Люция лежала в кровати и смотрела, как за окном тает в облаках желтая луна. Туман ночи поглощал ее постепенно, все больше увлекая за собой, куда-то вглубь Вселенной.
— Правильно ли она поступила, навсегда уехав из России?
Едва ли можно было назвать ее бегство взвешенным поступком. Но в тот момент времени данный вариант казался единственно возможным. Минуло десять лет, прежде чем она стала подвергать сомнению принятое когда-то решение.
— А ведь они даже не знают, что у них есть внучка, — подумала она и перевернулась на другой бок.
Элишка только сейчас стала спрашивать об ее семье. Как же она боялась услышать вопрос про бабушек и дедушек. Что она ответит ей? Родители Филиппа умерли еще до рождения дочки. Она и сама не была с ними знакома. Муж не любил говорить о своем детстве и настаивал на том, что прошлое не должно мешать настоящему. В этом они пришли к абсолютному согласию.
Единственный раз, когда он заговорил о своей семье, был под первую рождественскую ночь. Она играла ему на скрипке в домике в лесу, что они сняли на пару дней. Вино приятно грело душу, а любовь — сердце. В то время они много говорили, целовались и просто сидели на ступеньках, смотря на заснеженные ели. Он просил ее играть так часто, что казалось, воздух наполнен мелодией.
От сладких воспоминаний прошлого защемило сердце. Спустя столько лет было трудно поверить в то, что подобное имело место быть. Они оба изменились настолько сильно, что домик в лесу скорее был ближе к кадру из фильма, чем к реальной когда-то жизни.
— Посиди со мной, — попросил Филипп, когда она закончила играть.
Она устроилась у него на коленях, точно маленький котенок, а он спрятал у нее на груди лицо.
— Это прекрасно, — проговорил он сквозь слезы, — Кристоф бы слушал тебя бесконечно, поверь мне.
— Так давай я ему сыграю, — предложила Люция.
Филипп отстранился от нее, утер свитером набежавшие слезы и сказал:
— Не выйдет, Лю. Мой старший брат погиб еще в детстве.
Остаток ночи они целовались и обнимались, уснув лишь под самое утро.
Позже она пыталась разговорить его, но он лишь переводил тему. Брата как будто бы и не существовало вовсе.
— Давай строить будущее, — часто повторял он, — прошлое не имеет никакого значения.
Лишь спустя время Люция убедилась в том, как сильно он ошибался. Прошлое буквально поглощало их настоящее, без сожалений разбрасывая мечты, точно камни, в разные стороны. То, что умерло у него внутри, оказалось сильнее того, что он мог создать вместе с ней.
Она встала с кровати, набросила на плечи халат и вышла на кухню. Воспоминания не давали не то, что спать, с ними трудно было дышать и находиться в одной кровати с мужем.
Второй раз она услышала о брате, когда вышла из ванной с тестом в руках.
— Две полоски, — тихо сказала она и застыла в ожидании его реакции.
Филипп нервно мерил шагами комнату. Люция прижалась к дверному косяку. Холод пробирал ее до костей. Но с каждой пройденной в молчании минутой, она все больше примирялась с мыслью, что не сделает аборт.
Погруженный в себя, он заложил руки за голову и бродил по комнате от стены до двери. Наконец, мысленно согласившись с чем-то, он остановился, резко опустил руки вниз и сказал:
— Мы поженимся.
Но взгляд его оставался холодным, словно кафельная плитка на полу.
— Это будет правильно, — договорил он и взял ее за руки.
— Боже мой, так не вовремя, — прошептала она, — а как быть с учебой?
— Тебе придется сделать выбор. Один и на всю жизнь.
— Может, я возьму академ, — предложила она и улыбнулась собственным мыслям. На миг ей показалось, что все будет хорошо.
— Ты не поняла, — сдержанно ответил Филипп и отстранился от нее. — Тебе придется решить, что для тебя важнее: семья или музыка.
— Что? — ей показалось, будто бы она ослышалась. Конечно же, ей померещилось, он просто не мог задать подобного вопроса. — Прости, — переспросила Люция.
— Лю, мы сможем быть вместе, только если ты откажешься от музыки. Навсегда.
— Но я возьму академ, — в оправдание ответила она, едва сдерживая слезы. — Я не могу без музыки.
— А без меня, без меня ты можешь? — он сорвался с места и снова стал мерить шагами комнату. — Ты хочешь семью, но не готова пожертвовать собой. Ты думаешь, что в жизни все дается легко? Ничего за просто так не будет. Кому ты нужна с ребенком в чужой стране?
Она прикрыла рот ладонью, чтобы приглушить рвавшиеся изнутри рыдания.
— Но ты же влюбился в меня из-за нее. Как я могу предать музыку? Прошу тебя, не заставляй меня выбирать.
Она упала на колени и обхватила голову руками.
— Филипп, — позвала она мужчину, которого любила, и от слов которого было так больно, что хотелось выть.
— Малыш, — он присел возле нее и немного смягчился, — прости, прости меня. Но я так больше не могу. Я надеялся, что он простил меня.
Люция подняла на него глаза, но спросить не успела.
— Но нет, я не могу больше. Я слышу Кристофа всякий раз, как ты начинаешь играть.
Он положил ей голову на колени, и она гладила его по смольным волосам, глотая собственные слезы.
— Хорошо, — спустя полчаса проговорила она, — раз ты так хочешь, я сделаю это ради нашей семьи.
Он притянул ее к себе и еще долго не выпускал из объятий.
8.2 #Praga_book
Продолжение следует...
Пройди по ссылке ДО или ПОСЛЕ, чтобы прочитать следующую главу.