«Мечи против колдовства» - прекрасная формула, идеальное описание ситуации, в которой пребывает ныне исторический роман. Я говорю не столько о конкретных книгах, сколько о той эссенции, сущности, которая делает книгу действительно исторической.
Казалось бы нет ничего бессмысленней противопоставления исторического романа и фэнтези. Разница очевидна, это вещи несопоставимые. Но в сравнении несравнимого, наверное, и может быть ныне хоть какой-то толк. Так проще обозначать различия, вести разговор о специфике.
С другой стороны, такое сопоставление мотивировано сложившейся ситуацией. Есть ощущение, что фэнтезийная проза занимает ныне то место, которое ранее было отведено историческому роману. Фэнтези – преемница исторического романа. Романтика неведомого и чудного, королевств и империй, поучительный героический титанизм, - все это сместилось из области реального прошлого в область целиком вымышленную.
Так в чем же различие?
1) Абстрактно можно смело утверждать, что оно лежит в плоскости исповедуемой картины мира, системы представления о нем.
2) Но логичнее всего начать с функции, с разговора ради чего одно и другое. Противопоставление очевидно. Различие между ними как между игрой и познанием. Функция исторического романа – познавательная. Конечно, можно говорить об этической или даже философской его подоплеке. Но и за ними стремление к постижению и познанию. Фэнтези – жанр по основному своему назначению развлекательный. Это не значит, что художественные тексты об истории не могут развлекать, просто такой уклон порою даже подчеркивался определением «историко-приключенческий». Логика движения, развития исторического романа и состоит в движении от развлечения в сторону познания, закрепления в зоне исторической и историософской. Все, что не соответствует этому, сохраняя лишь флер историчности, декорации, попадает в отдел псевдоисторического второсортного жанрово-костюмированного чтива, пустой выдумки для которой все равно – нарядить героев в скафандры, забросив их на далекую звезду, или одеть в камзолы и сарафаны, поселив в какой-нибудь петровской Руси.
3) В какой-то мере исторический роман следует определить как художественный научпоп. Научные исторические представления фигурируют в нем не только как знание о фактах и событиях, но и в виде концепций. Однако и этого мало (фэнтези такое тоже не возбраняется). Намного важнее то, что сами исторические романы и есть воспроизведенная живая научно-популярная форма, в то время как в фэнтези за рамки эксплуатации определенных представлений не выходят. Научпоп в области фэнтезийной истории, если бы он был возможен, – это бессмыслица или игра, стилизация.
4) Исторический роман стремится к смыслу, фэнтезийный к вымыслу. Первый раскрывает то, что есть (хотя и может изображать его ошибочно, или искаженно), во втором происходит произвольное конструирование того, что никогда не было и не будет (а следовательно понятие исторической правды теряет всякий смысл). В фэнтези правдиво все. Принцип фальсификации с точки зрения истории не работает.
5) Поэтому исторический роман стремится к адекватности (проблема согласования с исторической реальностью здесь стояла и будет стоять всегда), а фэнтезийный лишь к логической непротиворечивости и высокой степени детализации (эта абстрактная характеристика не нуждается в сверке с бытием).
6) Исторический роман и материалистическое мировоззрение, как бы смешно это не звучало со стороны, идут рука об руку. Фэнтези не просто допускает, а держится за мистику как конституирующий, основной элемент, который для нее обязателен. Присутствие мистики в историческом романе дискредитирует само понятие историчности, превращает историю в декорацию, а текст в игру. При этом, разумеется, разного рода верования и суеверия, как приметы исторической эпохи в историческом романе столь же обязательны к присутствию. Но верить в существование и существовать в действительности – вещи разные. Еще раз – мистика для исторического романа разрушительна, воспроизведение искаженного и неразвитого сознания необходимо.
С этой точки зрения вливание элементов исторического повествования в фэнтези возможно, а обратное – нет.
7) Фэнтезийный роман тяготеет к поэзии, фантазии, воображению, исторический к адекватности и точности. У исторического романиста руки в той или иной степени связаны. Область его действий – белые пятна истории, все, что пока не попало в периодическую систему исторических исследований. Фэнтези-автор ограничен только рамками здравого смысла и требованиями логической или метафорической связности создаваемой реальности.
8) На первый взгляд исторический роман сугубо ретроспективен. Фэнтезийная проза принципиально открыта и не имеет векторных ограничений. Ей не обязательно быть повествованием о былом.
