В эфир передачи "Молочные скептики" вышел выпуск с Павлом Грудининым, директором "Совхоза им. Ленина". Эксперты специализированного медиа обсудили будущее сельского хозяйства и молочного производства, подняли вопросы ЭВС, сухого молока, цены и получили ответ, спросив, “какой он, Путин?”
DN: Павел, Вы сами ушли из правления Союзмолоко или Вас попросили?
ПГ: Сам. Впервые я подумал, что надо покидать это правление, когда на последнем собрании перед Съездом мы обсуждали взносы. Когда прозвучала фраза «Что для фермера эти пятьдесят тысяч? Это один раз в ресторан сходить», меня встали дыбом волосы, я понял, что правление Союзмолоко оторвалось от нормальных производителей. Плюс, там обсуждались такие вопросы как стоит ли принимать ЭФКО, какие квоты дать переработчикам и, самое главное, где взять деньги, чтобы работало правление и сам союз.
Как Вы знаете, Съезд был перенесен с 5 на 6 февраля – по той причине, что не мог участвовать министр. Но ведь Съезд не для министра, а для тех, кто производит молоко. Но, как выяснилось, мы стали подстраиваться под министерство. Раньше было не так: если человек мог, то приходил, а нет – значит нет.
Министерство пытается подмять под себя все союзы. Также кое-что произошло перед Съездом. Сначала министерство выдвинуло идею слить два союза, что было очень правильным решением, поскольку два мнения по одному вопросу – это очень тяжело. Затем было совершенно непонятное для меня и несогласованное с правлением Союзмолоко решение сделать Штефана Дюрра сопредседателем. Никто не мог объяснить, зачем это нужно. При этом решении я не присутствовал, но могу сказать, что это желание шло не от правления, а «сверху». А это уже не союз.
DN: Вам не кажется, что мы идем путем социализма?
ПГ: Нет, социализм никогда такого не допускал. Помните огромное количество колхозов и совхозов? Они никогда не управлялись из центра. Были объединения, но каждое предприятие было индивидуальным.
Все было разбито по районам, и районные сельхозуправления имели даже больше власти, чем руководство наверху. Тогда формировалась совершенно другая аграрная политика. Сейчас все агрохолдинги очень закредитованы, а тогда им бы не позволили жить не по средствам.
Плюс – захваты земель. Вы знаете, как крупные агрохолдинги делают это. Все это будет иметь последствия через десять и более лет.
DN: Это похоже на мягкую степень национализации. Сейчас Штефан Дюрр скупает большое количество хозяйств, сильно закредитовывается, причем основной его кредитор – государство.
ПГ: Как только господдержка станет по литру молока или по гектару, все агрохолдинги сразу рухнут, но земля останется в чьих-то конкретных руках.
Почему Америка, Европа не дают централизовывать хозяйства таким образом… У них есть законы, которые не позволяют это делать, потому что конкуренция и развитие для них главное.
Что касается “капексов”, то белорусы, например, дают 3% годовых, но всем. У нас – 5%, но не всем, только по списку, в который нужно попасть.
DN: А если бы Вы сейчас были на месте Штефана Дюрра?
ПГ: Я бы никогда не был на его месте, потому что я против агрохолдингов в принципе. Агрохолдинги – это та же самая пирамида, они должны все время иметь крупные проекты, чтобы заполучить больше господдержки и кредитов. Если их сейчас от этого отключить, они рухнут.
DN: Но ведь государству проще вложить деньги в одно предприятие, в развитие его инфраструктуры и так далее. Как распределить деньги, которых не хватает, по всему селу? Это же нереально.
ПГ: Чиновнику удобно, но неудобно государству. Государство, прежде всего, беспокоится о своей территории. Если говорить об укрупнении городов и центров, то мы фактически теряем территории. На ферму нужно прийти в 5 утра, она должна располагаться в отдалении от большого города, нужно заготовить и привезти корма. Комплексы, где больше 2 тысяч голов – это экологическая проблема для всего района. Государство все время спрашивает про навозоудаление, но ничего не дает. Поэтому найти производственные силы где-то в отдалении от крупного города сложно.
