Десятая часть истории об ограблении инкассаторского броневика в Витебской области, случившейся несколько лет назад.
Температура -20 С.
Епанычев болезненно встал со скамьи и спросил:
- Капитан, ты на машине, как я разглядел. Не подбросишь меня до города?
- Нет проблем.
- Тогда я пойду собирать вещи, а ты тем временем осмотри дом и сарай. Чует сердце, ты не успокоишься до тех пор, пока все здесь не обнюхаешь. Ты же не просто так приехал поговорить о Минаеве.
- Ой, бросьте, Евгений Петрович. С чего вы взяли, что я такой коварный?
- Минаев исчез, и почему бы тебе не думать, что он скрывается на моей даче? Рекомендовал-то его на службу в инкассацию я, а не кто-нибудь другой. Ведь так обстоит дело?
- Гипертрофированная подозрительность – профессиональное заболевание шпионов.
- Я не шпион, капитан.
— Значит, в результате продолжительного общения со шпионами заразились... Но так и быть, только чтобы польстить вашей проницательности, гляну одним глазом на владения охотника за шпионами.
Капитан один поднялся на чердак и ничего примечательного, естественно, не обнаружил. Когда он спустился вниз, Епанычев снова сел на скамью и начал переобуваться у печки. Подняв голову и посмотрев исподлобья на Леликова, гебист сказал:
- Чет как-то крепко прихватило. Возьми ключ и фонарь, сходи в погреб. На обратном пути в погребе прихвати пару банок с солеными огурцами. Надо же воспользоваться удобным моментом и нагрузиться по полной программе.
Покряхтывая, Епанычев начал переодеваться в городской костюм. На взгляд капитана, "дачная" одежка от городской ничем не отличалась. Может, была лишь чуть менее свежей. Лиликов вздохнул и отправился в погреб. Там пред его взором на металлических стеллажах выстроились батареи банок с вареньями и солениями. В углу погребка солидно стояла столитровая бочка под гнетом увесистого камня. Пахло от бочки мочеными яблоками. Богатый урожай, что вырастил отставной комитетчик на бедных глинистых склонах холма, поразил даже далекого от сельского хозяйства капитана. Он выбрал приглянувшиеся ему банки и поднялся наверх.
- Выноси, - Епанычев показал на сумки, лежавшие у его ног.
- Ого! - крякнул капитан, подняв одну из них. - Случаем, не миллионы из инкассаторского броневика?
- Посмотри, - гебист и, опережая Леликова, расстегнул сумки.
Кроме картошки, квашеной капусты, моченых яблок и банок с вареньем, капитан ничего не углядел.
- Откуда у вас столько яблок? - спросил Леликов, припомнив объемистую бочку в погребе, отсутствие на участке Епанычева больших деревьев и то, что в этом году яблоки в Витебской области не уродились.
- Карликовые подвои, - не скрывая гордости, сказал Епанычев и сам взял на плечо одну из сумок.
Погрузив дары природы и науки на заднее сиденье машины, капитан пошел осматривать сарай, а Епанычев - закрывать ставни на окнах дома.
Порядок внутри сарая напомнил капитану порядок в оружейных комнатах: в пирамидах стояли белые колья, в штабеля были уложены ящики явно армейского происхождения. Обычного садового инвентаря не видно. Капитан решил, что хозяева прячут его где-нибудь в доме до весны и нового сельскохозяйственного сезона. Изучив сарай изнутри, капитан вышел наружу и отправился к яхте. Скорее всего предложение Епанычева осмотреть его хозяйство служило лишь поводом похвастаться своими достижениями, в том числе и яхтой.
- Жалко, озеро маловато для вышей яхты, - сказал капитан Епанычеву, поджидавшему его у калитки в живой изгороди из боярышника, шиповника и барбариса, посаженных вместо обычного деревянного забора.
- Ты все закрыл? - спросил гебист.
- Проверять станете или поверите на слово?
