/Запись четырнадцатая/
Здравствуй, дЭй Ник.
Я не уверен, что правильно написал твое имя, и прошу за это прощения.
Мы с тобой плохо знакомы, и я не знаю, помнишь ли ты меня.
Я – гИмо. Отец артИ.
С чего бы мне начать... Наверное, с твоей последней записи. И рассказать, что произошло далее.
В те выходные я действительно поехал совсем не на кладбище. Я остался у женщины с работы. У той, рыжей, которую видел мой артИ у меня на работе. Ее муж... Впрочем, это не имеет значения.
Вернувшись домой, я увидел, что сына нет дома.
«Хорошо, – подумал я. – Не надо будет ничего объяснять и рассказывать».
Но сейчас я понимаю, что это было бы моей самой мелочной проблемой. Только потом я увидел его записку.
«Прощай.
Арти»
Вот так вот. Коротко, без объяснений. Просто прощай. Сначала я ничего не понял. В голове, как опухоли, разрастались вопросы:
«Это какая-то глупая шутка?»
«Когда он вернется?»
«Что он задумал?»
Весь день я не находил себе места. Считал, что он остался у кого-то из своих друзей, или товарищей. Я и не знал тогда, как он одинок. Но сын не появился ни на следующий день, ни через неделю.
В розыскной службе мне и вовсе отказали.
– Ваш сын уехал от вас. Уже взрослый, может себе позволить, – равнодушно заявил мне приемщик.
– Но этого не может быть... Мой сын никогда так не поступал! – встрепенулся я.
Но все было тщетно.
Потом я злился. Как сумасшедший. Оскорблял артИ и не мог понять, как он позволил себе такое. После стольких лет. Просто «прощай» и все? Я думал, что если он вернется, то покалечу его за этот поступок.
После первых 30 суток я все еще ждал, что он вернется. Мне казалось, что это длительный срок, и мы оба все поняли. Но ни 30, ни 40 и даже не 100 суток не изменили его решения.
Сегодня 500 сутки с тех пор, как мой мальчик ушел в неизвестном направлении и не оставил ни единого следа. Все это время я жил будто в каком-то тумане. Ел, спал, работал, и все лишь для того чтобы прибавить еще один кружок. После 100 суток я завел календарь, где отмечал каждые 25 часов, проведенные без него.
Сегодня я искал мИту. Он закатился под кровать и не желал оттуда выходить. Только забравшись туда целиком, я нашел коробку, в которой и был ты, дЭй нИк.
Раз за разом я впивался в написанные им строчки. Я листал снова и снова, и узнавал о сыне все больше. Каким же идиотом я был...
Прочитав все его записи, я вернулся к первой и продел это еще раза три. Только сейчас я решился взять перо и добавить еще одну запись.
Отвертки, работа, женщины, порядок, татуировки... Какие банальные вещи меня тогда интересовали. И ведь я действительно был вне себя от ярости из-за неправильно положенной отвертки. Жалкий кусок железа, из-за которого я так унизил своего сына. Или от мысли, что у него будет татуировка. Мать, Ярпа...
Сначала я думал, что он просто глупый мальчик, которому кто-то внушил, что он должен сделать. Кто-то вроде разноцветной Ярпы, или братьев из ОЧД. Но лишь с третьего раза я понял, что сделал это сам. Своим поведением, словами, взглядом.
Тот взгляд... Я действительно был разочарован. И из-за чего? Что он не станет мной? Что какие-то люди не скажут ему:
– Молодец! Весь в отца!
И ради этого я заставил его чувствовать себя подобным образом...
До сих пор не могу поверить, как я все это не заметил. Как оскорблял его, как рушил его мечты и надежды. Даже будучи взрослым, я не подозревал, какой вес и какую ценность имеет каждое слово. Каждый взгляд и каждый жест. Он всеми силами пытался показать мне жизнь, а я лишь смеялся над ним. Мой сын пытался открыться мне, а я...
Я не плакал с тех пор, как похоронил любимую. Но за сегодня из меня выплеснулся целый водопад, который я сдерживал на протяжении стольких лет.
Мальчик мой, где бы ты ни был, я надеюсь, что ты счастлив. Я бы хотел сказать тебе «Извини», но понимаю, насколько это ничтожно. Ничтожно мало. Одно слово за все, что я сделал с тобой – это жалкие крупицы. Теперь этот дневник – все, что у меня осталось. 13 глав из жизни моего сына. И я даже не знаю, увижу ли я его вновь. Услышу ли его голос…
Надеюсь, что рядом с ним есть человек, с которым он встретит рассвет. Если в предрассветный час ты один, то боль увеличивается в стократ. Именно так я сейчас себя ощущаю. Кажется, что ты живешь в ином мире, и все люди вокруг тебя говорят на непонятном языке. Даже если ты сможешь понять этот язык, то ничего не изменится. Как бы ты ни старался, все равно не сможешь поделиться с ними своей болью. Именно это и заставляет тебя умирать с первыми лучами солнца. От одиночества среди людей. Наверное, так чувствовал себя и мой сын. Я сделал так, что даже сидя с ним за одним столом, мы были по разные стороны континента. И за это я никогда не прощу самого себя.
К сожалению, я не смогу жить так, как ты того хотел, артИ. Потому что у тебя должен быть дом. Место, куда ты однажды захочешь вернуться. И пусть этот день настанет лишь перед концом света, я буду ждать. Я буду хранить это место, в надежде, что ты однажды вернешься, и скажу тебе:
– Здравствуй сынок. Ты нашел свое счастье?
Неважно, каким будет ответ. Я выслушаю тебя. Даже, если ради этого придется остановить ход истории. Я буду ждать этого дня, артИ...
С любовью, твой отец Гимо.
/Конец последней записи/