«Ты мне такой конвертик. Как бишь его — «Улыбка». С ягодной начинкой. Больше не покупай. А то начинки там — кот наплакал. А булки много. Растолстею — станешь меня любить… Меньше», — последнее слово, она будто споткнулась об него. Виновато улыбнулась — перед собой виновато. «Как же так, ничего особенного не говорю, а смущаюсь школьницей». И посмотрела ему в глаза — прямо, бесхитростно, бесподтекстово.
Он вскинулся. Как давно она не поминала о любви. С ним, о нём, про него… Бывало, проходными разговорами, произносила это словцо. «Люблю макароны вот с этим соусом». Или. «Люблю этого артиста, он хорош!» Или, вот ещё. «Люблю такую погоду, пойду прогуляюсь». Но о чувствах между ними — всё, что он слышал последние трудные года. «Ты любишь другую!» «Меня никто не любит…» «Всё умерло — любовь умерла!..»
Он отмалчивался. Ходил угрюмым и молчаливым — день за днём, год за годом. Она тосковала. Он слышал эту тоску в торопливых шагах, мимо его спальни. В усталости голоса, хрипотцой и надсадом, выдающего тяжкие ночные слёзы. В понурости головы, когда-то гордо венчающей сухощавую, стройную, складную фигуру. Что там творилось, в её душе. Внутри неё всей, сбитой с ног, одураченной, выкрученной вокруг чужих сальных пальцев. Он не знал. И даже предполагать боялся. Его вина была не малой, в том, что случилось. И надежда, что так роскошно манила первые весёлые года. А потом принялась хиреть и обманывать. Ныне «почила в бозе».
К чему питать бессмысленное, если Она не хочет ничего. Если обычное — поговорить, с ним — стоит ей трудов. И усилия, которые она прилагает. Чтобы не сорваться в плач, крик, упрёки он видел и ощущал ободранными внутренностями. Напалм прошёлся и по нему. И выгоды, которые когда-то, очень давно виделись существующими. И существенными. Хоть сколько-то. Осыпались и обесценились. И он даже забыл — о чём шла речь, в выгодах.
«Хорошо. Не буду», — он ответил тихо и, казалось, безразлично. Но в эту же минуту, напрягся и весь обратился в слух. Ему до невозможного захотелось услыхать что-то. Про будущее. Мысленную улыбку, прощение себя самой. Проблеск веры, что «возможно, возможно…» Она кивнула, пожала плечами — «о каких пустяках я…» Прошла обок, прикоснувшись пальцами к его спине. И потянув жест на шею, грудину. Как он любил…
Время задохнулось от нежности. Очнулось. И наконец-то пошло дальше».