4 марта не стало вокалиста легендарной группы The Prodigy. Все предстоящие концерты уже отменены. Настало время рассказать, в чем магия тех, чьи новые треки мы, возможно, больше не услышим.
Для того чтобы оценить величие The Prodigy, достаточно одного простого факта: осенью 1997 года на концерт группы на Красной площади пришли 250 тысяч человек. Очевидцы рассказывают, что в давке, образовавшейся во время слэма, можно было запросто погибнуть; люди покидали площадь не только с ощущением того, что прикоснулись к прекрасному, но и радуясь за свои уцелевшие руки, ноги и головы. Подобной давки Москва не видела со времен похорон Сталина — и это лучший комплимент The Prodigy, который только можно придумать.
Энергетика, исходившая от музыки британского коллектива, всегда была важнее тем, поднимаемых его участниками в песнях; The Prodigy разговаривали с аудиторией на языке первобытного танца, посредством иррационального, притягивая к себе все новые и новые тысячи слушателей.
Скандальный клип Smack My Bitch Up — это гимн харассменту, панегирик животному веселью, когда пришла пора наконец отпустить вожжи и внимать самым простым ощущениям: тяге к женскому телу, страсти к насилию и алкогольному эскапизму. Звучание The Prodigy еще в 90-х сформировалось под воздействием принципа, к которому сейчас пришла вся музыкальная индустрия: главное — не рассказать, главное — раскачать.
Первобытное начало музыки The Prodigy лучше всего подчеркивал внешний вид покончившего с собой вокалиста Кита Флинта. “Идеал мучает даже самые грубые натуры, — объясняет Теофиль Готье. — Дикарь, который татуируется, мажет себя красным или голубым, вдевает себе в ноздрю рыбью кость... ищет чего-то, выше лежащего над тем, что существует…”
Татуированное тело Кита Флинта, его страсть к пирсингу и перекрашиванию волос, его звериный оскал на знаменитой фотографии — все это и было тем самым поиском чего-то более высокого, чем обыденность, той самой попыткой переступить границу, очерченную нам природой. Иррациональность этой попытки в наш донельзя продуманный и рациональный век (ставящий во главу угла комфорт, а не поиск сакрального) подчеркивают визуальные образы, использованные в клипе на один из самых успешных синглов The Prodigy — Breathe.
В этом клипе так много отвратительных нам насекомых — и от этого берроузовского образа, поражающего воображение тошнотворностью, как ни парадоксально, и исходит то самое breathe, дыхание, свежесть. Берроуз, к слову, построил свое творчество как раз на нелогичном методе нарезок; он препарировал страницы текста, как девочка с ксилофоном из клипа Omen препарировала сознание слушателей — резко, безжалостно, ножом по пульсирующей артерии.
Символично и то, что Флинт умер не сморщенным стариком в кресле-качалке, а сам решился на смерть, сам напоролся на бивень мамонта — ведь в палеолите кресел-качалок не существовало. Говорят, Кит покончил с собой из-за расставания с женой — банальный и плоский сюжет, которому мы отказываемся верить. Нет, все было не так; на самом деле Кит выцарапывал очередной наскальный рисунок, забравшись под самый свод пещеры, — и свалился оттуда, забыв обо всем земном. Не будем горевать: для первозданного человека он и так прожил чрезвычайно долго.
27 сентября 1997 года The Prodigy сделали Россию чуть более свободной. 4 марта 2019-го вместе с самоубийством Флинта история закольцевалась; нас ждут темные и несвободные времена, где единственным выходом будет нести цветы на всю ту же Красную площадь — к памятнику Сталина. Он тоже любил старое доброе ультранасилие.
Танцуй у костра в нашей Телеге!
