашему, Минаева не поймают в Городке?
- Возможно, что и не поймают.
- Там негде спрятаться. И люди знают друг друга в лицо. Не город, а большая деревня. Повторно трюк а-ля Сосновка у него не пройдет, - уверенно сказал Кучеренко.
- Спорнем?
- Спасибо, что-то нет желания, как обычно, вам проигрывать...
Температура -31 С.
В девять пятьдесят погоня увидела хвост Минаева... В милицию позвонили со склада магазина "Стройматериалы", что находится в двухстах метрах от платформ железнодорожной станции Городок, и со слезами в голосе пожаловались на то, что какой-то неизвестный человек в темно-синей куртке, в голубых джинсах и черной трикотажной шапке, надвинутой на глаза, при попустительстве шофера Дубинина и продавщицы магазина Здрадневой, стоявших у окна в конторе склада, угнал припаркованный у ворот "ЗИЛ", на котором Дубинин приехал за оконными рамами. Двигатель у "ЗИЛа" был прогрет, ключи – в замке зажигания, и угонщику долго не пришлось с ним нянчиться... Когда Дубинин выскочил из ворот склада, от его машины остался только запах бензина и выхлопных газов...
В десять ноль ноль машину "ЗИЛ" с государственными номерами "45-18 ВТА" заметили в центре города: она с грохочущими в кузове рамами пронеслась в сторону деревни Большое Кашо.
Со сбивчивых показаний Дубинина установили, что его машина слишком прожорлива, а горючки в ее баке всего километров на двадцать пять или меньше. "ЗИЛ" с Минаевым далеко не уедет!
Температура -30 С.
Минаев свернул вправо. Скорость резко упала - улица была усеяна колдобинами. Виктор еле удержал руль, когда машину подбросило на очередной кочке. Он успел принять левее и не врезался в телеграфный столб на правой стороне улицы. Машина проехала, задрав борт, по склону ледяной горки, возникшей на месте замерзшей и лопнувшей еще в ноябре водяной колонки.
Поворот.
Теперь "ЗИЛ" не виден с дороги на Кашо. Плутание по частному сектору Городка и слалом на ледяных горках съели драгоценные пять минут.
Минаев выбрался к Ленинградскому шоссе. Притормозил около въезда на него. Посмотрел по сторонам. Мимо протарахтел дребезжащий "жигуленок". На шоссе - никого!.. Минаев выехал на асфальт и повернул к Питеру... С моста через железнодорожную ветку Витебск-Озерище Минаев, экономя крохи бензина в баке, спустился накатом. Тусклый индикатор топлива показывал абсолютный ноль! Правда, когда Минаев сел за баранку "ЗИЛа" в Городке, бензина в баке было не больше. Но выбирать не приходилось. Вряд ли какой частник остановиться, чтобы подобрать голосующего на большой дороге, а в Городке по понедельникам, впрочем и в другие дни тоже, никто не оставляет машину на улице с прогретым движком и ключами. Попробуй, заведи и выкати со двора в частном секторе ледяной "фордик" или "жигуленок"! Да тебя хозяйские няшные псы мигом расчленят на суповой набор, если, конечно, до собак владелец авто из охотничьего ружья не превратит тебя в решето для своей хозяйки!
Разгонять "ЗИЛ" до скорости выше ста километров в час Минаев не рискнул - машина для таких гонок явно не годилась. "Тише едешь - дальше будешь», - подумал он, когда позади появился темно-вишневый джип. Минаев инстинктивно вдавил педаль газа. Двигатель зачихал, подсасывая со стенок бака расплескавшийся бензин. Виктор ослабил давление на педаль, двигатель вновь заработал нормально. Джип какое-то время не приближался и не отставал. Машины так проехали три километра. Потом джип прибавил скорость, дистанция между машинами быстро сократилась и вскоре внедорожник обогнал Минаева. Разогнавшись под сто пятьдесят километров в час, джип вырвался вперед и оторвался от медленно плетущегося "ЗИЛа".
Минаев разглядел в салоне внедорожника двух человек - не считая шофера, - которые с неестественным интересом разглядывали ландшафты слева от дороги и совсем не реагировали на Минаева за рулем грузовика.
Джип умчался вдаль и скрылся за поворотом. Минаев тормознул, развернулся и поехал назад, выжимая все возможное из "ЗИЛа". Два километра в сторону Городка и знакомый указатель к Ковалевке... Еще немного - и поворот вправо на Ковалевку... Машина взбрыкнула и протянула почти до снегозадерживающей полосы вдоль железной дороги на Питер.