Но вся Европа делает по-другому. Там считают деньги, но заботятся о людях. Поэтому фермер, который живет в 200 км от Мюнхена, живет не хуже, чем жители Мюнхена. Он не чувствует себя обделенным, потому что доходы фермера равны доходу горожанина, а может, и превышают. То же самое в США.
И все это построено государством, оно вложило деньги в инфраструктуру, но оно обслуживает всю территорию. Наши чиновники уделяют внимание только агрохолдингам.
DN: В каком случае наша политика будет похожа на европейскую?
ПГ: Возьмем Бразилию. У них есть два министерства – министерство сельского хозяйства и министерство сельских территорий. Первое занимается крупными производителями, которые работают фактически на экспорт. Второе – средним и мелким производителем, обеспечивают их жизнеспособность в неравной конкурентной борьбе. Причем фермеры там получают более крупную поддержку, чем агрохолдинги.
У нас много молочных заводов, которые производят молочную продукцию, но при этом не покупают молоко.
DN: Почему Вы выступаете против ЭВС?
ПГ: Потому что это ничего не дает. Уже больше 6 месяцев работает система ЭВС. Какие у нее плюсы? Сергей Данкверт лично говорил мне, что как только мы внедрим ЭВС, не придется больше платить ветслужбам и заполнять множество бумаг. В итоге мы продолжаем платить ветеринарам, у нас удвоился весь учет. Теперь нужно дополнительно вносить маркировку, четко указывать тару. Это такой бред, но при этом фермер может написать, что отгрузил 10 тонн молока, в то время как в действительности отгрузил 5 тонн. Это нельзя проследить.
Ни в одной стране мира, которая является крупнейшим производителем молока и производит гораздо больше, чем мы, такой системы не существует. Но во всех странах есть идентификация скота.
Молочный союз – это люди, которые должны предлагать то, что выгодно отрасли. У нас племенные хозяйства, а вообще должны быть племенные животные. Мы как будто забыли, что находимся в едином экономическом пространстве, где записано, что до 2008 года мы должны были победить лейкоз КРС. Что мы сделали, чтобы выполнить нормы, которые сами на себя взяли? У нас половина коров лейкозные.
В целом, все глупые административные барьеры вредят, а не помогают. Сейчас идет спор, что ввести – маркировку или ЭВС. А фермер в Германии вывозит свое молоко в центр города и просто ставит бочку. Никакой ветсертификат ему не нужен. Это молоко забирает переработчик – и все. Все моменты учитываются на этапе дойки.
Во-вторых, государство все время обманывает. Мы в едином экономическом пространстве. И я предлагаю: давайте помогать нашим молочникам, хотя бы по примеру белорусов. Иначе мы проигрываем конкурентную борьбу. У них нет таких крупных агрохолдингов, но есть общая поддержка молочного животноводства.
DN: Но в Белоруссии сейчас тоже не очень хорошо…
ПГ: Ну а где сейчас хорошо? Время от времени и в Германии, и в Голландии бывает плохо. Молоко – это живой товар, цена на него то падает, то поднимается. Но там государство регулирует так, чтобы фермер не разорился. У нас же – главное, чтобы не разорился агрохолдинг. Но при этом они все равно разоряются. Но это не логично, потому что вся система была построена на откатах, заносах и распилах. Я как-то спросил одного из руководителей Россельхозбанка, когда этот банк еще был честным, как они считают бизнес-проект на любую молочную ферму, если не знают конечных параметров: цены на молоко, расходов на электричество и других составных частей себестоимости. В России они вообще плавающие, причем количество требований растет.
