(копия заметки из моего блога в жж: https://vshvetsov.livejournal.com)
Известно, что многие люди не особенно любят писателя Достоевского, считая его тяжёлым для чтения, а его героев – неестественными. Во всяком случае, я неоднократно сталкивался с таким восприятием писателя среди своих друзей и знакомых, да и в сети. Как мне кажется, во многих случаях это неприятие проистекает из того факта, что люди не вполне правильно понимают устройство текстов Достоевского и то, как следует правильно воспринимать его героев. Вот, например, один мой знакомый говорил про Свидригайлова из «Преступления и наказания», что это, мол, совершенно неестественный образ «картонного злодея», а другая весьма начитанная особа принялась проводить параллели между Соней Мармеладовой и Катюшей Масловой из «Воскресенья» Толстого (а ничего общего между этими образами нет, хоть обе и проститутки).
А между тем, Фёдор Михайлович – писатель, довольно простой для понимания, если только знать правильный подход. И для начала нужно понять жанр, или, точнее сказать, то направление, в котором написаны основные романы Достоевского, начиная с «Преступления и Наказания». Достоевский официально (и справедливо) считается одним из главных представителей направления «критического реализма» в русской литературе. Однако, на мой взгляд, правильнее было бы сказать, что его романы представляют собой «художественную публицистику», этакую «публицистику, проиллюстрированную художественными образами, сюжетами, и специально придуманными персонажами». То есть, персонажи Достоевского, несмотря на реалистическую манеру описания, на самом деле выдуманы, точнее, придуманы с чёткой целью, сконструированы для выражения той или иной идеи автора.
Конечно, можно сказать, что сказанное справедливо и для любых персонажей любого автора, но тут важна степень, мера. Герои Достоевского – это практически такие ходячие символы с наклейками «я иллюстрирую вот такую мысль». Следовательно, чтобы понять, что такое и зачем нужен тот или иной персонаж, и почему он такой, достаточно просто понять, какую конкретно мысль он иллюстрирует.
Вооружившись этой передовой методологией, мы сейчас легко разберёмся во всех персонажах романа Достоевского «Преступление и наказание», включая и вынесенных в заголовок Соню Мармеладову и г-на Свидригайлова.
Как известно, в своём идейном развитии Фёдор Михайлович прочертил на политическом небосклоне длинную дугу от крайне левого до крайне правого фланга политического спектра («от инфракрасного до ультрафиолета»). Начал с революционного кружка и закончил государственником, славянофилом и антизападником, или, по тогдашней терминологии, «почвенником» – именно этим последним словом я в дальнейшем буду характеризовать взгляды писателя, так как оно представляется мне наиболее точным[1]. Причём в команде почвенников Достоевский сделался, ну, если не лидером, то главной «играющей звездой» – это точно. Окончательно сформировавшись в таком качестве, Фёдор Михайлович выдал один за другим серию романов, в которых, в частности, объяснил, чем плохо западничество, и почему он его считает прямо-таки болезнью, заразившей образованные классы России, в особенности молодежь.
Чем же не угодил Запад Фёдору Михайловичу? Сам он объяснял дело так, что не угодил ему не столько Запад (хотя и это тоже), сколько российские «западники». Из всего критического, что было им в их адрес сказано, можно явно выделить две основные, как бы сказать, претензии к этому направлению общественной мысли, или даже так выразимся – «предъявы».
Предъява №1. Начётничество и оторванность от почвы (реальной жизни).
Фёдор Михайлович полагал, что все эти западные ценности там у них на западе выросли из практической деятельности, из местной «почвы» и деятельного участия в общественной жизни. А наши «западники» просто заимствовали готовые формулы из западных книжек, причём заимствовали догматически, без критического осмысления.
Предъява №2. Отсутствие «нравственного основания поступку».
Один из героев романа «Идиот» в полемике с высказыванием, кажется, Герцена, что «стук телег, подвозящих хлеб голодному человечеству, может быть, лучше спокойствия духовного», говорит, что, мол, не верит телегам, подвозящим хлеб человечеству, ибо «без нравственного основания поступку» эти телеги могут «исключить из наслаждения подвозимым значительную часть человечества». Мысль понятная: Фёдор Михайлович полагал, что западная цивилизация (и здесь уже наезд на сам Запад, а не только на российское «западничество») опирается в основе своей на рациональность, науку, в ущерб нравственности, без которой, однако, «друг человечества» легко может превратиться в «людоеда человечества»[2]. Сам Фёдор Михайлович наилучшим нравственным основанием считал христианскую веру (причём с особым упором на православный её вариант).
Осталось добавить ещё важную, возможно, не вполне очевидную деталь: социализм и коммунизм Фёдор Михайлович считал естественной составной частью «западничества» в целом, то есть, для него, условно выражаясь, Милюков и Троцкий представляли бы собой два фланга одного фронта.