- Поверю, - усмехнулся Епанычев. - Все равно в сарае ничего стоящего нет.
- ...Озеро и впрямь маловато, - произнес Епанычев, когда машина выехала на Ленинградское шоссе.
- Наверно, на яхте можно неплохо ходить на Озерище, - посоветовал капитан.
- Я мозговал над этим вариантом. У меня даже есть лафет для нее. Но возни много и накладно, если часто, кататься в Озерище. Вообще-то, пару раз за сезон туда и езжу. Сын хочет накопить деньжат на покупку для себя домика на берегу Озерищенского озера. Тогда, может быть, перевезем ее навсегда.
- Вы настолько сильно любите ходить под парусом?
- На старости лет нашел на меня такой бзик. Но я ходил под парусом и на море... Ходил, конечно, громко сказано... У товарища была настоящая морская яхта на Рижском взморье. Я тогда служил в самой Риге, и мы иногда летом выходили в море. Да... - Епанычев умолк, наверное припомнив ушедшие молодые годы.
- Скажите, Евгений Петрович, вы не знаете каких-нибудь друзей Минаева? - спросил капитан.
- Нет. Только не подумай, что я утаиваю от тебя информацию. Ты ведь надеешься, что раз я кое-что тебе рассказал, разоткровенничался как старик, любящий поговорить, но лишенный терпеливых слушателей, то теперь я завалю информацией о Минаеве... Увы, увы. Я больше ничего конкретного о нем не знаю, а любой мой рассказ, основанный на предположениях, который, как ты считаешь, поможет тебе отыскать его бывших сослуживцев, может оказаться бесполезным.
- Мы установили, что прошлым летом к Минаеву кто-то, с кем он служил, приезжал из Москвы.
- Если тебе повезет и ты в течение ближайших нескольких суток даже установишь адреса всех однополчан Минаева, то и это особой пользы тебе не принесет.
- Почему?
- "Москвич", который, как ты говорил, приезжал к Минаеву, мог, например, познакомиться с Виктором в учебке. Есть много и других вариантов. И в любом из них "москвич" является сослуживцем Минаева. Каждого нужно проверять, а на это тратится время. И чем больше его проходит с момента преступления, тем меньше шансов на успех у тебя остается, капитан. Миллионы долларов уплывают...
- Любите вы, Евгений Петрович, испортить настроение. Я и без ваших подсказок знаю, что время не терпит: неделя, от силы - две, и если я не найду деньги, то могу их больше не искать. И само дело наверняка у меня отберут, - сказал капитан. - Мы сейчас заняты не одним Минаевым, работаем и над его спутниками, что лежат в данный момент в морге. Работы достаточно, по горло и даже выше... Но, Евгений Петрович, кроме милиции и прокуратуры с вашими бывшими сослуживцами, в поисках пропавших миллионов и Минаева участвуют и, так сказать, неофициальные организации.
- Например?
- Представители Банка очень заинтересованы ходом поиска того, кто стоит за исчезновением их денег. Если правоохранительные органы отступятся от дела, задавленные повседневной рутиной, то Банк так просто из игры не выйдет.
- Ты уверен?
- Да, - ответил Леликов. - И признаюсь, меня бросили на это дело по настоятельной просьбе Банка ускорить его ход. При ином раскладе мы, Евгений Петрович, с вами не беседовали бы в этой машине, расходы на содержание которой - а я на ней успел за два дня накрутить по дорогам области не одну сотню километров - покрывает наш горячо любимый Банк.
- Ты работаешь на бандитов, контролирующих Банк? – брезгливо сморщился Епанычев. - Я слышал о твоей репутации, капитан Леликов. Будь на твоем месте кто-нибудь другой, он бы не вытянул из меня ни одного слова о Минаеве. Видно, со временем все меняется... даже репутация толкового неподкупного мента.
- Вы, Евгений Петрович, превратно истолковали мои слова. На бандитов я не работаю. Они не оплачивает мои услуги и мне не угрожают... Скорее всего на бандитов работает мое начальство. Я же лишь выполняю возложенные на меня обществом обязанности по его защите от преступных элементов.