Белоруссия поставила у себя 300 роботов Лейли. А в России их всего 250. Видно, что разговоры о модернизации и сама модернизация – это две большие разницы. На самом деле, молочники России находятся в очень тяжелом положении.
DN: В одном из интервью Вы говорили, что мы пережили Скрынник, Ткачева… А Патрушева мы переживем?
ПГ: Конечно, переживем. Каждый новый министр приходит со своими целями. Если Вы назначаете директором совхоза механика, то он развивает тракторный парк, если агронома, то он развивает растениеводство, если животновода, то он развивает животноводство. И если министром стал банкир, то вся господдержка, скорее всего, уйдет через банки аффилированным структурам, потому что те умеют отдавать откаты.
Россельхозбанк в течение долгого времени был в коррупционных скандалах. Если государство не видит среди кандидатов на пост главы минсельхоза ни одного человека, закончившего аграрный вуз и имеющего практический опыт, это плохо. Нельзя поручать руководство отраслью непрофессионалам. Сейчас идут разговоры о том, что рядом со всеми молочными заводами, расположенными в городах, надо строить локальные очистные сооружения. Где взять на это деньги, где найти землю, как это все построить и сертифицировать? Люди просто написали, что стоки надо принимать по-особому, а разбираться с этим аграриям.
DN: Кто на Вашей памяти был хорошим министром сельского хозяйства?
ПГ: Гордеев. Несмотря на то, что он окончил железнодорожный вуз, всю жизнь работал в сельском хозяйстве.
DN: Но именно при нем началась кампания против сухого молока.
ПГ: Я и сейчас бы ее поддержал. Есть восстановленное молоко, а есть живое.
DN: Но ведь по ГОСТу тот же йогурт не бывает без сухого молока.
ПГ: Можно разработать ГОСТ, но есть и ТУ. Мы долго бились, когда Роспотребнадзор говорил, что “живое” молоко вообще нельзя продавать. Во всем мире можно – у нас нельзя. На фермах Германии и Голландии есть молокоматы, но никакого пастеризатора вы там не обнаружите.У нас же молоко не киснет потому что очень чистое.
DN: На мой взгляд, проблемы в АПК начались именно с Гордеева, потому что борьба с сухим молоком инициировала борьбу с молоком в принципе.
ПГ: Неправда. Гордеев боролся не с сухим молоком, а за то, чтобы маркировка была отдельной для восстановленного молока. Еще одна заслуга Гордеева, что он в качестве одного из национальных проектов записал поддержку сельского хозяйства. И если бы не он, у нас сейчас вообще была бы китайская еда везде.
DN: После санкций у нас был курс на импортозамещение, потом на экспорт. Первое было ориентировано на поддержку аграрного рынка в целом – мелких предприятий, средних и так далее. Когда начался курс на экспорт, мелкие и средние хозяйства ушли на задний план, и основная поддержка сейчас идет в сторону крупных. Насколько это правильно, насколько реально? Правда ли, что на мелкие предприятия сейчас наплевать?
ПГ: Первый миф, что страна поставила перед собой задачу импортозамещения. Президент абсолютно некомпетентен в этих вопросах. Импортозамещение возможно, когда есть конкурентоспособная продукция. Из-за рубежа мы получаем продукцию с себестоимостью, в которой львиную долю составляет господдержка. Поэтому она конкурентоспособна. Наша продукция неконкурентоспособна, потому что у нас административные барьеры, составные части себестоимости растут и другие факторы.
Аграриям пообещали, что после закрытия рынка им будет счастье. Но когда это случилось, сразу вдвое подняли кредиты, при той же господдержке. Во-первых, поддержка обесценивалась из-за курса доллара: найдите оборудование для молочной отрасли, которое стоило бы в рублях. Во-вторых, запретили поднимать цены на продукты.
Поэтому никакого импортозамещения не было. Мы закрыли ввоз импортного молока и открыли ввоз пальмового масла. Все это хлынуло на рынок, не дало резко поднять цену, но угробило смысл производства продукции для импортозамещения.