Сразу скажу, что обсуждать сами эти мысли я здесь не стану – это статья про литературу, а не про политику. Правильные это мысли или нет, но вот думал так человек, и именно вот это всё решил выразить в романе «Преступление и наказание». С учётом всех сделанных разъяснений, мы можем, наконец, приступить к анализу героев этого произведения.
Герои романа «Преступление и наказание», и что они выражают
Главный герой романа, как известно, это Родион Раскольников. Который, собственно, и персонифицирует типические черты вот этой «от природы прекрасной, но заразившейся болезнью западничества» молодежи. Метафорой «болезни» в романе выступает лихорадочная смена двух душевных состояний Раскольникова – «светлого» и «тёмного». В светлом состоянии герой действует под влиянием естественных порывов, и эти порывы всегда прекрасны: отдаёт последние деньги семье умирающего пьяницы, вступается за несправедливо обвинённую беззащитную женщину, с видимым благородством отстаивает честь и достоинство сестры и матери. В тёмном состоянии Раскольников погружён в мрачные теоретизирования, надуманные (читай – под влиянием начитанного) в комнате, «похожей на гроб». Эти мрачные теоретизирования и являются причиной весьма мрачной трагедии. Кстати, следователь Порфирий очень хорошо ухватил эту «начётническую» природу совершённого преступления: «Тут книжные мечты-с, тут теоретически раздраженное сердце».
По ходу действия Раскольников и в самом деле болен, в прямом медицинском смысле, и также с периодами забытья и просветления, но смысл метафоры явно шире, чем медицинский. Вообще, метафора, представляющая «западничество» как болезнь, которой буквально заразились, как вирусом, от природы здоровые молодые люди – основная и сквозная в «Преступлении и наказании»[3].
Помимо главного героя в романе естественно возникают персонажи, призванные иллюстрировать упомянутые предъявы Фёдора Михайловича к «западничеству». По две иллюстрации на каждую предъяву – отрицательная и положительная – итого всего четыре персонажа.
Персонажи к предъяве №1: г-н Лебезятников и г-н Разумихин.
Лебезятников – глуповатый человек, который все свои мысли заимствует из социалистических брошюрок и, в силу упомянутой глуповатости, окарикатуривает почерпнутые из книжек идеи. Важно, что Лебезятников – не плохой человек. Наоборот, он по природе своей хороший человек. Это именно он, главным образом, защитил Соню Мармеладову от клеветы. Лебезятников спасает Соню, действуя «от себя», в соответствии с естественными побуждениями. Однако, тут же он начинает нести феерический вздор, трактуя занятие проституцией Сони как форму «социального протеста» и тому подобное, вычитанное из книжек. Можно, кстати, предположить, что сами эти книжки вовсе не такие уж идиотские, может, в них вполне разумно трактуются какие-то социальные вопросы, в своих постановках и в своём контексте. Идиотизм здесь порождается именно некритичным, догматическим применением книжных рассуждений к ситуации, к которой они, очевидно, не применимы – к чудовищному реальному положению, в котором находится Соня. Собственно, именно в этом видит Достоевский главный порок начётнического, несамостоятельного мышления.
Но ведь именно таким показан и сам Раскольников! Тот же контраст между природными качествами личности (положительными) и теориями (в общем-то, убогими). Так что Лебезятников – это карикатура на самого Раскольникова, можно сказать, это «зеркало», поставленное автором перед героем, точнее – половинка зеркала.
Противоположный персонаж – Разумихин (фамилия говорит сама за себя). Разумихин постоянно появляется в романе, как бы запыхавшийся, и разгорячённый спором, в котором только что участвовал. При этом он почти никогда не пересказывает сути споров, но всегда говорит что-то в таком духе: «мы и соврать-то своим умом не умеем! Ты мне ври, да ври по-своему». Достоевский избегает передавать содержание этих споров (это он сделает только в следующих романах). Упор сделан на основную мысль – необходимость самостоятельного мышления[4].
На мой взгляд, Разумихин, это первый и последний внятный положительный персонаж у Достоевского.
Подошла очередь к паре персонажей по предъяве №2. Это – Соня Мармеладова и г-н Свидригайлов, собственно, вынесенные в заголовок этой статьи.
Соня Мармеладова – человек, подобно Иову низвергнутый на самое дно жизни и подвергнутый всем карам небесным, на которые только хватило фантазии у Достоевского: нищета, отец-пропойца, безумная мачеха, вынужденная проституция с раннего возраста. Однако в эпилоге романа мы видим Соню в виде праведницы, перед которой почтительно снимают шапки и кланяются прохожие (это уже в Сибири, куда она поехала вслед за Раскольниковым). Как такое стало возможно?