- Тогда зачем ты сказал, что Банк субсидирует твои вояжи по области? То, как ты говорил об этом, очень смахивало на откровенный шантаж с угрозами... "Мы никогда не остановимся, месть будет страшна и беспощадна, вырежем всех до седьмого колена..."
- Вредно всегда искать скрытый смысл там, где его и в помине нет. Иначе могут возникнуть всякие нестыковки и недоразумения.
- Так ты, капитан, считаешь, что Банку на деньги наплевать? - спросил Епанычев.
- Отчасти. Все-таки пропали миллионы. А они, сами понимаете, на дороге не валяются. Но бандитам, которым Банк принадлежит, важнее всего соблюсти принцип и наказать тех, кто пошел против них. И бандиты могут потратить для этого столько денег и сил, сколько потребуется, - заявил капитан. - Поэтому то, что я сегодня расскажу начальству, через десять секунд после того, как я оставлю его кабинет, станет известно бандитам. Машина поиска миллионов и Минаева закрутиться еще быстрее... и не дай Бог кому-нибудь оказаться по глупости на ее пути.
- А если я, капитан, помогаю Минаеву?
- Один шанс на миллиард, - капитан посмотрел назад в боковое зеркало на новенькую "Ауди", сигналящую ему посторониться. Он прижался к обочине. - Видите, Евгений Петрович, какая крутизна развелась? И ментовская машина ей до лампочки: дай дорогу, хоть ты тресни... У вас, товарищ бывший полковник КГБ, к Минаеву и похищенным в четверг миллионам, как и к убитым людям, чисто академический интерес.
- Спасибо и за это.
- Будь вы злодеем, способным убить ради миллионов четырех человек, вы так просто не ушли бы из Банка после гибели своего друга Першина.
- Уйти меня вынудило новое правление, - ответил Епанычев.
- Я это и имею в виду. Вы не стали бороться за место в Банке, а могли, наверное, показать зубы, воспользовавшись связями, и довести расследование убийства до логического конца.
- Мне с самого начала было ясно, кто стоял за покушением на Першина. Ведь очевидно всем - тот, кому выгодна была его смерть, и есть заказчик. От его имени сейчас управляют Банком. Посмотрите в реестр акционеров, проверьте, кто там подставное лицо...
- И ежу понятно, - согласился капитан.
- А вдруг я таким способом, хапнув в четверг миллионы, отомстил Банку за мою отставку и смерть Першина? - с улыбкой на губах спросил Епанычев.
- Вы заставляете, Евгений Петрович, меня выступать в роли вашего адвоката?
Епанычев на вопрос капитана не ответил, а лишь продолжал приятно улыбаться: мол, думай что хочешь, капитан.
- По-моему, вы, Евгений Петрович, не стали бы ждать с местью несколько лет и убивать при этом посторонних людей. Вы покончили бы с самим заказчиком тихо и мирно, так, чтобы к вам не тянулось никаких ниточек. А то, что произошло в четверг на Логойском тракте, основано на многих допущениях и случайностях, которых могло вовсе не быть.
- Я все срежиссировал, проработал план нападения на броневик до мельчайших подробностей, и то, что вам кажется чистой случайностью, на самом деле - под моих долгих ночных раздумий.
- И как было совершено нападение?
- А вот это - вопрос не по правилам, капитан. Ты мне не говорил о деталях. С твоих слов я знаю, что машину и трупы нашли на 38-м километре Логойского тракта. На броневике нет следов пуль, каких-нибудь механических повреждений тоже нет. Пропал Виктор Минаев и неучтенные деньги, принадлежащие городским бандитам... И все. Это слишком просто, чтобы я попался в такую элементарную ловушку и начал описывать детали, о которых мне не полагается знать... А ты, капитан, поставив себя на место Минаева, смог бы ты убить четырех человек? Причем не случайно и не в состоянии аффекта? Расчетливо, одним словом? - запнувшись, спросил Епанычев. Вопрос оказался созвучным тому, о чем постоянно размышлял Леликов.