Второй миф – это так называемая экспортная составляющая. Я сказал одному чиновнику из Минсельхоза: если вы хотите увеличить экспорт продукции в тех же ценах до 45 млрд долларов, то должны увеличить производство сельхозпродукции. А для этого нужно распахать новые земли, дать новую технику, модернизировать производство, на 40 млн тонн увеличить производство продукции. Иначе мы перестанем есть вообще, а все, что производим, будет вывозить и выполнять «майские указы» президента. Это глупость.
В феврале я был на крупнейшей мировой выставке «Фуд Логистик» в Берлине. Там видно, как мы занимаемся экспортом. На выставке идет сортировка не по отраслям, а по странам. И я видел два больших павильона Италии, два павильона Франции, полтора павильона Голландии. Азербайджан, Узбекистан, Украина. А павильона России не было. Продукцию выставили три организации. Одна из Калининграда – сок и яблоки, вторая из Нижнего Новгорода с хорошими контейнерами для овощей и третья – трейдер. И о каком экспортном потенциале может идти речь?
Да, мы можем вывезти зерно, но надо вывозить продукты переработки. А у нас для этого нет технологий, мы даже не можем вывезти картошку.
DN: Такое ощущение, что все, что делается сегодня, – очковтирательство.
ПГ: Это очевидно. Наш президент ошибается. Ошибки руководства на 90% связаны с тем, что ему неправильно докладывают, не показывают всю картину. И для этого есть структура правительства, в которой должны сидеть профессионалы. Нужно, чтобы Минфин не командовал министрами, а наоборот: отраслевые министры говорили, как нужно делать. Должна быть госпрограмма для стимулирования людей, нужно вкладывать деньги в развитие территорий, нужно перестать стягивать людей в город и дать им возможность жить на территориях, у нас для этого есть все ресурсы. Животноводство в Белоруссии получает в разы большую поддержку, чем наше.
Недавно были разговоры, что нужно построить ОРЦ. Это как-то повлияло на экономику сельского хозяйства? Нет, потому что если в ОРЦ лежат бананы, нашим сельхозпроизводителям от этого ни холодно, ни жарко.
Я своим работникам всегда говорю: если все хорошо, коллектив молодец, если все плохо – начальник дурак. Поэтому – чем хуже у нас, тем больше будет виноват президент. Но его задача – подобрать такие кадры, которые смогут вывести страну на совершенно новый уровень. К сожалению, мы сейчас не производим ничего, мы находимся в технологической отсталости, 80% наших комбайнов морально устарели. Росстат врет, а потом рассказывает, как врал 10 лет назад.
Совхоз имени Ленина производит с каждой коровы по 10900 литров молока. Это не приписки. У нас самая модернизированная ферма, Лейли нам говорили, что мы входим в 200 фирм в мире по успешному роботизированному доению. И мы действительно, не покупая импортного скота, но, к сожалению, пользуясь генофондом зарубежных быков, достигли отличных показателей на наших коровах. Мы не получили на это ни копейки бюджетных денег, но тут понятно, что у нас особая политическая судьба, поэтому мы помогаем себе сами.
Другое дело, что когда вы приезжаете в агрохолдинги, вам показывают одну ферму, а затем другую – за которую Сталин бы расстрелял.
DN: Значит, все-таки можно развивать молочное животноводство без господдержки?
ПГ: В близких к Москве территориях – да. У нас больше возможностей. Меня перед выборами обвинили, что мы много земли сдаем в аренду. Это не правда, мы не сдаем землю в аренду, но когда Газпром предлагает проложить газопровод через наш участок, то платит нам за издержки, рекультивацию и так далее. Сумма получилась большой, мы смогли купить роботов lely (стоимость одного робота – 12 млн рублей). Роботы для нас выгодны, хотя производство молока – нет, потому что накладные расходы растут быстрее, чем цена на молоко. Сейчас цена опять падает, потому что у людей нет денег и потребление натуральных молочных продуктов схлопывается.
