Ноябрь 2006 года выдался богатым на события...
...Во-первых, снег выпал рано и прикрыл пермский срам. Тут я целиком и полностью на стороне нравственности, как вы понимаете. Во-вторых, из армии вернулся мой кореш Артем.
На проводинах я напился и бросал в окружающих гранатинки из салата "Гранатовый браслет". Было весело. На встречу мама Артема "Гранатовый браслет" не приготовила. Зато мы, то есть — друзья, купили пять граммов "фена", три бутылки абсента, четыре бутылки шампанского, ящик пива и шесть бутылок водки.
Нас было много — девять человек. В те времена все уважающие себя пермяки баловались "феном". Разница между серьезным употреблением и баловством, это разница между вкалываньем и нюханьем. Мы — нюхали. Я был эстетом. Носил с собой пятидесятидолларовую купюру для этих целей. Из билета банка приколов, конечно, но всё равно.
Пить мы начали по дороге на вокзал. Сане было неудобно рулить с бутылкой пива в руке и "косяком" шмали в зубах, но он справлялся. Он не боялся, что у него отберут права, потому что какие права в семнадцать лет? А мамину машину не жалко. Ну, лично мне точно не жалко. Я вообще спокойно к чужому имуществу отношусь, с ленцой. На вокзале пивнули шампусика. Встретили поезд пробочной канонадой. К нам приехал, к нам приехал Артем Сергеич дорогой!
Артем был настроен решительно. После двух лет вынужденной трезвости это немудрено. Нюхали на лоджии. Уходили курить и тихонько нюхали. Мама Артема предпочитала ни о чем не догадываться.
"Фен" — отличный помощник, когда надо много пить, но не ужраться. Ужраться — это не когда блюешь, а потом там лежишь. Ужраться — это когда "котелок" перестает варить. То есть память уходит и не обещает вернуться. Мы не ужрались. Нам было исключительно весело под композиции Сергея Наговицына.
В какой-то момент нам стало так весело, что Артем влез мне на плечи, и мы так танцевали минут пять, пока он не упал вперед на стол. Падал Артем витиевато. Не только попрал сервировку, но и меня толкнул. Толчок получился сильным. Я разбил затылком стекло в двери, ведущей на лоджию. Кусок стекла упал сверху и вонзился в локтевой сгиб левой руки. Сработал по принципу гильотины.
Саня даже музыку выключил. Я достал осколок. Из вены потекло. Тут ко мне подбежал Игара, у которого родители медики, и поэтому он думает, что тоже волокёт. Игара сдавил мою руку в районе бицепса. Хотел таким способом остановить кровотечение. Не остановил. Из меня ударил фонтанчик крови прямо ему в лицо. Полотно абстрактного искусства.
Я заржал и говорю:
— Джексон Поллок, ха-ха-ха!
А Игара не вкурил.
— Я — Игорь. Игорь, слышишь?
Тут я от хохота вообще чуть не подох. Саня принес откуда-то пуховую шаль. На кухне безрезультатно искали бинт. Мама Артема вызвала "скорую". От шума проснулся папа. Он рано наклюкался, потому что не нюхал с нами "фен". Папа проснулся и сразу стал спасать ковер, на который грозила набежать кровь. Спас.
Приехала "скорая". Симпатичная докторица сорвала шаль. Игара отрекомендовался ей сыном двух медиков и попытался назначить свидание. В больницу он поехал вместе со мной. Я ехал в салоне на лежанке. Игара — в кабине. Возле меня сидела докторица. Она действительно была симпатичной, с полными губами. Я закурил без спроса.
Она сказала:
— Ты почему такой дерзкий?
Я не расслышал и переспросил:
— Мерзкий? С рояли баня-то пала?
— Да не мерзкий, а дерзкий. В "скорой" нельзя курить.
— Я считаю так: или живи круто или умри в отстое. Видела лицо Игары?
— Видела.
— Джексон Поллок.
Докторица хохотнул.
— Нет. Он всё размазал. Теперь это Ротко.
Я обалдел.
— Если хочешь, я могу называть тебя в постели "доктор Куин, женщина-врач".
— Давай сначала тебя зашьем.
Я хотел спросить её имя и телефон, но отрубился. Докторица нашлепала меня по щекам. В голове мутилось. Я слегка сблевнул. Нельзя спрашивать у женщины имя и телефон, когда ты слегка сблевнул. Наконец, мы приехали в травмпункт на Шоссе космонавтов.
В коридоре теснились бедолаги свежеотпизженного вида. Подлатали меня за полчаса. Наложили повязку. Порекомендовали больше не пить. Я кивнул и спросил про докторицу. Ни имени, ни телефона мне не назвали. Я поскандалил и вышел на улицу.
На крыльце сидел Игара и бутылка водки. Накатили. Вызвали такси. Вернулись. Я загрустил. Без докторицы мир казался плоским. Она знает Ротко, радовался я. Она знает Поллока. Я на ней женюсь. Напившись уже изрядно, я вызвал "скорую". Сказал им, что у папы Артема сердечный приступ. Я думал, что на вызов приедет моя докторица, а приехала другая, несимпатичная, с тонкими губами.
— Вы знаете Ротко?
— Кого?
— Ладно. Вы знаете Джексона Поллока?
— Я не смотрю американские фильмы. Где пациент?
Я махнул рукой за спину. Папа Артема спросонья перепугался. Врачиха к нему метнулась, чтобы вертеть и щупать.
— У него нет сердечного приступа. Зачем вы вызвали "скорую"?
— Нет? А мы думали есть. Он всё время бормотал: "сердце, сердце..."
— Правда, бормотал?
Это папа влез.
— Правда, правда. Глухо так, невыспренно.
"Скорая" уехала. Уже вторая за эту ночь. А у нас кончился "фен".
Последняя бутылка абсента вырубила всех. Я уснул у Игары в общем коридоре. Докторицу я так и не нашел. Я считаю, это главная трагедия моей жизни. Вот такой ноябрь был двенадцать лет назад. А внизу Игарино лицо, когда он размазал мою кровь. Ну, или картина Ротко. С зубами.