На рассвете Мирра поднялась на палубу, глубоко вдыхая чистый солёный воздух. До берега было ещё далеко, и здесь, в открытой воде, море было чистым, темно-синим и манящим своей непостижимой глубиной. Гребцы на нижней палубе спали кто как, прямо на своих скамьях, подтянув вёсла. Ветер наполнял паруса воздухом, раздувая их, и корабль словно дышал, умиротворенный размеренной прогулкой по мягким волнам. Высоко в небе радостно прокричала чайка, спикировала вниз, на миг скрылась в воде и тут же появилась снова, поблёскивая на солнце серебристой чешуёй пойманной рыбки.
Вот и всё: морское путешествие Мирры заканчивалось на вон той, едва виднеющейся на горизонте, полоске земли. Она провела на корабле почти пять месяцев! Невообразимо долго для человека, который до этого ограничивался лишь небольшими путешествиями к соседним для родной страны островам. Разумеется, тот жуткий шторм, что настиг их почти в самом начале пути, вынудил поставить корабль на ремонт и серьёзно отложил момент встречи с большой землёй, но даже если не брать его в расчёт, то… Мирра загнула пальцы, считая только ей понятые отрезки времени — один, два, три… Почти полных четыре месяца! За такой срок невольно породнишься с теми, кто тебя окружает, а потому Мирра, как и следовало ожидать, слегка потеряла свой аристократический налёт, снисходительное высокомерие и избавилась от слабости в желудке, свойственной почти всем барышням, живущим в излишне комфортных условиях. Взамен же она научилась вязать несколько видов морских узлов; вполне сносно (для барышни) обращаться с оружием даже на не вполне устойчивой поверхности: есть всё, что достаточно горячее или достаточно солёное, а также пить почти всё, что горит.
Было жарко, хотя солнце едва поднялось над горизонтом. После нескольких месяцев плавания земля казалась слишком твёрдой, а воздух стоячим. Портовые районы городов никогда не отличались чистотой, но здесь, ко всему прочему, было ещё и нестерпимо душно.
На берегу Мирру и её проводника встретил какой-то местный человек. Высокий, с кожей тёмной, будто его макнули в сок грецкого ореха.
Человек повёл их по улицам, не говоря ни слова. Люди вокруг куда-то шли, что-то тащили, перекрикивались на незнакомом для Мирры языке, хохотали — город просыпался, и сон слетал с него, как и полагается: от порта к окраинам.
Для Мирры и её проводника приготовили комнаты в одном из домов, чьи окна выходили на оливковый сад и розовые кусты. Тоненькая черноглазая девушка принесла им новую одежду, более подходящую для местного климата: просторные рубашку и брюки из ткани растительного происхождения с вышитым узором — волны и водоросли. Мирра распахнула ставни пошире, чтобы воздух, пропитанный густым и сладким ароматом роз, проникал в комнату. Продолжая смотреть на серебрящиеся на солнце оливы, она расстегнула просоленную курточку, сбросила на пол и дышать сразу стало свободнее. Следом девушка избавилась от брюк, ботинок, ленты в волосах.
В большой глиняной миске возле кровати была холодная вода, рядом лежала мочалка из волокон местных пальм. Оказавшись в воде, мочалка разбухла и стала чуть мягче. Медленно, раз за разом, Мирра проходилась по коже прохладным влажным шариком, стирая соль, духоту, усталость и тревогу. Не дожидаясь пока тело обсохнет окончательно, она оделась и сразу ощутила себя посвежевшей и готовой к приключениям.
Она спустилась во двор в поисках своего провожатого, но не нашла его. Зато во дворе стояли несколько женщин в окружении резвящихся ребятишек. Мирра решительно приблизилась к ним и тут же осознала, что не знает ни слова. Жестами она показала им, что хотела бы посмотреть на местный рынок. Женщины весело рассмеялись, отчего девушка почувствовала себя странно — смеются ли они над ней или просто рады любознательным гостям? Одна из смеявшихся взяла Мирру за руку, подвела к воротам дома и показала направление.
- Спасибо! - Девушка горячо сжала в ладонях руку женщины и поспешила вверх по улице.
Шум рынка она услышала еще на подходе к главному входу. Шум, сотканный из скрипа груженных телег, блеяния животных, криков перепалки и звона монет. Ускорившись, Мирра прошла под аркой, обозначавшей вход, и тут же была сбита с ног изобилием...всего. Запахов, красок, звуков.
Нежный шелест тканей, яркий аромат специй и трав, блеск безделушек и сияние невероятных украшений явно ручной работы, глухие удары барабанов и тонкое пение дудочек.
Нигде в мире вы не встретите такого количества немыслимых вещиц и такого богатства противоречий, как на восточном базаре.
Девушка двинулась вдоль рядов, разглядывая всевозможные товары. Торговцы были рады всем и каждому — спорили, торговались, размахивая руками, зазывали каждый на свой лад.