- Пойти на убийство ради денег?
- Ради жизни больного сына. В том числе, - уточнил Епанычев. - Я думаю, ты уже понял, изучив в общих чертах Минаева, что деньги для него лишь средство спасти жизнь сына.
- Мне трудно сказать что-нибудь определенное... Скорее всего нет... Убить четверых, пусть и спасая жизнь сына... я бы, наверное, не смог. Я бы постарался добыть деньги каким-нибудь другим способом, без крови. Ведь Минаеву требовалось для операции порядка двух, двух с половиной сотен тысяч долларов. Наверное, он сумел бы их получить, продав квартиру и набрав долгов. Или на худой конец, похитив нужную сумму в Банке более легким способом.
- Ты, капитан, упоминал, что проверяешь прошлое убитых. Верно?
- Проверяю. Но в основном это делается лишь для того, чтобы убедиться в их непричастности к нападению на броневик... Для очистки совести, так сказать.
- В прошлом убитых может скрываться причина того, почему Минаев застрелил их. Какая-нибудь застаревшая обида, какой-нибудь поступок в прошлом, о котором узнал Минаев и который подтолкнул его к убийству.
- Око за око? Зуб за зуб?
- Да.
- А это отвечает сущности Минаева? Вы с ним, Евгений Петрович, общались долгое время. Вам самому такая идея не кажется бессмысленной?
- Склонность Минаева к чему-то похожему на месть?
- Да. Зуб за зуб и бонус в виде денег для лечения сына.
- Я, капитан, не случайно подсказал тебе версию того, почему Минаев мог решиться на свое первое преступление.
- Вы полковник, ничего не делаете случайно?
- А ты хочешь или нет услышать еще что-нибудь о прошлом Минаева? - вопросом на вопрос ответил Епанычев, и капитан, соглашаясь, кивнул головой, приглашая Епанычева продолжать.
- Я как-то болтал с Минаевым примерно на эту тему.
- Смерть за смерть?
- Да... По-моему, впервые подобные мысли стали посещать Минаева в армейские времена. Что-то там у него было. Но что именно - не знаю. Может, банальная сосулька на голову бойца упала в метре от Минаева.
- По вашему, Виктор Минаев способен убить человека, пусть и ради спасения жизни своего сына? - спросил капитан.
- Этот вопрос упирается в мораль... или что-то похожее на нее из области психологии. В таких случаях приходится оперировать лишь одними домыслами и "вольными умозаключениями", подтвердить или опровергнуть которые ты сможешь, только установив наличие или отсутствие в прошлом Андреева, Клейна, Кузнецова и Шпиро каких-нибудь проступков, за которые они заслужили смерть.
- Это в том случае, если Минаев - убийца и его тело не спрятано где-нибудь в лесу или подо льдом Двины, - отметил капитан.
- Двина еще не стала... Можно залить труп бетоном в тепле и утопить его даже в черте города, - заметил Епанычев. - Никто не найдет.
- Да, Минаев нужен в любом виде, - сказал Леликов и погрузился в размышления, Епанычев же продолжал развивать тему, где может находиться труп Минаева. Прерывать Епанычева капитан не собирался. Тот мог обидеться и замолчать, а так, возможно, всплывут кое-какие интересные детали жизни Минаева. Леликов отвлекся от речи Епанычева, следя за обледенелой дорогой, и пропустил начало новой мысли, которую стал развивать его спутник...
- ...у Минаева железное здоровье, - услышал капитан.
- Теща считает, что причиной болезней внука является Чернобыль, - сказал Леликов, чтобы поддержать разговор. - По ее мнению, и здоровье Виктора никак нельзя назвать железным.
- Гречаниникова помешана на радиации, - отмахнулся Епанычев. - Сын Виктора вполне мог получить плохую наследственность от Ирмы.
