Александр СЕДОВ (с) кинопортрет
После выхода фильма «Полеты во сне и наяву» (1982) утвердилась мысль, что Янковский воплотил на экране человека, мучительно переживающего кризис среднего возраста, что его герой чувствует пустоту в себе и серую бессмыслицу вокруг. Так на старте восьмидесятых Олег Янковский превратился в символ поколения «потерянных сорокалетних». В его герое видели скорее рефлексирующего интеллигента, нежели человека поступка.
И всё же, когда я размышляю о его ролях в кино, в моей памяти возникают, прежде всего, эпизоды-поступки, эпизоды-действия, и нередко отчаянные.
Вот он с криком «Ложись! Сейчас всех взорву!» неистово крутит ручку киноаппарата – и офицеры во вражеском штабе со страху лезут под стол. («Служили два товарища», 1966). Или когда он, будучи не кем иным, а бароном Мюнхгаузеном, лезет по канатной лестнице на пушку, чтобы самовыстрелиться на Луну.
В 1981-м режиссер Игорь Масленников предложил ему роль коварного злодея Степлтона. К этому времени Янковский уже был заоблачно популярен. Годом ранее вышел «Тот самый Мюнхгаузен», и «человек, который никогда не врет» в исполнении Янковского мгновенно был зачислен публикой в русские национальные герои, наряду с Шерлоком Холмсом.
Как воплотить на экране злодея, который в поисках бабочек прыгает по болотным кочкам словно кузнечик? Не карикатурно и не опереточно, но с лёгкой английской иронией? Без волшебства обойтись было нельзя. Уже сам выбор на эту роль Олега Янковского обозначал в его «антигерое» линию волшебника, только, в отличие от «Обыкновенного чуда», со знаком минус.
Его злоумышленник Степлтон – само воплощение мальчишеского авантюризма. Степлтон играет, когда беседует с доктором Ватсоном о способах заварки кофе и чудаковатых соседях. Он играет, когда прячет связанную жену. Он играет, когда подливает сэру Генри бренди, перед тем, как отпустить его на съедение собаки. Похоже, он играет даже тогда, когда отстреливается от полиции... Но эта игра – отнюдь не легкомыслие.
Его Джек Степлтон играет озорно и с наслаждением. С такой верой в себя и в предлагаемые обстоятельства, будто воспринял метод Станиславского из далекой России, что, впрочем, неудивительно, он – ученый, энтузиаст от науки и живо интересуется новейшими заграничными теориями.
В кинокарьере Олега Янковского более ста ролей. Но в какой бы исторический костюм не был облачён Янковский, зритель всегда видел в его герое нашего современника. «Я, Олег Янковский – в предлагаемых обстоятельствах», – так звучала его актерская формула.
В его «антигероях», экранных мерзавцах и подлецах всегда проскальзывала щегольская искра – он был обаятелен. От мелкого советского клерка, цена которому – лист бумаги («Мы, нижеподписавшиеся»), до Комаровского в «Докторе Живаго». Даже дракон в сказке Шварца и в фильме Марка Захарова умел очаровать своей «слишком человеческой» иронией и сарказмом. Но это не было очарованием зла. Это было очарование Олега Янковского. Своим хитрым прищуром он предлагал зрителю разглядеть его персонажа со стороны. Применить метод отстранения. Не по этой ли причине он отказался от роли Воланда в сериале «Мастер и Маргарита» – не нашёл как смотреть на этого «антигероя» со стороны?
Среди многочисленных его киноролей я не помню ни одной проходной, хотя бывали эпизоды и роли второго-третьего плана. Даже условно номенклатурные роли, которых у него в советское время было немного, вроде секретаря парткома (фильм «Премия») выходили у Янковского убедительно и жизненно-узнаваемо.
Кинематограф полюбил его сразу. Тридцать главных ролей. Янковский быстро повзрослел на экране, оставшись спортивным по форме и молодым до духу. Режиссеры видели в нем, прежде всего, личность, характер – ироничный, борющийся, иногда метущийся. Андрей Тарковский, Роман Балаян, Владимир Мотыль, Михаил Швейцер, Игорь Масленников и многие другие режиссеры первой величины могли бы назвать Олега Янковского «своим актером». Но в первую очередь он был актером театра и кинематографа Марка Захарова.