9) Это развязывает автору фэнтези руки в плане художественного метода. Писать их можно как угодно. Не вдаваясь в тонкости определений, можно сказать, что модернистский в обобщенном смысле этого слова роман вполне возможен, а вот исторический всегда реалистичен. Писать историческую прозу модернистски означает изначально стоять в области взаимоисключающих требований, конфликта между предметом и методом. Уже из самих определений противоречие очевидно. Модернистское, значит современное, более того, забегающее вперед современности, историческое – обращенное к прошлому.
10) Историческим роман считается, прежде всего, потому, что в нем фигурируют события как некогда бывшие. Здесь можно задаться интересным вопросом: «возможен ли исторический роман в рамках фэнтези?»
Повествование об условном прошлом, безусловно, возможно. Но исторического романа в фэнтезийном мире быть не может, потому что историю в строгом смысле этого слова может иметь только реальное. Все остальное в одинаковой степени лежит в области вымысла. В фэнтези нет принципиальной разницы рассказ перед нами о настоящем, или летопись былых событий. Для исторического романа такая принципиальная разница существует, потому что она связана не с вымыслом, а с памятью, которая берет начало не в выдуманном, а реальном бытии и присутствует в настоящем и будущем, как особый их элемент.
В фэнтези в настоящем прошлое может никак не сказывается или не сказывается так действенно, как это делается в исторической прозе. Различия легко объяснимы. В первом случае, перед нами вымышленное, а потому лишенное цельности. Во втором, замысленное, срисованное с действительности, где прошлое входит в настоящее само собой, органично.
11) В фэнтезийном мире в строгом смысле нет прошлого. Есть события «до», вернее даже информация о событиях «до». Не говорит ли это о небытийности (и одновременно безвременности) фэнтезийного, шире, фантастического вообще? Изображении не то чтобы пустого, а искусственного по преимуществу, за исключением каких-то фундаментальных структур, заимствованных из области реального. В НФ путешествия во времени возможны, потому что время как таковое там просто отсутствует. Есть пустая имитация, декорация, сходство с реальным. Изображение пустоты, небывалого, невозможного, по негласной договоренности с читателем воспринимаемой как нечто действительное.
Время в фантастике сведено к формальным признакам перечисления и последовательности (но из него изъято главное и сущностное). Время же к ним не сводимо. Даты и детали не дают полноценного образа прошлого, счет лет и переход по годам – движение и развитие.
Но мы привыкли к формальному подходу, поэтому исторический роман зачастую именуется историческим только на основании чисто внешней атрибутики.
12) Крах исторического романа и постепенная замена его фэнтези в какой-то степени отражение кризиса научного мировоззрения, утрата тонкости мышления, внимания к нюансам. За ней потеря интереса к познанию в целом, к реальности как к таковой, разливанное море современного скепсиса. Наконец, это результат непонимания того, что исторический роман сам по себе историчная форма, и он должен усложняться и трансформироваться. Проще остаться в области аляповатых сказок, нежели двигаться к скуке современной скрупулезной исторической прозы.
13) В современную эпоху исторический роман перестает быть сборищем моральных примеров, идеологическим подспорьем, формой завуалированного фрондерства по отношению к современности. Современный исторический роман не обязан таить мысли и помыслы, он плюралистичен по своему характеру.
14) В этом принципиальное отличие от романа-фэнтези, склонного к однозначности интерпретаций. Псведопрошлое в фантастике лишено общезначимости. Это всегда сугубо авторское прошлое. Сколько авторов – столько миров, сколько миров – столько «прошлых». В реальном, историческом романе прошлое одно, а его интерпретаций много.
Отсюда проистекает различие в значимости фэнтези и исторического романа для нас. Обращенное к нам живое знание о прошлом – совсем не то, что абстрактное мудрствование в отвлеченных фантастических примерах. Оно конфликтно и полемично, в то время как область фэнтезийного анемична.
15) Исторический роман должен перестать быть романом о «жизни замечательных людей». Супергерои – удел фэнтези. В центре истории – бытие и маленький человек, ментальность, культурный мир прошлого. Именно при их изображении история начинает фигурировать в прозе как цель, а не как средство, а меч познания торжествует над магией пустого вымысла и развлечения.
Сергей Морозов