С удовольствием вспоминаю, как с удовольствием выступал перед читателями во время поездки в Вильнюс. По-моему, разговор удался, и на общение с журналистами время было потрачено тоже не зря.
Дмитрий Миропольский: «Новое – это то, что уже когда-то было»
«Я не историк и не претендую на профессиональный подход к истории. В хронологической последовательности событий мне интересны увлекательные анекдоты о прошлом, которые содержат поучительные примеры для настоящего. Любовь к хорошо рассказанной байке роднит меня с большинством аудитории», – считает писатель и сценарист Дмитрий Миропольский.
– Почему для сюжета использована именно эта троица – Иван Грозный, Петр Первый и Павел? Тем более, Павел ведь вошел в современную историю в основном как негативный персонаж…
– Чтобы подробно ответить на этот вопрос, мне понадобилось написать роман в 600 страниц. А если вкратце — на мой взгляд, Иван Грозный, Петр Первый и Павел принадлежат к числу самых ярких российских правителей. Иван Грозный создал Россию как страну и стал ее первым царем. Петр Первый превратил Российское царство в империю. Павел правил недолго, но тоже успел кое в чем продолжить дело своих предшественников.
Негативное отношение к Павлу сохранилось по инерции, которой больше 200 лет: его убийцы старательно формировали отрицательный образ, чтобы оправдать свое преступление — и вывести из-под удара Александра, сменившего отца на троне. Кроме того, дворянство глумилось над памятью Павла, поскольку не могло простить ему отмену множества привилегий.
Например, с екатерининских времен дворянских детей при рождении записывали в какой-нибудь гвардейский полк. Можно было не выезжать из родительского имения, но при этом расти по службе, получать чины и награды, а в уже достаточно взрослом возрасте подать в отставку и, ни разу в жизни не понюхав пороху, претендовать на солидный пенсион. Гвардейские офицеры той поры хвастались, что не носили мундиров и ездили в театр во фраках. Павел это прекратил: хочешь стать офицером — служи, не хочешь — вон из гвардии. Понятно, что любви к нему среди дворян это не добавило. И это всего один пример, а потерянных дворянами привилегий было немало.
Религиозные деятели тоже не испытывали восторга в отношении Павла. Он — первый и единственный из императоров — возглавил РПЦ и крепко прищемил духовенству хвост. При этом Павел был выдающимся экуменистом, отличался удивительной веротерпимостью и ладил со староверами, иудеями, мусульманами, возглавлял старейший в мире католический орден мальтийских рыцарей… Он получил блестящее образование, знал несколько языков и по-французски говорил лучше многих французов. Современники, которым довелось познакомиться с Павлом во время его турне по Европе в 1781 году, отмечали тонкий юмор будущего российского государя, доброжелательность, прекрасное воспитание и особые таланты к точным наукам. Один из ученых заметил: если бы Павел не стал императором, он вполне мог бы стать российским Паскалем. Он сделал дюжину проектов Михайловского замка в Санкт-Петербурге — своей последней резиденции. А над тем, что Павел каждый день принимал один-два закона, можно смеяться, а можно задуматься. Ведь он тридцать лет готовился взойти на престол и провел колоссальную подготовительную работу.
– Все, что написано в романе, соответствуют исторической действительности?
– Любую дату, любое имя и описание любого исторического события можно проверить. Это ведь одна из задач романа: вызвать интерес, сомнения и желание залезть в справочники, в книги, в Интернет, чтобы удостовериться, как в реальности было дело. Я использовал много цитат из различных источников — их тоже можно проверить и получить удовольствие от встречи с хорошей литературой.
– Почему «Тайну трех государей» сравнивают с «Кодом да Винчи» Дэна Брауна? В силу его коммерческого успеха?
– Если мне удастся хотя бы немного приблизиться к коммерческому успеху Дэна Брауна, это принесет большую радость моей семье. Но это единственное, в чем хочется быть на него похожим. Сравнение с Александром Дюма или Умберто Эко для меня гораздо более лестно. А кроме них кто-то вспоминает Пикуля, кто-то Акунина, кто-то Дрюона, кто-то вообще Индиану Джонса…
Браун приходит на ум, вероятно, потому, что имя на слуху, и потому, что мы с ним оба используем старинный прием: очень разным персонажам, в чем-то даже антагонистам, приходится против собственной воли объединиться в команду и разгадывать сложные загадки, одновременно спасаясь от преследователей. Но моя книга не про приключения ради приключений. Я смешиваю коктейль из жанров и в занимательной форме рассуждаю о том, зачем живут люди, почему мы живем именно так и куда катится мир.
