/Запись тринадцатая/
Привет, дЭй. Пишу с тяжелым сердцем и говорю заранее, это будет не очень просто.
Почему?
Терпение, мой друг. Только терпение. Забавно, но я действительно считаю тебя своим другом. Ты для меня будто живой человек. Как, впрочем, и мИта. Знаю, люди говорят, что у предметов нет души, но я в это не верю. У каждого предмета есть душа. Сначала она пустая, словно вакуум. Но постепенно заполняется.
Чем?
Частичками тех людей, которые к ней прикасаются. Вещь наполняют мысли, с которыми человек берется за нее. Но и здесь есть свои нюансы. Например, инструмент злого мастера может быть добрым, и даже счастливым. Ведь мастер может быть счастливым только в момент занятия делом. Все остальное время он ждет того момента, когда приступит к работе. И из-за этого он злой. Понимаешь? Я не знаю, как объяснить другими словами. Но иногда чувствую, как вещи отталкивают меня. Они соскальзывают, ломают, режут. Потому что привыкли к другим рукам. К другим частичкам.
К чему я это?
К тому, что мне будет действительно тяжело расставаться с тобой. Как и с мИтой. Да, я называю вас иначе. Но лишь для того, что бы причинить меньше боли вам самим.
Ааааа... Как же невыносимо! Оставлять любимых и близких. Прощаться. Говорить последние слова. Подбирать жалкие сочетания букв, чтобы высказать то, что невозможно обличить в словесную форму...
Итак, я вынужден с вами расстаться. Я не могу взять вас с собой.
Почему?
Потому что я и сам не знаю, куда отправляюсь. Формально, я уже самостоятельный человек и могу сам принимать решения. И я решил. Мне следует отправиться в другой район. Возможно, даже на другой материк. Причина тому – мои родители.
Ярпа. Пусть она не является моим родственником, но она мне дала куда больше, чем ей кажется. Она показала мне то, какой может быть моя жизнь. Без предрассудков. Без страха, боли и отчаяния. Удовольствие и счастье – вот все, что имеет вес в этой жизни. И я хочу найти их. Пусть мне будет тяжело, трудно и больно, но я найду свою дорогу к счастью.
Мой отец. Он дал мне тоже довольно много. Помимо еды, одежды и тебя. Он показал мне то, как может сложиться моя жизнь. Кем я могу стать, если не наберусь смелости. И то, что я увидел – напугало меня. Порой, плохой пример – лучшее, что могут дать родители своим детям. Лучше хороший плохой пример, чем плохой хороший.
Сейчас объясню.
Иногда родители думают, что поступают хорошо. Что они показывают детям то, какими надо быть. Они стараются, лезут вон из кожи и все равно ничего не получается. Они стараются привить отказ от случайных связей, но сами только и делают, что поступают наоборот. Они учат быть честным, но обманывают всех и всюду, прикрываясь глупыми выдуманными фразами.
– Это ложь во спасение, – говорят они.
– Это для его/её спокойствия, – укрывают они горькую правду.
Они думают, что дети глупы и даже не допускают обратную мысль. И это – плохой пример хорошего воспитания. Или, плохой хороший пример.
Да, я никогда не отличался красивым стилем изъяснения, поэтому пишу, как могу. И надеюсь, что ты поймешь меня, мой дрУг.
Так вот. Помнишь тот сон? Про маму? Она смогла объяснить мне, что отец не изменится. Он не будет хорошим взрослым. Он просто будет оставаться собой и будет уверенным, что он самый прекрасный на свете отец. Но он не смог мне объяснить даже простой вещи. Зачем все это? Зачем бегать по кругу и отдаваться условностям и правилам? Над нами висит огромная черная дыра, которая рано или поздно поглотит нас всех. И что он делает? Ни-че-го. И призывает к этому меня. Даже религиозные фанатики из ОЧД в этом плане чем-то лучше…
Серьезно ли я?
Да, вполне. Они знают, что их ждет. И они нашли свое счастье и спасение. Да, возможно им просто внушили это, и перед смертью они будут жалеть об этом. Но что стоит предсмертное сожаление в сравнении с целой жизнью иллюзорного блаженства?
Что-то я заговорился. Поймав на себе тот взгляд отца, я долго не мог с ним смириться.
«Что я сделал, чтобы заслужить такое? Почему, открывшись самому близкому по крови человеку, я получил вот это?». Эти мысли не покидали меня. Раз за разом я прокручивал в голове наши разговоры, вспоминал, что мы говорили, о чем. И ничего... Я не смог найти хоть одного, где отец гордился бы мною. Моя память не сохранила ни одного мгновения близости с отцом. Не с другом или приятелем, а с отцом. Понимаешь?
Тогда я все и решил. Если я все равно никогда не буду для него хорошим, то к чему пытаться? Зачем убивать свою жизнь ради уважения человека, который даже не захотел выслушать меня? Ради чего? Чтобы очередной раз услышать:
– Мог бы и лучше...
Разве оно того стоит? Нет. И это была самая болезненная и счастливая мысль в моей жизни:
«Если я все равно никогда не буду для него хорошим, то я буду таким для самого себя».
Да. Я заставлю себя плакать от радости и счастья. От удовольствия и блаженства. Потому что больше ничего не имеет ценности.
Мне очень жаль, что отец не пошел по такому пути после смерти моей матери. Это был бы самый ценный подарок, который он мог бы мне преподнести.
Может, я однажды пожалею, что вот так ушел из дома. Не попрощавшись с ним. Не сказав ему тех самых слов, которые с таким трудом подбирал для тебя. Но мне слишком страшно. Что он не примет моего решения, не одобрит его, пропустит слова, подобранные мною, мимо ушей. Так было уже тысячу раз. Не отказывают лишь тому, кто не спрашивает.
Я все просчитал. Раз в пару недель он уезжает на кладбище.
– Повидать маму, – говорит он.
Там, за городом, в домах скорби, тысячи людей. Они приезжают, разговаривают с изображениями родных, пьют, едят, спят. И утром возвращаются в свою жизнь.
Я не знаю, правда ли отец ездит туда, но это будет моим лучшим днем. Будет достаточно времени, для того, чтобы спокойно собрать вещи. Попрощаться с вами. Он уезжает завтра. Значит, через два дня меня уже с вами не будет.
Прости меня, друг, если я сказал лишнего или оскорбил тебя. Я не хотел этого. Но, как ты понимаешь, нам надо расстаться. Ради моего счастья. Я не могу брать тебя с собой, по причинам, указанным выше. Береги себя, мой друг.
Прощай, Дэй Ник.
/Конец тринадцатой записи/