=II=
Школьная жизнь была скучна для Саши, хотя в списке причин уроки стояли совсем не на первом месте. Главенствующую строку занимали учителя, которые были готовы снизить оценку из-за дурного подчерка. Осыпающиеся реликвии, которые могут влепить двойку лишь за дурное поведение. И такое может произойти не только на уроках по этикету, но и на алгебре, геометрии, иностранных языках.
– Ты чего хмурый как туча? – удивлялся отец, встречая сына после школы. Ему было и невдомёк, что помимо учителей, к которым он сам относился скептически, есть и одноклассники. Они занимали почетное второе место в списке нелюбимых в школе обстоятельств.
Сверстники, изображающие подобие дружбы, лишь бы списать на контрольной. Мальчики и девочки, которые готовы высмеять любого, кто хоть на йоту отличается от них самих. Да, такие вещи как «дедовщина» или «издёвки» демонстративно порицались учителями и завучами. Однако всегда найдется закуток, в который взрослым в школе вход заказан. Именно там можно найти все новости и сплетни школьной жизни: за дверьми уборных комнат.
Но все это меркло три раза в неделю. В те дни, когда после уроков Сашу ожидала музыка, ни старики, ни дети не могли испортить ему настроение.
– Проходи, садись. Чай будешь? – Невысокая женщина с острым носом всегда одинаково приветствовала своего ученика.
– Нет, спасибо, – вежливо отказывался Саша и проходил к своему любимому инструменту.
– Выучил прошлый урок?
– Да, – отвечал он, предвкушая проверку.
Женщина молча указывала открытой ладонью на клавиши, и мальчишеские глаза наполнялись зеленым пламенем. Пока черно белые брусочки дрожали под маленькими, но быстрыми пальцами, женщина наливала себе чай и проходила к окну. Её медные глаза устремлялись вдаль, а длинные тонкие пальцы грелись о чашку. Так проходила четверть часа.
– Очень хорошо, – констатировала она, когда последняя нота была доиграна. После чего они приступали к изучению нового произведения, и Саша всеми силами старался сдерживать улыбку.
Дело в том, что учительница на дух не переносила заколки и резинки. «Сборщики вшей» появлялись на ее голове лишь на открытых уроках. Во время остальных занятий она то и дело поправляла тыквенные волосы, которые закрывали обзор и норовили забраться в нос, рот и глаза.
– Если вам так мешают волосы, то почему бы не выбрать прическу покороче? – осведомился однажды Саша.
– Как у тебя?
– Ну, не совсем, – улыбнулся мальчик и пригладил темные волосы.
– Волосы женщины – её богатство, юноша. Будешь ли ты отказываться от наследства, если оное будет обременять тебя временами?
– Нет. Наверное… – ответил Саша.
– Ну, вот тебе и ответ. Вернемся к музыке.
С тех пор мальчик больше не спрашивал о волосах, но всеми силами старался сдержать смех, во время уроков. Так происходило до одного дня, когда он пришел на занятия чуть раньше. Последний урок был отменен и юноша решил, что сможет немногим дольше попрактиковаться, если не будет других учеников. Задумавшись о том, что именно он хотел бы сыграть в свободное время, мальчик не заметил, как оказался возле двери кабинета.
– Слишком рано, – огорчился Саша, услышав чью-то игру.
«Значит, подожду, пока не закончат, заодно и повторю задание» – подумал он и прислонился к стене. Достав распечатанную книжечку с полями и нотами, пальцы быстро пролистали до нужной страницы.
Одной рукой мальчик держал пособие, а другой – играл на воображаемых клавишах. Музыка постепенно оживала в его голове. Пальцы нажимали на разные клавиши, в то время, как рука оставалась на одном месте.
– У тебя хорошая концентрация, – говорили ему некоторые учителя и взрослые, замечая, как все пространство исчезает, когда у юноши оказывается интересная книжка.
– Угу, – машинально отвечал Саша, даже не осознавая вопроса. Если бы в этот момент его бы спросили: «Можно мы отрежем у тебя пару пальцев?», то он, без сомнения, ответил бы точно так же. Более того, некоторые подозревали, что и момент ампутации он бы не заметил до тех пор, пока не дочитал бы.
Но сейчас он никак не мог проиграть мелодию в своей голове целиком. В сознание, будто в запертую дверь стучался другой мотив. Тот, что словно речка лился из-за двери. Горный ручей, в который превращалась чарующая музыка, обволакивал, будто только что пропаренный плед. Ноты сливались в неописуемую материю. Горный ручей трансформировался в призму, та, в свою очередь в калейдоскоп, а потом и в весь цветовой спектр.
–Это школьник так играет? – удивился Саша. Буквально с минуту его одолевали сомнения, заглянуть ли внутрь.
«Просто посмотрю, кто это» – мысленно утешил он себя и бесшумно нажал на ручку. За его любимым инструментом сидела учительница. Ни нот, ни телефона перед ней не было.
«Импровизирует?» – спросил сам себя мальчик, не в силах оторвать взгляд.
Глухой человек подумал бы, что стоит вызвать священника или экзорциста, увидев такую картину. Голова, бесконтрольно кивала и моталась во все стороны. Пальцы бегали по клавишам, будто голодная сирота с украденной буханкой от преследователей, а волосы... Они будто налились кровью и стали живыми.
«Просто игра света» – потом успокаивал себя мальчик. Но в тот момент логика была бессильна. Ему казалось, что непослушные волосы теперь обнимают женскую голову со всех сторон, поддерживают и ободряют, согревая своим живым блеском и теплом до тех пор, пока последняя нота не будет сыграна.
Закончив играть, женщина поправила волосы и открыла глаза. Увидев смутный силуэт в отражении окна, она обернулась.
–Саша?
– Извините, я не хотел. Просто вы так играли... Я подумал, что это один из учеников. – Юноша еще находился в некотором шоке.
– Вас... отпустили раньше?
– Да, урок отменили. Это была импровизация?
– Да, – ответила женщина и мягко улыбнулась.
– Очень красиво.
– Спасибо, – зарделась учительница.
Только через пару мгновений они оба пришли в себя.
– Чай будешь? – спросила она.
– Нет, спасибо, – ответил Саша и прошел к стулу. Чудо закончилось так же внезапно, как и началось, и урок вернулся в свой привычный ритм. Это был единственный день, когда учительница не поправляла волосы.