Ну, вот Фёдор Михайлович нам и объяснил: у Сони есть, оказывается, нравственное основание в душе – глубокая и искренняя христианская вера («Юродивая! юродивая!» — думает Раскольников в сцене с чтением Евангелия. «Он понял, что чувства эти … составляли настоящую и уже давнишнюю, может быть, тайну ее»). И это, оказывается, такое основание, что ни частички грязи к душе Сони прилипнуть не может, и, пройдя все круги ада, Соня выходит из них чистая и блестящая, как алмаз. Вот какова функция этого персонажа, вот какую, в общем, нехитрую мысль он (она) иллюстрирует в романе.
Ну, а г-н Свидригайлов, соответственно, иллюстрирует ту же мысль про нравственное основание, так сказать, с противоположной стороны. То есть это буквально «человек без нравственного основания», как он есть. Заметьте, не природный злодей, наподобие очень на первый взгляд похожего персонажа – князя Валковского из «Униженных и оскорблённых». Просто, будучи лишён нравственного основания, Свидригайлов естественно делает зло, хотя случайно может и добро сделать. Он такой, по выражению сатирика Задорного, «без вектора». Его жизнь бессмысленна и заканчивается самоистреблением.
Свидригайлов – это вторая половинка зеркала, поставленного автором перед героем. Поскольку это не так очевидно, как в случае с Лебезятниковым, Фёдор Михайлович счёл нужным понаставить в тексте прямых подсказок. Свидригайлов постоянно намекает на свою общность с Раскольниковым: «Ну, не сказал ли я, что между нами есть какая-то точка общая, а?». «Ну, не правду я сказал, что мы одного поля ягоды?». «Мне всё кажется, что в вас есть что-то к моему подходящее…»
Ну вот, теперь, когда основные герои и метафоры романа стали нам ясны, в завершение добавлю еще несколько слов о других персонажах.
Там есть ещё Лужин, Петр Петрович, персонаж отрицательный, хотя предъявы к нему не относятся. Пётр Петрович занят в жизни отделкой квартиры, поклейкой в ней обоев («шпалер») и другими меркантильными заботами, а любыми идеями он интересуется только с точки зрения возможного их влияния на комфорт своего существования. Фёдор Михайлович рисует Лужина чёрными красками. По-моему, он несправедлив к этому персонажу.
Может быть самый знаменитый персонаж «Преступления и наказания» – Порфирий Петрович, особый тип следователя «с подходцем» и вкрадчивой манерой, вдохновивший огромное количество писателей на введение сходного героя. Можно сказать, мало какой детектив или вообще остросюжетный роман, претендующий на интеллектуальность, обходится без своего Порфирия Петровича (возьмите хоть Стругацких). Полагаю, что Порфирий Петрович – чисто литературный персонаж. Собственно, это единственный персонаж, затесавшийся в «художественную публицистику» Достоевского из чистой литературы – той, которая вообще-то для игры и развлечения, а не «вопросы решать».
[1] «Славянофильство» – это вроде как о любви именно к славянским народам и их культуре, в то время как «почвенничество» – это о необходимости опоры на собственный опыт и национальные особенности, это намного точнее отражает взгляды Достоевского, как он их излагал (погугл., например, «Пушкинскую речь»).
[2] Любопытно, что в романе «Идиот» Достоевский вложил эти рассуждения про «нравственные основания» в уста Лебедева, персонажа вряд ли положительного – неискреннего, суетливого интригана и болтуна – хотя на самом деле это мысли самого Фёдора Михайловича, которые он вполне серьёзно от своего имени излагал в «Дневнике писателя». Почему он так поступил, непонятно. Моя личная гипотеза состоит в том, что в этом проявилось своеобразное чувство юмора писателя[5].
[3] Фёдор Михайлович так заботился довести эту метафору до всех читателей, что в эпилоге романа выписал уж совсем прямолинейную аллегорию (сон Раскольникова): «Появились какие-то новые трихины, существа микроскопические, вселявшиеся в тела людей … никогда люди не считали себя так умными и непоколебимыми в истине, как считали зараженные. Никогда не считали непоколебимее своих приговоров, своих научных выводов, своих нравственных убеждений».
[4] В том же духе Разумихин рассказывает о своих переводах иностранных книг: «в немецком иногда просто швах, так что всё больше от себя сочиняю и только тем и утешаюсь, что от этого еще лучше выходит».
[5] Чувство юмора у Фёдора Михайловича было действительно каким-то своеобразным, то есть характерным, одному ему свойственным. Он любил, например, в середине весьма напряжённых и драматических событий вдруг вставить нелепую и смешную деталь или происшествие. Например, в самый разгар суда над Митей Карамазовым, вдруг ни с того ни с сего (из цитируемой газетной заметки) выскочило название городка, в котором происходит действие романа – «Скотопригоньевск», и Фёдор Михайлович вынужден прервать драматическое повествование и посетовать на неэстетичное название, которое он де не хотел сообщать читателю, да вот в статье выскочило, и теперь уж не скроешь...
