Учительница наших начальных классов Вера Дмитриевна - она кремень человек была. Нежная, как кирпич, и либеральная, как Мао Цзэдун. Чтобы весь класс искренне хором своего наставника ненавидел - я такого даже в исторической литературе не припоминаю, при том, что особо рукоприкладством Вера Дмитриевна не грешила, так - за шиворот взять или за руку дернуть могла. Но держать нас в полном повиновении, чтобы даже не моргали без команды -считала святым своим долгом. В свои подвосемьдесят обладала взором орла и настороженностью кошки - ни одна записка, ни один конфетный фантик не могли прошуршать без ее ведома, громы и молнии щедро низвергались на головы виновных.
Не сделать домашнее задание могли только самоубийцы. Шепот на уроке приравнивался к государственной измене. Меня однажды поставили к стенке за чихание. Нет, я и так у этой стенки регулярно простаивала – пусть все посмотрят, как ты не умеешь себя вести - но оказаться в этом месте позора за то, что ты чихнул во время объяснения темы урока, было как-то особенно обидно.
Особенно чувствительные граждане плакали от педагогических приемов Веры Дмитриевны на переменах в туалете – плакали очень быстро и очень тихо, на уроках за такое безобразное неумение держать себя в руках можно было огрести по полной.
Даже мой папа считал, что Вера Дмитриевна палку перегибает. Особенно, например, с любовью к Родине, Долгом Октябренка и борьбой с проклятыми империалистами, каковой борьбе препятствуют тройки по математике. Однажды крайне осторожно ей на это намекнул. Вера Дмитриевна поджала губы, прищурилась и сказала вдруг человеческим голосом. «У вас непростая девочка. В этом классе вообще много талантливых ярких детей. Наша задача: чтобы они выжили в любых условиях и были готовы ко всему. Поверьте моему опыту, я все делаю правильно» . Папа прикинул дату рождения педагога, пронесся мысленным взором по новейшей истории, вздрогнул и с тех пор Веру Дмитриевну весьма уважал.
Перед лицом общего врага класс был сплочен как кровные братья, триста спартанцев и двадцать восемь панфиловцев. У нас была парочка детей, прямо рожденных для роли изгоев и козлов отпущения, но так как каждый боец был на счету, они были в строю наравне со всеми. Ни в одном из детских коллективов, в которых мне приходилось бывать до и после, не было такой крепкой дружбы, кодекса чести и взаимовыручки. Даже несколько девочек-любимчиков считали своим долгом служить разведотрядом в тылу врага –ябед среди нас не было.
Я уже рассказывала, помнится, как Вера Дмитриевна за три секунды избавила наш второй класс от внезапного поветрия задирания юбок у девочек? В школе вдруг у мальчиков стала популярна игра – подбежать к девочке, задрать ей юбку, заржать и сбежать. (Смысла, кстати, во всей затее не было никакого, так как переодевались на физкультуру мы тогда в одном классе все вместе – считались слишком малы для самостоятельного пользования раздевалкой при спортзале – так что регулярно наблюдать друг друга в трусах и майках нам приходилось несколько раз в неделю). Вера Дмитриевна устроила нам страшную головомойку. Она поименно вызывала перед классом каждого мальчика и орала, требуя чтобы он рассказал – что он хочет там, под юбкой увидеть? Мальчики тряслись и старались не падать в обморок. Клялись, что они ничего такого не делали и не собирались делать. Девочки тоже тряслись –на всякий случай.
- А может, - поинтересовалась, Вера Дмитриевна , обведя нас огненным взглядом, - вы хотите увидеть, что У МЕНЯ под юбкой?!!
На лицах всего класса было четко написано, что мы бы предпочли быть четвертованными.
- Ну, смотрите, - и Вера Дмитриевна задрала юбку своего бессменного и незыблемого синего костюма из жесткого кримплена. – Смотрите!
Мы с ужасом, уносясь в бездну непостижимого, взирали на пухлые розовые панталоны до колен.
- Насмотрелись?! Если я еще раз услышу…увижу…узнаю!.....
С тех пор школьные юбки пребывали в абсолютном покое и безопасности.
Вообще крутая была учительница, чего уж там.