«Я ухватилась рукой покрепче за поручень — трамвай мотало, штормило — и уже занесла ногу над ступенькой. Сейчас транспорт замрёт, народец навалится сзади и начнёт проталкивать меня вон — огурцом в трёхлитровку, при засоле. Проход узкий, толпень зажмёт — не сдюжишь.
И в этот момент на плечо легла ладонь и вкрадчивый голос шепнул: «Кудыть-торопыть собралась, душенька? А поговорить?» Я обернулась на 110 градусов и узрела Мальцеву. Подругу дней моих суровых! Я с ней чалилась пять лет в институте. А потом ещё три — пока она не утопала в декрет, навечно — в замухоренном НИИ. Куда нас распределило Отечество. Была она бабой въедливой и склочной. Не в мер наблюдательной и говорливой. В общем, полный «набор сплетника». В животе у меня заныло, организм напрягся и окис. Тратить благословенные часы благословенного воскресного дня на мрачное общение с Томой, у меня не было желания. Никогда. Однако, свеже окрашенные пальцы зажали ключичную кость. И с нею же — зажатой — и вышла. Народ в оторопи расступился, видя такой двусмысленный тандем.
День тёк прекрасный. До того, как Томыч образовался за моей спиной. Мне жаль было похерить иллюзию, провести выходные беспроблемно, и потому я сразу предложила расстаться. Типа, увидались, поручкались. Пора и честь знать! Но, не на ту напала. Мальцева даже не дослушала моё блеяние до конца. А подхватила резво под крендель и потащила в сторону противоположную — мне надобной. Упрёки, о того и гляди испорченном воскресении, пресекла: «Да чё ты! В кои-то веки, встретились. И сразу — «домой, к мужу-детям?» Кстати, у тебя который? И сколько?»
«На-ча-лось!» — взвыла мысленно я и покорно отчиталась, — «первый и единственный. Мы — винторогие — размножаемся трудно. И только среди своих. Оттого, моногамны — отвратительно и скушно. Деток двое — разнополые, погодки». Тамара скосила глаз — «чё, и правда?» Но уточнять не стала. «Один, так один! Хозяин — барин!»
Влитой строкой из народной песни — «мы с Тамарой ходим парой, санитары мы с Тамарой» — дочапали до кофейни. Приземлились за столик, у окошек. Махнули гарсону, заказали, треснули по бокалу, закусили. К описываемому моменту, я уже была в курсе — «краткая история ВКП(б)» — деталей первого и второго брака одногруппницы. Оба удачные и прибыльные. Короткие и многогранные. В нынешний третий она вошла бездетной — муж №1 отсудил сынишку. Но с квартиркой — отминусовала «от совместно нажитого». И куском бизнеса — поделила родовое. Супруг второй осчастливил хорошими знакомствами и связями и без боя отдал дачку на взморье. Знал — здоровье дороже! Теперешний — Васёк — радовал послушанием, безгрешием, безропотанием. Домашний зверик — ест мало, чистоплотен, к лотку приучен».
Я невежливо поглядывала на часы, мадама трещала без умолку. День неумолимо уходил попусту. Мне было жаль его. И себя…
Расплачиваясь, Тома проходно спросила: «А твой как? Кобелирует? Они все такие… Вы сколько вместе? Лет двадцать… С ума сойти можно. Представляю себе это — утром ты, днём ты, вечером ты. И ночью — подишь! — тоже, опять, ты. Никакого разнообразия. В жизни! Зачахнуть же. Можно…»
Я засунула денюжку под край блюдца. И ответила прохладно: «Сорок. Мы вместе сорок лет. Познакомились, когда мне было пятнадцать… Говорю ж — винторогие. Нам другие козлы, в принципе, не подходят. Рога. Не те!»
И вышла из заведения!»