Великий перечень моих злодеяний в папиной версии всегда содержит Историю с Ленточками, хотя, положа руку на сердце, до сих пор не понимаю, из-за чего весь сыр-бор: уж именно в этом –то случае жизнь и здоровье никого из участников опасности не подвергались (нечастая ситуация для моей детской биографии).
Начать, наверное, надо с того, что, допустим, у дяди Миши из, допустим, Ижевска была защита докторской. Или какая-то там преддокторская лабудень. В общем, ему срочно нужно было оказаться в Москве, сидеть на стуле, а ученые вокруг должны были его ругать и говорить, как плохо он все сделал и какой он вообще дурак.
Поезд из Ижевска приходил рано утром, еще в ночь - дядя Миша, невыспавшийся и нервный, на такси приехал к нам и рухнул одетым на заботливо приготовленную раскладушку – пару часиков поспать, вскочить и помчаться за своей докторской (не колбасой, колбасу он потом, после защиты закупит). Так что дядя Миша шепотом обнял папу, чмокнул маму, кинул на стол две коробки шоколадных конфет (твоим жене и дочке, Виталь!) и улетел в мир грез на раскладушке. Родители тоже легли спать.
А я вот как раз проснулась. И обнаружила, что ночью мирозданье сделало мне подарок – в моей комнате на раскладушке лежал, вытянув из- под одеяла худые ноги в носках, незнакомый, но почти что живой дядя.
Большой. Сопящий носом. Но не очень-то красивый. Впрочем, это дело поправимое. Я взяла кисточку, баночку красной гуаши и нарисовала дяде красную точку на носу. Дядя смешно морщился но, кажется, не возражал. Тогда я нарисовала ему еще и румяные щечки. Дядя стал еще смешнее делать губами и носом. Осторожными движениями я раскрасила все его лицо - а вот с бородой пришлось повозиться, гуашь на ней не держалась, стекала на подушку.
Закончив с этим делом, я вышла на кухню и обнаружила там две коробки шоколадных конфет. Нет, всё я есть не стала – в каждой коробке я оставила по одной конфетке – маме и папе. Дяде оставлять не стала: не была уверена, что он любит шоколад.
Я как раз размышляла, чем бы таким еще интересным заняться, но тут на всю квартиру громко и противно затрезвонил будильник, все вскочили и началась веселая и здоровая утренняя беготня.
Папа поливал дядю Мишу, стоящего в одних брюках в ванной комнате, горячей водой из чайника (потому что в доме ее как раз отключили). Мама перерывала все шкафы в поисках студенческих сорочек папы, сорочек, в которых дядя Миша будет тонуть чуть меньше, чем в папиных сегодняшних.
Своими ушами слышала, как дядя Миша сказал папе, что он очень теперь рад, что у них с Анютой нет детей. И когда Анюта опять будет переживать из-за этого, он просит разрешения прислать ее к нам на недельку.
Без завтрака, мокрый и в самой маленькой из папиных рубашек дядя Миша поехал на защиту, предзащиту или как там это еще называлось. Он сидел на стуле, а вокруг стояли ученые и улыбались. А в перерыве один ученый спросил дядю Мишу тихонько – что у него на ногах?
- Где? – спросил дядя Миша, глядя вниз
- Вы когда сидите, у вас штанины задираются….
Каждая из волосатых лодыжек дяди Миши оказалась красиво обвязанной большим розовым шелковым бантиком - ленточками с конфетных коробок.
И еще пара воспоминаний о ярких моментах детства здесь (про лужу) и здесь (про болото)