Каков был характер культурного и цивилизационного взаимодействия между Россией и Северным Кавказом? Для кавказцев реестр заимствований их достижений северным соседом может показаться слишком коротким. Кефир, йогурт, айран, черкеска, шашка, бурка… В материальной сфере, пожалуй, что и всё. Влияния же в духовной сфере всегда сомнительны, ибо недоказуемы, и все попытки связать русскую концепцию свободы с адатной независимостью личности у народов Северного Кавказа обречены на провал – как бы ни старались в этом направлении классики (и не только) литературы.
Главное, что наблюдалось во взаимодействии двух культур – малая степень взаимной интегрированности. Представители феодальной элиты Северного Кавказа, приближенные к императорскому престолу, осыпаемые наградами и чинами, зачастую возвращались на Родину и напрочь забывали все блага российской (западной) цивилизации. Как отмечали наблюдатели, горцы, несколько лет проводившие на зеркальном паркете Зимнего дворца, с радостью возвращались в свои сакли, на утоптанные земляные полы.
Дело, по всей видимости, в том, что, начиная, приблизительно, с XVIII века, Северный Кавказ и Россия находились в абсолютно разных цивилизационных состояниях. Для горцев всё, что происходило после похода Тамерлана в конце XIV века, было процессом медленного угасания институтов государственности и прогресса. Народы, обладавшие суверенитетом начиная с античности, в результате распрей Чагатая и Золотой Орды стали на грань вымирания. Такие города как Маджар, Магас, Семендер превратились в развалины. Напротив, Россия после петровских реформ развивалась очень динамично.
Соответственно, императивными морально-этическими постулатами русского мироощущения стал рационализм, маргинализированная верхушка российского общества была устремлена к богатству, процветанию, успеху. Это требовало логического анализа возникающих ситуаций и расшатывания, расширения границ допустимого и возможного с точки зрения этики. Материальное благосостояние стало маркером принадлежности к верхним слоям общества.
Северный же Кавказ, его элиты были лишены возможности восстановить своё былое цивилизационное состояние, равно как и материальное благополучие. Тот пик, который они некогда прошли, оставался для нобилитета горцев недосягаемым и идеальным ориентиром. И обращённость в прошлое превращается в систему сословной, а затем – и этнической самоидентификации. Обычай, традиция большинством этносов региона воспринимаются высшей, самой значимостью.
Неудивительно, что противостояние России и Северного Кавказа протекало не столько в военной сфере, сколько в области духовного, ментального. Например, по отношении к горской аристократии царские власти придерживались исключительно лояльной политики, фактически, князья Северного Кавказа могли без всяких усилий, только лишь по праву рождения оказаться в числе приближённых российского императора. Тем не менее, «приручение» не состоялось…
А сколько усилий было потрачено на ломку привычных для кавказцев поведенческих стереотипов? Одна борьба с «умыканием» невест – хотя было точно известно, что в 99 случаях из ста воровство девушек было заранее оговорено – велась, без малого сотню лет.
То же самое можно сказать об институтах «наездничества», которые воспринимались русскими, как страсть «туземцев» к хищничеству и грабежам, к обязательному ношению совершеннолетними мужчинами оружия, к обычаям кровомстительства и ещё о целом списке привычек и характерных черт поведения. Для царских чиновников они являлись силой, снижавшими уровень контролируемости общества. Для кавказцев – их пониманием человека в целом.
Поэтому говорить о том, кто кому и сколько килограмм культуры принёс, по меньшей мере, некорректно. Это были абсолютно разные цивилизационные состояния. Одно – с богатым прошлым и неопределенным будущим, другое – энергично развивавшееся и предполагавшее замену этнических ценностей на общеевропейские. Можно сказать, что на Северном Кавказе обычай вступил в особенно яростную схватку с юридической нормой. При контакте столь разных систем любое приобретение с одной стороны означает потерю адекватного контента с другой.
А затем пришла Советская Власть, и Империя, вместе с Северным Кавказом и другими своими провинциями, оказалась в состоянии генеральной ломки всего, что определяло её духовность, эволюционные ресурсы и культурную своеобычность. В новых условиях горские этносы оказались в равном положении с русскими, и они вместе начинали изучать чуждую для них культуру и цивилизацию большевизма.