- Вы правы, Евгений Петрович, - перебил Епанычева капитан. - Однако с чего вы взяли, что здоровье Виктора Минаева - железное?
- Да хотя бы потому, что Минаев отлично переносит холод. Зимой на рыбалке, когда стоит мороз минус двадцать пять, он может чуть ли не часами сидеть на одном месте возле то и дело замерзающей лунки.
- Это много? - решил пошутить капитан, представив себя в мороз на остановке автобуса, опаздывающего минут на десять.
Епанычев не уловил шутливой интонации в словах капитана и серьезно ответил:
- Много. Вы видели на противоположном берегу озера рыбаков?
- Да.
- Так вот, они сидят на ямах и ждут поклевок лещей. Две-три настоящие поклевки в час. Но рыба, если ее, конечно, удастся подсечь и вытащить на лед, стоит такого ожидания - трехкилограммовый лещ, скажу я вам, впечатляет, а то зацепишь кабанчика и побольше. Признаюсь, капитан, мне не очень нравится такая рыбалка. Целый день сидеть как приклеенный возле лунки не для меня. Мне лучше побегать по первому льду с блесной за окуньком или судаком, чем не сходя с места дожидаться, когда лещ тронет на дне приманку. Скука невероятная. Но кто-то и так любит проводить время... Так о чем я?.. Ах, да... Количество рыбаков на яме изменяется в зависимости от показаний термометра: чем ниже опускается в нем столбик - тем меньше рыбаков. Чтобы сосчитать рыбаков на озере при морозе за минус двадцать, достаточно пальцев одной руки. Минаев же иногда приезжал на озеро, когда на нем находилось не больше трех-четырех человек, причем они обычно сворачивали свои снасти часам к двум и отправлялись, через магазин в деревне, на станцию глушить в тепле водку. На льду озера в таком случае после обеда оставался в гордом одиночестве лишь Минаев. Причем обходился он без палатки и дополнительного подогрева.
Капитан припомнил рассказ Костюковича о родственнике, который заснул на снегу в сильный мороз. Однако там все вышло случайно, а тут человек, видать, получал удовольствие от подмораживания своего организма.
"А все-таки кое-что толковое Епанычев подсказал, когда упомянул о способности Виктора Минаева стойко переносить морозы! – подумал капитан. - Место, где сейчас, возможно, скрывается Минаев, должно отвечать следующим требованиям... Оно удалено от 38-ого километра Московского шоссе не более чем на сорок километров по прямой... В Витебск Минаев не въезжал и не переправлялся через Двину... Что-то похожее на хутор или стоящий чуть в стороне от деревни дом с хозяйственными постройками... Дом имеет нечто похожее - по своим продуктовым запасам - на погреб под дачей Епанычева... Это скорее всего жилой дом, временно не посещаемый хозяевами... Минаев дом не станет топить, чтобы не привлечь к нему внимание деревенских жителей... Рядом с домом - лес или лесопосадки, где легко спрятать милицейские "жигули" и по которым можно незаметно перенести в помещение деньги из машины... Минаев не полагался, не рассчитывал на то, что снег залепит окна в деревенских хатах и спрячет разгрузку машины от любопытных глаз... Пропало-то из броневика свыше сотни килограммов денег – не слишком легкий груз... Необходимо приказать участковым осмотреть дома, попадающие под такое описание... Вряд ли домов окажется много... Кстати, не помешает направить людей в Батыли, чтобы проследить за дачей полковника Епанычева... Жалко, что она не отвечает всем требованиям - слишком далеко от места происшествия и нет настоящего леса. Но если Минаева караулят в деревне Костюковича, то сам Бог велел организовать засаду в Батылях у Епанычева... И пусть Черемышлев изыскивает людей для нее..."
Машина подрулила к знакомому подъезду дома Епанычева. Капитан остановился, вылез из салона и помог бывшему комитетчику отнести сумки до лифта.