Возле лотка с тканями Мирра остановилась, пораженная таким количеством первоклассного шёлка, хлопка, льна. Окрашенного, узорчатого, с вышивкой — на любой вкус. Газовые ткани казались облаками цветного воздуха — прозрачные и невесомые, они были по карману только самым богатым горожанам. Она не устояла и купила роскошный платок из белоснежного шёлка, расшитый серебряными нитями.
Развалы позолоченной посуды её не заинтересовали, грубые и странные бусы всех видов и форм тоже. Мирра шла дальше вглубь рынка, пока не началась длинная вереница лотков с пряностями, специями, сладостями. Тут же расположились лотки, на которых сообразительные торговцы готовили незамысловатую уличную еду. Недостатка в раздразненных ароматом специй покупателей у них не было. Всем желающим предлагали крошечных рыбок из утреннего улова, ячменные пирожки, жаренные в меду и соли с острым маслом, нанизанных на шпажки морских обитателей всех форм и размеров, обсыпанных специями и запечённых в углях. Пообещав себе вернуться к палаткам с местной кухней попозже, она собралась было двинуться дальше, но тут её привлёк звук дудочки и ритмичные удары в барабан.
В поисках источника музыки, она прошла еще немного вглубь и увидела цветастый шатёр, справа от которого на богатом разукрашенном покрывале сидел мужчина в окружении нескольких музыкантов. Мелодия лилась, очаровывая, но люди как будто не замечали выступающих — шли мимо, не обращая на них никакого внимания. Мужчина с цветным тюрбаном на голове сделал неопределенный жест рукой и из шатра вышла девушка настолько притягательная, что Мирра замерла на месте, не в силах оторвать от неё глаз. Плечи, предплечья, талия — всё было увито тончайшими золотыми цепочками, переливающимися на солнце, мерцающими в такт музыке. Тяжелые чёрные волосы тоже были перевиты тонкими цепочками, образуя замысловатую прическу.
Девушка двигалась под пение дудочки и стук барабанов, а золотые отблески на её коже сверкали, переливались, словно музыка была заключена в самой танцовщице. Заметив взгляд Мирры, девушка улыбнулась ей и поманила к себе. Мирра пошла вперёд, забыв обо всём, кроме музыки. Ритм барабанов смешивался с биением сердца, отдавая стуком крови в ушах. Звуки рынка исчезли.
Она подошла ближе, а танцовщица улыбнулась ей, нежно обхватив за запястье и, не прерывая своего танца, втащила её в шатёр.
Внутри было бессчетное количество подушек, шелковых покрывал, и ткани, ткани, ткани, ткани… Мирра не знала, что ей делать, но не могла оторваться от тела девушки, извивающегося в плавном, завораживающем танце. Во рту пересохло, сердце колотилось как ненормальное, но она не могла издать ни звука. Танцовщица положила руки Мирры себе на талию, и та вдруг ощутила музыку как часть своего собственного тела — текущую, скользящую, затягивающую. Кожа танцовщицы была горячей, шелковистой и одурманивающе пахла корицей и абрикосами. Мирра скользнула пальцами по спине вдоль позвоночника, нащупала чешуйки — гладкие и шероховатые одновременно, теплые, как у нагревшейся на солнце змеи. Не успела Мирра подумать, что это может значить, как вдруг оступилась на скользком шёлке и оказалась на горе подушек, а танцовщица тут же устроилась на её бедрах, ни на секунду не прекращая двигаться.
Девушка хотела что-то спросить, но неожиданно черноволосая красавица оказалась так близко, что Мирра наконец смогла рассмотреть её глаза — цвета самого тёмного янтаря. Танцовщица склонилась над ней и тут же накрыла губы Мирры в поцелуе — терпком и сладком, как гречишный мёд. Повеяло жаром далёких бескрайних песков, запахом соли, верблюжьей шерсти и сухих трав. На какой-то миг она увидела цивилизацию за тысячи лет до своего рождения. Войны, которые начинались и заканчивались. Грандиозные каменные дворцы, погребенные ныне в дюнах. Людей, умевших предсказывать грядущие события по движению звёзд и расположению солнца. Голова закружилась, девушке перестало хватать воздуха, она пыталась оторваться от поцелуя, но не смогла.
Потом музыка стихла.
Потом она открыла глаза и поняла, что находится в центре комнаты странной формы — стены были крутыми, округлыми и сужались кверху. Мирра поднялась и прошлась по комнате. В ней не было ничего — ни окон, ни дверей, к тому же вся комната была сделана из странного золотистого материала, отполированного и оттого девушка видела везде своё искаженное отражение.
Она закрыла глаза и тут же увидела себя со стороны: проходящей мимо того самого шатра безо всякого интереса, останавливающейся возле торговца антикварными штучками и крутящей в руках странный сосуд, напоминающий вазу с чрезвычайно узким горлом из матового золота. Мирра увидела, как она сама же что-то говорит продавцу, качает головой, ставит вазу на место и уходит прочь.
Она снова открыла глаза. Полированные золотые стены смотрели на неё её же размытым отражением.