Лаборатория отдаёт болезненной стерильностью, я остановился возле двери в помещение с криокамерами, в нерешительности огляделся. Михаил Петрович положил руку мне на плечо и участливо спросил:
— Волнуетесь Петр? Понимаю, понимаю, все волнуются.
— Да как тут не волноваться? Не каждый день в лёд ложусь, да ещё на добрый десяток лет...
— На семь десятков, если точнее. — педантично поправил ученый. — Но сами подумайте, какая огромная выгода от эксперимента!
— Ну да... протяну до пенсии, хех.
— Именно! Вам сейчас сорок, а когда выйдете из криозаморозки, по документам будет стоп десять, плюс двадцать пять лет стажа в нашем НИИ и сорок пять лет пенсии! Лепота же! Целая куча денег!
— Да... — я мечтательно причмокнул.
Представил прекрасный мир будущего, где я в сорок лет уже пенсионер с кучей денег и могу поехать куда угодно. Губы невольно растянулись в ухмылке. Я уже увидел себя на тропическом пляже, в окружении горячих мулаток и с надколотым кокосом в руках. Дверь распахнулась, меня под руки провели через длинный ряд капсул. Я старался не смотреть, на лица людей в них, но глаза сами, с натужным скрипом поворачиваются в орбитах. Лица будто пластиковые маски, синюшнее и поблёскивающие, будто покрытые корочкой льда.
— А они живые вообще?
— Конечно! Стали бы мы хранить трупы вот так? Каждый год содержания обходится в бешеную копеечку знаете ли!
— Но... откуда такие деньги?
Ученый хитро улыбнулся и ткнул пальцем вверх.
— Скажу по секрету, нам правительство выделяет просто огромные гранты, думаю планируют сами в лёд прыгнуть, как только нахапают денег побольше. А там уже дождаться открытия секрета бессмертия.
— А.... теперь понятно. Логично, мог и сам догадаться.
— А вот и ваша капсула, прошу, забирайтесь.
Михаил Петрович хлопнул ладонью по раскрытой стальной трубе длиной почти в два метра, внутри причудливая подстилка по форме тела. Я, немного поколебавшись забрался внутрь, по телу пробежала серия уколов, кровь начала охлаждаться, а мышцы расслабились, превращаясь в вялых медуз. Ученый склонился надо мной и напоследок похлопал по плечу, сказал улыбаясь:
— Увидимся через семьдесят лет, Пётр.
Глаза медленно закрылись, и я ухнул в бездонную тьму...
***
Первым пришёл холод, жуткий, вгрызающийся в кости, как голодный пёс. Я задёргался, сильные руки ухватили за плечи и голову, вдавили в ложе, в руку кольнуло. Нечто горячее понеслось по венам, подожгло сердце, жаркая волна ударила в голову. Я закричал, выгибаясь гальванической дугой, в глазах разом прояснилось. Увидел хмурые лица, склонившиеся над капсулой, голоса резанули по ушам.
— Стабилен.
— Вынимайте его уже, пора освобождать место.
— Ну раз-два взяли!
Меня подхватили как колоду мяса, выдернули наружу и небрежно поставили на ноги. Мышцы мелко затряслись, я почти упал, в последний миг умудрился вцепиться в капсулу. Прохрипел, безумно оглядываясь:
— Уже всё? Весь срок?
— Ага, всё, мужик на накинь.
На меня, как на вешалку бросили тонкий халат, похожий на больничный. Два дюжих санитара взяли под руки и почти отрывая от земли, потащили вдоль капсул. В черепе нарастает рвущая боль, будто внутри разрастается раскалённый обруч. Капсул стало заметно меньше, да и сами они изменились внешне, а внутри совершенно другие люди. Я с удивлением увидел примелькавшиеся в телевизоре лица, обрюзгшие от старости или болезней. Члены правительства, мастера пропаганды и припевалы от политики.
Меня провели в маленький кабинет, грубо усадили на деревянный стул. Антиквариат жалобно скрипнул, напротив меня за столом сидит нечто расплывчатое, как медуза на берегу, неопределенного пола и возраста, с кучерявыми волосами выкрашенными в тёмно-фиолетовый.
— Петр Голубцов?
— Да...
Оно протянуло мне пачку документов и пластиковую карточку.
— Вот, держите, ваши документы и зарплатная карта.
— Сколько у меня там?
Существо пожало плечами и глядя на меня жабьим взглядом сказало:
— Ну, тысяч шестьдесят будет.
— Стоп... — опешив пробормотал я. — Я же семьдесят лет пролежал! Должно быть раз в сто больше!
— Не, в течение вашей заморозки было несколько реформ, в результате ваш оклад был снижен.
— Ну ладно. — с болезненным оптимизмом пробормотал я. — Хотя бы пенсию уже подняли?
— Конечно, как и пенсионный возраст, до ста шестидесяти.
Я поперхнулся, в горле застрял колючий ком, а глаза полезли из орбит.
— Но... но как же?!
Существо сузило глазки, прошипело:
— А вы что, пятая колонна госдепа? Правительство сказало надо, значит надо, для блага страны! У нас и так пенсионеров выше крыши! Рабочим людям житья не дают! Так что, давай, иди работай!
Меня вытолкнули в коридор всучив старую одежду, превратившуюся в ветхое тряпьё. Двое дюжих ребят потянули к выходу и небрежно выбросили на лестницу. В лицо подул холодный ветер, я зябко поёжился и побрёл вниз по ступеням, стараясь понять, как жить дальше. Прошёл мимо плаката с двумя улыбающимися стариками, оба держат большие пальцы вверх, а снизу красивым шрифтом набрано:
«Мы за Пенсионную реформу! Мы хотим жить активной жизнью!»
В глазах стариков, читается тщательно скрываемая боль.
Понравилось? Поставьте лайк, сделайте репост (это крайне важно) и/или поддержите автора.