DN: Сейчас цена еще на пике.
ПГ: Какой пик, когда нас уже уведомили, что в ближайшее время будет сокращение цены? 30 рублей – это хорошая цена, но у нас лучшее молоко. Съездите в регионы, узнайте, где там продают дороже 22 рублей. Поэтому сейчас уже время не производителей молока, учитывая, что все накладные расходы увеличиваются.
DN: Вы видели Путина?
ПГ: Первый раз – в 2000 году, но он меня не запомнил, потому что нас было 600 доверенных лиц. А второй раз – 19 марта прошлого года, после выборов. Я рассказал ему, что проехал много регионов, что все, о чем говорят по телевизору, неправда.
DN: А какой он, Путин?
ПГ: Уставший. У него загорелись глаза, только когда он стал говорить о внешней политике. Когда говорили о внутренних проблемах, он был отрешен, хотя выслушал всех. Надо отдать ему должное, я бы не вытерпел. Вопрос не в том, как Вы относитесь к человеку, а что получилось в результате его деятельности. Я не могу сказать, что производство стало развиваться или бедных стало меньше. Наоборот, мы сейчас в той ситуации, когда власть и народ сильно разделены. По большому счету, это катастрофа.
DN: Вам не кажется, что Союзмолоко в новом формате – это еще один шаг в отгораживании людей от власти?
ПГ: Я с этого и начал. Когда олигархи и чиновники схлопываются вместе, - а я убежден, что все изменения в Союзмолоко были согласованы в министерстве, - вы не дождетесь защиты интересов молочников. Можем дождаться защиты интересов крупных производителей молока – олигархов.
DN: А разве раньше ситуация была иной?
ПГ: Даниленко пригласил меня в союз, потому что кто-то должен представлять интересы мелких и средних производителей. Новое правление начало с того, что потребовало полтора миллиона – за то, чтобы я бился с этими олигархами и мне слова не давали.
Когда говорят крупные производители, они боятся сказать лишнее, чтобы не потерять господдержку и не рухнуть. Поэтому никогда крупный агрохолдинг не будет спорить с министром.
DN: Может быть, нужна альтернатива, настоящий союз?
ПГ: В России и в мире все союзы создаются при поддержке государства. Другое дело, что государство говорит, что нуждается в ином мнении, дает через союзы господдержку и кредиты, но собирается контролировать союзы. Желание власти контролировать все, в том числе – общественные организации, привело к тому, что их не стало.
Господдержка совхоза имени Ленина – 2%. Если Вы считаете, что это господдержка, то над нами вся Америка и Европа будут смеяться.
DN: Ваш прогноз… Что станет с молочным бизнесом через пять лет?
ПГ: Да ничего не станет. За последнее десятилетие, по данным того же Росстата, сельское хозяйство лишилось трети трудоспособного населения. Конечно, отток будет продолжаться, потому что жить в таких ужасных условиях, где нет ни Интернета, ни медобслуживания, ни детсадов со школами, невозможно. Но кто-то все равно останется, Агафья Лыкова в тайге все равно будет как-то жить. Будущее наше не радужно, потому что президент сказал сделать рывок, а куда его делать – никто не знает. Ни одна страна мира не поднимала сельское хозяйство за счет экспорта.
Кормить людей качественной продукцией, дать им денег, чтобы они могли эту продукцию покупать, – вот основная задача. Если вы передадите доходы Газпрома или Роснефти людям, они будут покупать качественную продукцию, а у нас появится возможность ее производить. Тогда мы сможем конкурировать с Западом и что-то вывозить. А пока что это бесполезно. Германия, например, производит на 30% больше молока, чем ей нужно, и живет за счет экспорта в том числе, но она может демпинговать. А когда нам самим не хватает 5 млн тонн молока, о каком экспорте может идти речь?
