/Запись пятая/
Привет, еще раз. Сейчас такое расскажу... Так, обо всем по порядку.
В общем, как только закончил писать, я перекусил, взял с собой два квадра с соком и пошел гулять. Соленый ветер – это действительно очень интересно. Ощущения просто непередаваемые. Я раньше не замечал, каково это, или всегда прикрывался от него. Но сейчас это было что-то с чем-то. Хотя, возможно, еще потому, что это был самый сильный за последние годы. Маленькие кусочки иногда врезаются в лицо, кожа начинает сморщиваться и очень хочется пить. Главное, беречь глаза.
Погуляв достаточно времени, я предположил, что отец уже спит и пошел домой. Открыл пальцем дверь, смотрю – никого нет. Вроде. Начал раздеваться и слышу громкий храп.
«Спит» – облегченно выдохнул я и отправился в комнату душа. После соленого ветра всегда надо. В общем, выхожу, иду на кухню, а там она. Сидит на табуретке вместе с ногами, коленки под футболкой и почти у самого лица, а по бокам ручки торчат. На голове вообще какое-то буйство красок, будто в палитре измазалась.
– Доброй ночи, – говорю я.
– Угу, – отвечает она, и я слышу, что она жует что-то.
– Приятного аппетита.
– Спасибо, – отвечает она и поворачивается наполовину. – Ярпа.
– артИ, – отвечаю я и трогаю ее за запястье. Она даже руки не умудрилась вытереть, прежде чем поздороваться.
– Наслышана.
– Обо мне? – удивляюсь я.
– Ага. Твой папа рассказывал. Только мне казалось, ты повыше будешь.
– Извините, – равнодушно отвечаю я.
– А ты смешной.
– Рад стараться. И как вам мой отец?
– Эм...Хм... Своеобразный.
– А вы не похожи на остальных, – смелею я и сажусь за стол.
– И чем же я отличаюсь?
– Волосами, разговором, манерами, лицом.
– Слишком яркие?
– Ну да, – соглашаюсь я.
– Да, я тоже обычно с такими не знакомлюсь, но тут интересно стало.
– И чем же?
– Новый опыт это всегда интересно, – смеется она и закидывает последний кусок в рот.
– Опыт?
Она поднимает вверх указательный палец и пытается энергичнее жевать.
– Ну да, – отвечает Ярпа, проглотив пищу. – Люди – это всегда новый опыт. Бывают интересные, бывают не очень. Но и те и другие нужны. С первыми хорошо, а вторые показывают, как важны первые.
– И мой отец...
– Второй, – без смущения отвечает она. – Он стандартный, что ли. Но это тоже иногда полезно. Я давно таких не встречала, хотя и много где была. Объездила весь континент. Сейчас собираюсь в мимИйю.
– Повезло, – глухо отзываюсь я.
– А тебе что мешает?
– Учеба, отец. Работа.
– Учеба, работа... Вот, смотри. – Она задирает футболку и показывает внутреннюю сторону бицепса. Там татуировка. Желтое кольцо двигается вокруг черного пятна, а посередине еще и ободок такого же цвета.
– Дыра? Красиво, – замечаю я сходство.
– Это еще что, вдел бы ты, какие сейчас делают. Могут даже так, что медуза будет по всему телу перемещаться по коже. Еще и переливаться при этом, – в её фиолетовых глазах появляются желтые ленточки.
– Отец мне никогда не разрешит.
– Какое ему дело? Это ведь твое мясо, – смеется она снова, и я вижу ее белоснежные зубы. – Знаешь, зачем я ее сделала?
– Нет, конечно.
– Это напоминание. Тебе же известно, что это такое, и как она себя ведет? – Увидев мой кивок, она продолжает. – Ну вот. Все мы рано или поздно умрем. Всех нас поглотит этот гигант. Не важно, сколько у нас денег, какой статус и чем мы заняты. Исчезнет все. Не будет ни тебя, ни меня, ни этой планеты. Понимаешь?
– Не совсем, – хмурюсь я.
– Прими тот факт, что однажды все исчезнет. Совсем все. – Ленточки в ее глазах превращаются в почти зеленые языки огня. – Что бы ты ни делал – это умрет. Даже если ты посадишь тысячу деревьев, они все равно погибнут, и никто не узнает об этом. Да и некому будет узнавать.
– Как-то уж очень печально, – отвечаю я, размышляя о пустоте существования.
– Нет. Посмотри на это с другой стороны: ты можешь делать все, что захочешь. В рамках закона, разумеется, – замечает она, очевидно, вспомнив про мой возраст. – Путешествуй, гуляй, наноси рисунки... Делай все что хочешь...– Ее веки расширяются, и мне кажется, что я уже утопаю в ее глазах вместе с ленточками, языками и крутящими желтыми ободками.
– Ведь ничто не имеет значения, – отвечаю я, все еще не отрываясь от ее глаз.
– Именно. артИ, отец тебя очень любит. Я думаю, что он хотел бы тебе счастья. И поэтому, каждый день помни, что скоро ничего не станет. Делай лишь то, что приносит тебе счастье, несмотря на этот факт. Если ты будешь жить так жадно, как только можешь, и делать только то, что радует тебя, то в любой день ты сможешь смело сказать: да гори оно все, я отлично пожил. Вот зачем мне эта татуировка. Она напоминает мне о смерти. О неизбежности уничтожения всего материального и духовного. Но это не страх, а освобождение, малыш. А судя по розовым пузырям, у тебя в глазах, тебе эта идея нравится не меньше, чем...
– Да... очень… – перебиваю я ее. Я как завороженный смотрю и слушаю эту женщину. Она... Квинтэссенция жизни. Будто только ей довелось понять то, что неведомо остальным. И теперь её тайна доступна и мне.
Ярпа смотрит на часы. Потом на меня. Снова на часы.
– Тебе спать не пора?
– У меня бессонница.
– Так она точно не пройдет, – говорит она и растягивается в улыбке. Такой теплой и нежной.
«Будь моей мамой» – мысленно говорю я и сдерживаюсь всеми силами, чтобы не сказать этого вслух.
– Хотя знаешь, мне тоже пора. Не могу спать, когда в квартире кто-то помимо меня. – Она встала и вышла в комнату переодеться. Я же остался сидеть на кухне и мысленно прокручивал снова и снова наш диалог.
– Передай привет папе от меня. Удачи тебе, артИ. Не забывай о гиганте, – сказала она, стоя у двери, и подмигнула фиолетовым глазом. После чего дернула за ручку и вышла.
Я хотел выбежать, обнять ее, попросить остаться – что угодно, чтобы не потерять эти горящие глаза. Эту мудрость и теплоту. Но момент был упущен.
Какая-то доля магии, которой обладает Ярпа, досталась и мне. Это было... не знаю, сколько времени прошло. Уже рассвет. После ее ухода я решил поделиться и с тобой этой магией.
Это была самая чудесная и необычная женщина из всех, кого я когда либо встречал. Радужная Ярпа. Я тебя не забуду. И буду следовать твоему совету до конца жизни. Обещаю...
/Конец пятой записи/