- Хорошего отпуска. Только не забывайте, что едете отдыхать, - желала начальница.
Мы и ехали.
Еще в Москве, собираясь в поход, договорились, что проезжать будем километров по 30 в день. Ну максимум 50. И что с 12 до 16 у нас сиеста. Будем барахтаться в Волге, дымить кальян.
Час дня, на небе ни облачка, мы вот уже 15 минут крутим в горку длиной в километр, и конца ей не видно. Скорости почти сразу упали в ноль. Переключаться было больше некуда. Силы кончались, а подъем - нет. Когда мы упали под деревом, я плакала. Сережа сказал, так выходит пот. Это была середина горы.
Второй раз я плакала уже вечером, когда мы доехали до стоянки. Трекер показывал 77 километров, половину из которых можно смело умножать на два. От самой Сосновки у нас были такие рельефы, что за каждую взятую высоту хотелось выпить.
Выехали мы не то, чтобы засветло, но утром. Били копытом: два дня в Саратове, и всего десятка на трекере (ладно, нет у нас никакого трекера, но по ощущениям, десятка - не больше).
Спустились с рыхлой горы, взобрались еще в одну. Решили сфоткаться. Лезу в карман, в сумку, в "штаны" - нет телефона. Пришлось возвращаться. Хорошо, что сейчас.
Сфоткались.
Ближайшей точкой была деревня Ахмат. Там старый разрушенный храм на самом холме у берега. Мы фотки видели в интернете - красиво. По прямой до него не больше пяти километров. Я почти различала его на горизонте при своих -3. Но как сказал брат, и Яндекс его поддержал, напрямую дороги нет. Пришлось крутить в объезд.
По пути заехали в деревню Мордово, в котором Сережа упорно делал ударение на первый слог. Хотели посмотреть еще одну церквушку. Говорят, внутри сохранилась древняя роспись. Вот только работает она всего по несколько часов в день. Не состыковались. А вот завтра здесь точно будет людно: молебен о дожде.
Зато отобедали мы с видами. Забрались в очередную гору, а там магазин: терраса под навесом, столик, и панорама, которую, я считаю, можно смело включать в стоимость провианта. Налопались белого хлеба и колбасок с брусникой. Я уже и забыла, какой в Саратове вкусный хлеб с хрустящей корочкой. Здесь во всех магазинах такой есть. Мы попали как раз под завоз.
Дорога в Ахмат оказалась весьма извилистой, и завела нас сначала в Красноармейск (это райцентр по другую сторону федеральной трассы), а потом и в Усть-Золиху, посмотреть на полуразрушенную кирху - одну из самых знаменитых развалин Немецкого Поволжья. Она была у нас в планах на следующий день, но рядом же - 30 километров. Полем.
Через час-полтора мы рухнули в первые за это время кусты в поисках тени. Сережа сказал, что пора заканчивать. Потому что крем от солнца, которым мы уливались всю дорогу, явно был готов к такому трипу не больше нашего. Решили заночевать здесь же, на реке Карамыш. Слово за слово, и я как-то между делом вспомнила все, что когда-то слышала про Усть-Золиху от дедушки. Получилось не много, но с настроением.
Дедушка мой был трактористом, и работал, похоже, на тех самых полях, по которым мы ехали. А в Золихе была зона (она и сейчас там, судя по странным показаниям Яндекса). И с этой зоны все время бегали зеки.
- Видишь - идет. Встал поперек дороги. Останавливаешься, а он в кабину. Отдавай, говорит, еду, одежду. И делать нечего.
После 30 километров жары хотелось воды: и внутрь, и снаружи.
- Боженька, пусть вон там, за посадками, будет река. Или лужа. Или колонка. Хоть что-нибудь, - молилась я. Вообще, так часто, как в этот день, я Бога еще не вспоминала.
Никакой реки за деревьями не было, но была, если судить по габаритам, лужа. Чистая, проточная, откуда тракторы набирали воду. Я бросилась туда сразу, не снимая одежды.
И кирха уже виднелась совсем рядом. Но счастье было не долгим. Пока я барахталась в неожиданно глубоком водоеме, к велосипедам налетела ребятня, потом подошел парень постарше. Покрутился вокруг, потрогал колеса.
- Ну, бывает. Любопытно. Никогда ж, нибось, не видел таких, - успокаивала я себя. Но из воды выбралась.
- Как тебя зовут? - подошел вплотную, 15 сантиметров от лица. Глаза его чуть косили, и от этого взгляд казался немного диковатым.
- А меня - Геной, - представился парень.
Гена вдруг начал расспрашивать, куда и откуда мы едем, и сколько стоят наши велосипеды. Я напряглась.
На этот случай у нас с Сережей была заготовлена легенда: едем мы из Саратова, а точнее - из Энгельса. Катаемся. Пункт назначения не называем. Про Москву - ни слова. А велосипеды наши стоят не больше 15 тысяч, мы не знаем точно - с рук покупали.
Как только я все это выдала, Сережа выбрался на берег, и мы стартанули к кирхе. Не успели поставить байки, а наш приятель снова вырос перед носом.
- Нравится кирха, Ань? Ей 300 лет уже. Немцы строили. В кирпич яичный желток добавляли, чтоб крепче был. Вот и стоит.
- А восстанавливать не собираются?
- Так их же в Германию выслали, им теперь ничего не нужно. Представляешь, раньше здесь немцы жили, хлеб наш русский ели, падлы, продукты наши.
- Ань, здесь, говорят, клад зарыт. Но мы с пацанами копали, и ничего не нашли.
- Ань, а вон там, видишь, слюда еще синяя осталась. Окна цветные были.
- Ань, а у тебя парень есть?
Тут мне захотелось бежать. Потому что Сережа стоял в паре метров, а Гена его как-будто не видел.
- Не знаешь, здесь колонка поблизости есть? - подключился Сережа.
Геннадий повел нас к заброшенному колодцу, а потом предложил доехать к нему.
- Наберу вам воды.
Но я, знаете, посмотрела достаточно фильмов ужасов, и знаю, что примерно так все они начинаются. Поэтому мы максимально вежливо распрощались, и помчали со всех ног. Ночевка в Золихе отменилась как-то сама собой. Мы не уславливались.
Остановиться рискнули только километров через пять. И всю дорогу оборачивались - не бежит ли за нами наш новый друг. Я так и не поняла, что с ним было не так. Но выяснять не хотелось.
Потом были еще 30 километров по гравийке до Волги. 20 из них - без единой капли воды. Потому что на такой марш-бросок мы, конечно, не рассчитывали.
В итоге, мы оказались в Золотом, куда собирались доехать дня через два. А Ахмат остался далеко позади.
Сил на поиски стоянки уже не осталось, и мы приземлились в километре от деревни, там, где есть спуск к воде.
Ночью поднялся ветер, палатка ходила ходуном, я думала, что нас вот-вот унесет, и к Волгограду мы не поедем, а поплывем. Новые спальники оказались скользкими, меня то и дело прибивало к Сереже. Под занавес пошел ливень. В палатке, наконец, стало прохладно, и я уснула.
