Знаю одну писательницу, чьи книги не выходят из топов по продаже на Литрес и Амазон. Её печатали и «в бумаге», книги разлетались как горячая шаурма... Ровно до тех пор, пока Галина не обнаружила в том же издательстве чужую новенькую книгу.
И на здоровье, порадуемся. Но содержание новинки почти дословно копировало сюжет её собственной книги! Она хотела найти автора и поглядеть ему в глаза. Но попробуй найди нынче авторов. Часто это невидимки под выдуманным (или раскрученным) именем, на которых, сбивая пальцы в кровь, колошматят по клавиатуре литературные негры.
Больно, обидно от собственной беспомощности, когда в лицо ухмыляются: «Попробуй докажи». Творческое вдохновение — тонкая материя, как дым, как туман. Зыбкую музу не ухватишь, не заколешь степлером, не захлопнешь в папку. Хотя литературное воровство налицо: вот бессовестно перекочевавший в чужую книгу сюжет, вот узнаваемые герои.
Кто пишет короткие рассказы, тем много легче. Если и стибрят сюжет, то размажут микроскопическим слоем на тысячу страниц - мама родная не узнает. Встречалась ли я с плагиатом? О да! Причём не поймёшь, то ли я стырила, то ли, ничтоже сумняшеся, у меня скоммуниздили. То ли, что вернее всего, чистое совпадение.
Помню, в одном из самых первых рассказов я придумала сравнение. Оно мне ужасно понравилось, и я его многажды с удовольствием прокатывала в голове. Как на светофоре столпились машины, и каждой разные мордочки: кроткие, тупенькие, глазастенькие у «запорожцев», хищные крокодильи — у «волг» и пр.
И вот примерно в это же время попадается мне в руки журнал «Юность», повесть известной актрисы. И там — святые угодники! — такая сцена. На светофоре (!) кроткие мордочки «запорожцев» (!!), длинные недобрые — «волг»... Я бы обвинила модную авторшу в плагиате — у меня, никому неизвестной, но... Мой черновой рассказ лежал в полиэтиленовом пакете, никем ещё не прочитанный! Как, как писательница проникла в мою голову?! Поневоле поверишь в чудо, в мистику. В Музу, милосердно перелетающую от одного страдальца автора к другому.
***
Тоже очень давний случай, в конце семидесятых. Подружка рассказала, как возлюбленный решил похвастаться ей новеньким автомобилем. Прокатить её с ветерком. Заметим: женатый возлюбленный. Город у нас маленький, и он то и дело запахивал подружку с переднего кресла на пол. Боялся, что заметят знакомые и доложат жене. Подружка миниатюрная, легко умещалась под передней панелью приборов. Он давил ей на голову (помпон на шапке торчал). Она вынужденно хихикала: «Бывают девушки на панели, а я девушка из-под панели». А в душе...
— Помнишь, в «Джентльменах удачи» профессор вспоминает восточную пытку: «А надо, как в Турции в старину поступали: посадят вора в чан с дерьмом, только голова торчит, и возят по городу. А над ним янычар с мечом, и каждые пять минут ка-ак вжик мечом над чаном... Вот так он весь день в дерьмо и нырял». Вот я и чувствовала себя тем вором. Воровкой, вернее.
В общем, вылезла она из-под кресла, поправила шапку с помпоном и потопала восвояси. А он ехал следом и кричал: «Ты чего? Обиделась, что ли?» Очень потом удивлялся, что они расстались. Разумеется, я в эту деталь вцепилась и на её основе написала рассказ.
И тут на экраны страны выходят «Полёты во сне и наяву». Где Янковский прячет свою девушку под кресло... Всё. Был рассказ — и нету. Не могу же я кричать: «Я! Я! Я — перва-ая!»
Где Янковский, а где я.
***
Другой случай, совсем недавний. У меня в рассказе девушка, больная онкологией, говорит: «Сон — это маленькая смерть» (по аналогии с песней: дескать, если лето — маленькая жизнь, то сон как раз наоборот). И тут читаю мою любимую Викторию Токареву. Имя её стараюсь не произносить всуе и охочусь за её каждой новой книгой. И вот, значит, читаю и натыкаюсь: «Сон — это маленькая смерть». Мой рассказ вышел в 2015 году, а у Токаревой — в 2017-м.
(Приготовилась к помидорам, тухлым яйцам, шквалу возмущений и щёлканья по носу: да ты кто такая? Да где ты, а где она?! Отвечу: она на своём месте, а я на своём. У каждого своя ниша. А на некоторых электронных площадках наши книги даже стояли рядом! То она меня по рейтингу обгоняла, то, страшно подумать — я её).
Ну?! И что, у меня язык повернётся обвинить Викторию Самуиловну в плагиате? Или в том, что она вот прямо тоже за моими новинками охотится?! (Ой, если так, пользуясь случаем, признаюсь ей в любви и преклонении, пожелаю здоровья и много-много новых книг). Кстати, я тоже позаимствовала у Токаревой: её манеру рубить фразы на более короткие. Сейчас вообще многие женщины-прозаики ей подражают. Стиль а-ля Виктория Токарева.
***
...Ещё по мелочи. В старом-престаром рассказе была у меня героиня, старая дева. И вместо собачки и кошки она имела в питомцах... чайный гриб в банке. Ухаживала, купала, кормила, выгуливала на балконе. А когда гриб захворал, потащила его в ветеринарную клинику.
И вот недавно в ситкоме по ТВ смотрю: смеются над старухой, старой девой (!), у которой самое близкое существо — чайный гриб. И когда гриб заболел — она его закутала и понесла... правильно: в ветеринарную клинику.
Подруга говорит про сценаристов: курочка по зёрнышку клюёт и сыта. А я считаю: и подружка - чайный гриб, и сон — маленькая смерть - кому угодно могли прийти в голову. Слишком лёгкие, расхожие выражения.
Читаю «Небо в алмазах» наилюбимейшей моей Татьяны Толстой: «Океан лежал... как лужа чёрного масла». Прелесть! Читаю Ивана Бунина, «Господин из Сан-Франциско»: «По смиряющимся волнам, переливавшимся как чёрное масло...»
И в заключение. Что уж говорить, если блистательная Дина Рубина позволила себе, м-м... простительное маленькое заимствование. Как-то я встретила в её рассказе старуху, чьи руки были усыпаны старческой гречкой. И ахнула, и восхитилась: какая прелесть, какая находка, какой острый глаз...
Перечитываю Толстого, «Холстомер». А там старая кобыла Жулдыба, осыпанная гречкой.
Ну и что?! Лучше ведь не придумаешь.
***
ВЫ НЕ СЛУЧАЙНО ЗАШЛИ НА МОЮ СТРАНИЦУ! РАДА ВИДЕТЬ ВАС В СВОИХ ПОДПИСЧИКАХ!