DN: За счет Белоруссии…
ПГ: Ну, Белоруссия нам везет не только свое молоко. То есть, она привезет нам не свое молоко, мы его примем, а потом тоже вывезем? Так что ли?
Наверное, какая-то логика у министерства все же есть. То, что мы разместим повсюду экспортных представителей и это будет считаться поддержкой АПК, это примерно то же, как если мы дадим банкам деньги и тогда сельское хозяйство будет радо, потому что это господдержка.
DN: Тогда какой должна быть господдержка экспорта?
ПГ: Прежде всего, дать возможность на внутреннем рынке производить продукцию с доходностью, чтобы себестоимость была ниже продажной цены.
На последних Молочных сессиях Артем Белов выразил надежду на увеличение производства молока. Но через минуту добавил: сейчас ситуация такая, что себестоимость растет быстрее, чем продажная цена. Соответственно, это убыток, а в таком случае, откуда надежды на увеличение производства?
Вторая задача, согласно Доктрине продовольственной безопасности, – это экономическая доступность потребления.
Третье: когда ты наполнил внутренний рынок, то говоришь, что хочешь на экспорт. Тогда государство, путем синхронизации карантинных условий, межправительственных договоренностей о площадках, берет и делает так, чтобы тебе было выгодно вывозить сельхозпродукцию. На той же выставке я узнал, что в Китае все расходы, связанные с командировкой, размещением продукции и так далее, покрывает государства. Вот оно занимается экспансией экспорта, потому что стимулирует производителя выехать за рубеж.
DN: Вы можете как чемпион молочного рынка рассказать о своих рекордах? Личных, производственных и так далее?
ПГ: Мы имеем самую модернизированную на сегодняшний день ферму, с роботами четвертого поколения. У нас лучшее европейское качество молока, что признано всеми нашими партнерами, в том числе компанией Эрманн. Кстати, сейчас Эрманн пытается сертифицировать свои продукты для Китая и везет делегатов на нашу ферму. Проходят дополнительные проверки Россельхознадзора, которые мы с честью выдержали, несмотря на то, что наш директор язык за зубами не держит. И Эрманн внесла нас в список лучших мировых поставщиков молока.
Lely тоже возит к нам делегатов, показывает, как нужно строить работу с роботами. В Америке Lely появилась недавно и продала уже тысячу роботов. В России эта компания уже шесть лет и продала двести пятьдесят. Понимаете, насколько разный уровень господдержки? Американцы ведь тоже за свои деньги роботов не покупают.
Мы достигли лучшей продуктивности коров за всю историю совхоза, и я думаю, мы первые во всей Московской области. У нас прекрасные показатели по воспроизводству скота, мы готовы продавать телок, причем они не уступают импортным по продуктивности.
Также мы самое крупное предприятие по производству земляники. У нас новейшие технологии, и, несмотря на то, что мы находимся в зоне рискованного земледелия, идем в ногу со временем. Все новое, что придумывают в мире по производству земляники, у нас либо уже есть, либо готовится к эксплуатации.
Мы начали выпускать сыр и везде на передовых позициях, к нам ездят учиться. А в прошлом году совхозу исполнилось сто лет.
DN: Считаете ли Вы Ваше участие в прошлогодних выборах личным рекордом?
ПГ: Это, скорее, антирекорд, потому что то, что происходило после выборов, вообще не поддается объяснению. У совхоза сейчас столько проблем из-за российской политической культуры, и они продолжают появляться. Но это опыт, то, что не убивает, делает нас сильнее.
DN: Спасибо!
Полный выпуск смотрите на youtube-канале The DairyNews по ссылке.
Если вас заинтересовал материал, подписывайтесь на канал, а также на страницу The DairyNews в Инстаграм -Закулисье молочной отрасли и Facebook - актуальные новости молочного рынка РФ и мира
Ставьте лайк и подписывайтесь на наш канал!
Больше новостей на www.dairynews.ru