"ЗИЛ" с заглохшим окончательно движком съехал с холма и прокатился еще десяток метров... Минаев достал правой рукой из сумки автомат и положил его к себе на колени. В зеркальце показался джип... Очередь из автомата пропорола задние скаты "ЗИЛа". Минаев направил вихляющую машину в хмызняк, пытаясь поставить ее так, чтобы она находилась между ним и преследователями. Хлопнули пули, прошив правую дверцу кабины, а Минаев уже кубарем скатился в снег. Он посмотрел назад на джип и увидел, как трое боевиков приближаются к нему. Между ним и боевиками оставалось метров тридцать, когда он, рассовав по карманам несколько пачек долларов и засунув за пояс три рожка от "калашникова", бросился в посадки под прикрытием машины.
Пропели пули и срезали несколько веток. В туннеле под елками было сухо и тепло, пахло смолой. Минаев смахнул ладонью пот, выступивший на лбу, рука окрасилась в красный кровавый цвет. Он снова провел ладонью по лицу. Пули его не задели, а кровь шла из царапины, оставленной ему на память еловой веткой, когда он выбирался из посадок.
Выстрелы сзади больше не были слышны. Решили не тратить впустую патроны и не привлекать чужого внимания?
Минаев бежал вдоль насыпи в сторону Витебска. Позади на снегу оставались его следы и пятнышки крови. Он зачерпнул пригоршню снега, набил им себе рот. Потом повторил. Третью пригоршню он приложил ране. Боли он не ощущал, похоже, царапина была небольшой... Он отбросил порозовевший снег и зачерпнул еще, умылся одной рукой. Кровь перестала сочиться.
Минаев поднялся на насыпь. Оглянулся. Преследователей не видно! Он встал на рельс, подвесив на плечо автомат и балансируя разведенными в стороны руками, посеменил по нему. Мостик через лесной ручей, над которым стелился голубой туман. С бетонных, покрытых ледяным лаком шпал ветер сдул снег. Минаев встал на край моста.
Взгляд назад и по сторонам.
Пусто, до омерзения пусто.
Он нагнулся, схватился голыми ладонями за бетон. Пальцы, мокрые от пота и растаявшего снега, сразу прихватило ко льду. Повис над ручьем, который не замерз даже в тридцатиградусный мороз - вода бежала поверх льда. Наверное, где-то бил родник, сумевший подорвать корку льда и промыть дорогу наверх. Стиснув зубы, он оторвал пальцы от бетона - часть кожи осталась на нем - и упал вниз. Вода лишь прикрыла подошвы ботинок. Лед не треснул под ним. Он схватил в руки автомат...
Вряд ли удастся с помощью такой уловки надолго сбить преследователей со следа - впереди, ближе к лесу, ручей прятался под снег и лед и нужно было расставаться с ним...
Скрываясь за кустарником на опушке леса, Минаев вернулся шагов на тридцать назад. Над насыпью появилась голова. Боевик пристально всмотрелся в заросли в десяти метрах перед ним, махнул товарищу рукой. Тот вышел на полотно дороги рядом с местом, где Минаев спрыгнул с моста. Они оба одновременно посмотрели в сторону леса и вскоре заметили следы Минаева там, где он выбрался из ручья... По очереди двое перебрались через насыпь, третий страховал под мостом...
Минаев отступил в глубь леса, задел ветку, и сверху на него обрушилась снежная лавина. Проклятье! Грянули выстрелы... Очередные снежные лавины сошли к подножиям деревьев и частично припорошили следы Минаева, который ползком пробирался между стволами...
Минаев поднялся и, незаметно забирая вправо, потрусил в лес... Чахоточное болотце сменилось редким болезненным сосняком, сосняк - там, где было повыше и суше, - сменился корабельными соснами. Бежать стало легче, не приходилось выбирать легкий путь... Открылась вырубка. Сложенные в штабеля и готовые к отправке за бугор бревна перегородили дорогу. Пришлось снова повернуть. Пробежав метров сто по накатанному лесовозами зимнику, Минаев опять полез в бурелом... Чуть правее...
По железной дороге шел тяжелогруженый состав. Сердце в груди Минаева вторило кастаньетам колес состава... Сосновый бор сменился осинником старой вырубки. Наконец впереди показалась насыпь узкоколейки. Саму узкоколейку разобрали двадцать - двадцать пять лет назад. Она заросла, однако, лишь в последние годы. Раньше по ней ездили зимой из окрестных деревень к Ленинградскому шоссе. Но и в этом году кто-то успел проторить лыжню средь молоденьких березок и елочек. Минаев перешел на другую сторону насыпи...