Жан-Поль Сартр говорил, что у жизни нет смысла, вот и приходится создавать его самому. Я использую для этого материалы последних трех тысячелетий человеческой истории и культуры. Безумно интересно в них копаться, снова и снова находя подтверждение словам премудрого царя Соломона, которые сказаны тоже три тысячи лет назад: «Нет ничего нового под солнцем, все уже было в веках, бывших прежде нас».
– Вы беретесь только за темы, в которых хорошо разбираетесь?
– Я берусь только за то, что мне интересно. А удовлетворяя интерес, обязательно нахожу что-то новое и начинаю немного разбираться в том, про что пишу. Иногда подтверждаю свои соображения на ту или иную тему, иногда не без удивления обнаруживаю, что заблуждался… Я умею эффективно работать с большими информационными массивами и складывать из добытых сведений не самые обычные сюжеты, которые интересны не только мне — они вызывают интерес у широкой аудитории.
Формат историко-приключенческой книги очень удобен для привлечения внимания публики. При этом надо иметь в виду, что я не историк и не претендую на хоть какое-то владение этой профессией. Профессия – это, в первую очередь, определенный подход, определенная методология… Вот Умберто Эко был не только романистом, но и ученым-историком, специалистом по Средневековью. Он говорил, что история в том виде, в котором ее воспринимают обыватели, — это не наука, а результат многовековой деятельности огромной армии безымянных политтехнологов.
Действительно, в каждое время, в каждом государстве, при каждом правителе для истории — или, лучше сказать, для сведения общественности — отбирают лишь часть произошедших событий, снабжая их комментариями, которые отражают время, государство и правителя. В итоге получается россыпь анекдотов, расположенных в более-менее хронологическом порядке. При чем тут наука? Для подавляющего большинства обывателей формируются примитивные готовые схемы вроде «император Павел — дегенерат на троне» или «Иван Грозный — кровавый тиран». Обыватели принимают их на веру и крайне редко задумываются, насколько примитив близок или далек от действительности.
Политтехнологам Александра Первого необходимо было обелить цареубийц и нового императора, имевшего к убийству отца некоторое отношение, пусть и косвенное. Говоря строго, оправдания для них быть не может: во-первых, убийцы Павла — все, как один, истые христиане — нарушили одну из важнейших заповедей, а во-вторых, они совершили святотатство, поскольку царь — это помазанник Божий. Но видите, стараниями политтехнологов преступление оправдано высшими соображениями, а Павла больше 200 лет изображают недочеловеком, которого вроде и убить было можно. Разве это не дикость? На таких конструкциях вообще-то базируется нацизм, и мы из новейшей истории хорошо знаем, на что способны нацисты. А государственными интересами во все времена и по сей день принято оправдывать самые мрачные преступления. Риторика меняется в зависимости от страны и эпохи, но суть остается прежней.
Аналогичным образом выстроена схема в отношении Ивана Грозного. Он тупой садист и душегуб, повинный в смерти многих людей. Но много — это сколько? Где граница между много и немного? И как шаблонный Иван соотносится с человеком, который говорил на нескольких языках, из собственных денег финансировал начало российского книгопечатания, был энциклопедически образован, обладал недюжинным литературным талантом — достаточно почитать его переписку с князем Курбским, — и оставил стихотворные литургические тексты, которые до сих пор исполняются в русском православном каноне?
Возвращаясь к убиенным, надо помнить еще вот что. Гильотину во Франции отменили меньше 40 лет назад. В России еще 20 лет назад приговоренным стреляли в затылок. И это в конце ХХ века, а Иван Грозный правил 450 лет назад. На совести его несостоявшейся невесты Елизаветы Тюдор — почти 90 000 жизней. Его современник, британский король Генрих Восьмой, лично отправил на смерть больше 70 000 человек. В те же поры по приказу Карла Девятого в Париже всего за одну Варфоломеевскую ночь убили три тысячи гугенотов. Священная инквизиция в тогдашней Европе – это тридцать пять тысяч казненных… А как на этом фоне выглядит кровавый убийца Иван Васильевич?
