Тем разом мы решили ехать к себе в Болгарию южным, нижним, путем. То есть через Одессу, Молдавию, восточный кусочек Румынии и паромом через Дунай. Дорога оказалась сложной. Навигатор, здравый смысл и «одна баба сказала» серьезно конфликтовали между собой. Техника на всех границах глючила безбожно, создавая многокилометровые очереди.
В Румынию мы ввалились далеко за полночь, посшибали половину их аккуратных цветничков в кирпичиках, которые отвратительно правильно тусуются на всех (всех!) круговых развязках, не нашли ни одного отеля и позасыпали прямо в машине посреди эпичного кукурузного поля. Не исключаю тот факт, что рядом паслись какие-нибудь лошади или на худой конец овцы.
Пробудившись утром, мы с изрядной долей возбуждения – паром с Дунаем почти рядом! – двинулись дальше.
Надо сказать, восточная чать Румынии совсем не то что западная) Это поля, поля и поля. Редкие поселения. Редкие производства. Очень бедные люди. Много цыган. Туристам там особенно делать нечего, от того и сервиса практически никакого нет. Но мы сами выбрали себе эту дорогу. Откровенно говоря, в первый и последний раз. Больше мы там никогда не ездили.
Так вот. В нескольких километрах от парома мы встали в фурную пробку. Светофор надолго покраснел и я отпустила себя на перекур в поля.
Утренняя сигарета с горячим кофе (о чудо! наш термос сохранил для меня почти полчашки!) – это то, что пробуждает вас к жизни. Я пробудилась и даже начала находить некоторое удовольствие в бескрайних пожухло-желтых окрестных полях.
Некоторое суетливое движение вокруг меня нарушило мою философскую созерцательность.
Вокруг стоящих в пробке машин оживленной стайкой бродили попрошайки. Дети! Возраста от трех до лет семи. Грязные, босые, в драном подобии одежды. Они были какие-то натуральные. Не те, которым мы привычно отказываем в наших переходах, думая о том, что они зарабатывающяя миллионы мафия.
От этой натуральности, сочувствия, сожаления. Бессилия стало очень нехорошо. Я бросила окурок на землю и спряталась в машину. Маленькая чумазая девочка в явно с чужого плеча зеленом платьице и торчащих из-под него грязно-белых панталонах подняла мой окурок, смачно затянулась, подмигнула угольно-черным глазом и пошла дальше, поджимая ноги и подпрыгивая, оберегая босые ступни от стерни.