Скромно выглядит. Иван Грозный составил поминальный синодик — список людей, за смерть которых чувствовал вину. В синодике оказалось 3300 имен, около половины из которых — это дворня новгородских бояр, которую посекли опричники во время второго усмирения Новгорода. В первый раз решивших переметнуться от Москвы к Польше привели в сознание достаточно деликатно. Но во второй раз действовали гораздо более сурово. Боярские дома того времени — это настоящие крепости, которые вместе с боярской семьей обороняла челядь. Церемониться с ними опричники не стали, а в синодике Ивана появились записи: боярин такой-то и с ним столько-то дворовых людей.
Номинально Иван сидел на московском престоле почти полвека, но реально правил около 35 лет. За это время он вынес порядка 1600 смертных приговоров — 46 казненных в год, включая государственных преступников, разбойников и убийц. О числе помилованных как-то говорить не принято, хотя стоило бы. Как не принято говорить и о том, что Иван Грозный ввел в обиход «Судебник», благодаря чему в России появился закон — единый для всех. Царь до конца жизни поминал 3300 человек, из которых половина погибла, как он считал, по его недосмотру, и половину он сам приговорил к смерти. А когда Иван умер, поминать перечисленных в синодике продолжали монахи на оставленные им вклады.
Я не пытаюсь никого ни в чем переубедить, просто предлагаю взглянуть на привычное в непривычном ракурсе и сообщаю малоизвестные факты, которые каждый волен интерпретировать по-своему. Любопытство и нелюбовь к примитивным схемам позволяют найти много интересного и неожиданного, а навык дает возможность сложить из найденного увлекательный сюжет.
– Будет ли экранизация романа?
– Надеюсь, что роман превратится в фильм, и очень этого жду. Но российским кинематографистам пока сложно решиться на такой проект. Он будет весьма дорогим и ответственным, его не получится сделать по-быстрому, на коленке. Это будет очень кропотливая работа, в которой нет места случайным участникам: потребуется тщательно отобранная профессиональная команда. Это будет не Индиана Джонс — в смысле, не приключения ради приключений, которые можно снимать, арендовав одну из фабрик спецэффектов.
Среди полумиллиона человек, которые на сегодня прочли мой роман, есть люди, которые хорошо разбираются в кино. Ведущие российские продюсеры прекрасно понимают, насколько сложен материал, и не спешат браться за титанический проект в одиночку. Тот случай, когда ответственность лучше с кем-нибудь разделить. Надеюсь, вскоре они договорятся.
Есть еще один нюанс, чисто российский. Многое в стране зависит от президентских выборов. Федеральные телеканалы-мейджоры, которые обычно поддерживают такие проекты, сейчас заняты только предвыборной кампанией. Остальные тоже притаились, никто не торопится расставаться с деньгами и вкладывать их в долгосрочный проект. Все ждут, как изменится после выборов общеполитический вектор, какими будут внутренние расклады, и вот тогда… В России принято держать нос по ветру. Эта традиция уходит корнями в советские времена, а оттуда еще глубже. Люди не меняются ни столетиями, ни тысячелетиями — некоторые изменения происходят лишь в окружающей атмосфере, в антураже, в обстоятельствах действия. А ситуации все те же. Почему пьесы Шекспира не теряют актуальности по сей день? Он поднимался над конкретикой и писал о том, что люди переживают во все времена. По мере возможности хочется того же.
Надежда ГРИХАЧЕВА
ВНИМАНИЕ!
Возможность комментировать наиболее занимательные и острые публикации, а порой и вступать в переписку с автором с начала 2025 года получают подписчики аккаунта "Премиум".
Подписка от сотни рублей в месяц — недорого и приятно. Идёт селекция, естественный отбор. Чем тоньше сито, тем более интересная публика соберётся и тем более увлекательным будет общение. А за это и цену пачки дешёвых сигарет не жалко заплатить.
Подписывайтесь, потолкуем.
★ "Петербургский Дюма" — название авторской серии историко-приключенческих романов-бестселлеров Дмитрия Миропольского, лауреата Национальной литературной премии "Золотое перо Руси", одного из ведущих авторов крупнейшего российского издательства АСТ, кинотелевизионного сценариста и драматурга.
Иллюстрации из открытых источников.