Скучно. Ресторан третьесортный из тех, что днем столовая, а вечером столы прячут под скатерти. Музыка из магнитофона. Из посетителей мы и еще соседний столик. Того парня, что зашел выпить пиво с курткой в руках, можно не считать. И мы здесь случайные. Просто все неплохо, просто захотелось расслабиться без формальностей, без долгих ожиданий закусок, приличной музыки, где хочется досидеть до конца, а до этого выбирать, спорить, ехать на частнике. И та нотариальная контора, в которой заверяли бумаги, рядом. Это она виновата. Была бы в центре, все сложилось по-другому.
Нас трое. Я, Славка и Вадим. Дружим с детства и дело решили завести вместе. Знаем друг друга, как облупленных, потому проще, то есть, в курсе - кто, на что способен, даже в нехорошем. Подлость это громко. Было несколько недопониманий, как и у всех нормальных. Но не критические, чтобы задуматься о будущем, переоценить что-то.
Пока в жизни неплохо. Экватор между двадцатью и тридцатью. Пальм с белым песком нет, но те ларьки, что разбросаны по городу функционируют. Небольшой доход. На булочку хватает, а на большее не рассчитываем. Не акулы бизнеса. Родились неудачно - без вальяжных родителей, нужных связей, скопленных денег. Да и когда успеть. В общем, обитаем на своем месте, никому не мешая, топчем свои дорожки. Возможно, в этом справедливость.
- Ну что, Дед? - говорит Славка, - Давайте по полтиннику.
Дед - это я. В школе имел неосторожность отпустить несколько китайских волосин на подбородке. Так и потянулось. Волосины исчезли, а "старость" осталась. Хотя не часто пользуются, когда хорошо, типа ласкательное имя. Если раздражены, больше, как по паспорту привыкли или вообще, без имени, на ты.
- Ты, гандон, просрал эту сделку...
Типа так, но более мягче, потому что считают неофициальным главным. Так мне кажется. В общем, уважают.
Славик, тот наоборот. Похож на индейца и наглый, как целый троллейбус. Индеец - потому что смуглый, глаза карие и волосы длинные с пробором посередине. Наглый? Это из детства. Вот, как сейчас вижу - по четырнадцать или чуть больше?
- Пробей талончик, - говорю.
Тот:
- Он у меня один, а как назад?
Сидит, опустив голову, и хитро улыбается. Его вообще многое веселит. Характер.
- Есть у меня пару копеек, купим.
- Не надо. Потом отдавать.
Смеется.
Троллейбус пустой и, конечно, входит контролеры, две женщины. Вечер, но не такой, что ночь, ближе к нирване, когда только загораются фонари, и людей почти нет. Между светом и тьмой. И конечно, про оплату. Мы показали, а они к нему:
- Проездной?
- Нет у меня.
- Выходи.
- Не выйду.
- Выходи.
- Не выйду.
- Вытянем.
Молчит.
Глупые. Зачем это? Можно ведь просто закрыть глаза и сделать вид, что ничего нет. В жизни много простых вещей.
Говорим:
- Может не надо, - не реагируют.
Ну и бог с ним.
Они за него, он за поручень. Тянут, тянут, от земли оторвали, запыхались, а у него лишь волосы разбросаны. Если можно в троллейбусе курить, так он одной рукой бы за поручень, а другой сигаретку ко рту подносил.
Наглый. За женщин обидно.
- Наливай, - говорю.
Первая главная, прочищает пищевод, заодно готовит мозги к расслаблению. Настраивает. В принципе, мы и без водки можем расслабляться. Говорить шутки, всякий вздор и смеяться по полчаса. Люди идут мимо и думают - шпана или дури наглотались. А это мы просто такие. Вроде взрослые, а дурные. Детство в жопе играет.
Но с водкой интереснее. Она другие чакры раскрывает.
- Что там заказали? - говорит Славик и ковыряется в меню, - Надо было "заразы" заказать или тефтели. Так и говорит - за-ра-зы.
Смеется.
- Или клецки, - вставляет Вадим.
- Если только твои, - говорит Славик.
Клецки на нашем сленге - семенные яички мужчины.
- Лучше твои, твои мощнее, - парирует Вадим.
- Можно и мои, вкуснее.
Вот такой разговор, когда не о делах. Тупые? Возможно. А по нашему - веселые.
Водка хорошо, когда дело сделано. А эта нотариалка, придуманная налоговой - убийство. Сидят чуваки в галстуках и сочиняют лишь бы что - перерегистрации, юридические адреса, уставные фонды.
- Все им мало, не нажрутся, - говорит Вадим.
- Это больше от безделья. У меня друг в министерстве, так только курит и инструкции по сто раз листает. А когда нет начальства, спит. Проснется и херню всякую сочиняет, типа этой, про перерегистрацию.
Голос мой авторитетный. Лишь у одного вышка, в смысле - образование. Даже успел поработать в госе. Надоело быстро. И опять, к своим вернулся. Здесь проще.
- Да ну ее, работу, - говорит Славик, - Давайте про баб.
- Про этих?
Вадим кивает на соседний.
- А про каких? Можем и про эту, как ее, Маргарет Тетчер.
Своя шутка наиболее заразительная. Потому корчится первый. В принципе, неплохо получилось.
- Начинай, - говорит. Вадим.
-Ок. Девчонки смурные, - говорит Славик и знак пальцами показывает, типа - фуфло, - Но ту вот, брюнеточку можно, когда под водку.
Брюнетка за соседним столиком и впрямь неплохая. Эдакая, Софи Марсо. Три другие так себе. Или выпили мало? Да, точно. Славик так и говорит:
- Наливай.
- Чтобы понравились? - интересуюсь.
- Такие, не понравятся. Кроме той.
- Та моя, - говорю.
- Бери.
Славик не жадный. Он никогда не жадный. И по деньгам, если попросишь, выручит и подвезти куда на своем "опеле".
- Я могу и с той, блондинкой. Та быстрее даст.
Неприхотливый и рациональный.
Хозяин слову. Спустя полчаса танцует с блондинкой одиноко под звуки "лозы". Ему все равно, он без комплексов и порогов. У него мужское начало ниже пояса. Смеется. Шутки плоские, как и про Тетчер. Доносится:
- Не в "Мулен Руж" же.
Или:
- Ты недотрога? Нет? Или дотрога?
И она хохочет.
С Марсо, беседую за их столиком. Они уже наше шампанское употребляют. И щебечут без умолка. Мы экзотика для этой дыры, в смысле - свежее мясо. Чувствую.
- Катя, красивое имя.
- На Марсо похожа, - подает голос подружка.
Видно гордятся своей нимфой. Или завидуют. Не подаю вида, что уже давно расшифровали.
- Ух, ты, точно, - говорю, - Марсо. И вы, тоже ничего, девчонки.
Дипломат. А может циник, когда дело касается ближайшей ночи.
Время незаметно. Одна из подружек уходит. Просто встает и прощается. Девчонки машут ручками. Типа - Чао! Мы еще не в той конфигурации, чтобы интересоваться случившемся. Да и нужно ли? Пока комплект. Уже не просто тепленькие, а горячие. И девчонки вроде ничего. Марсо молчаливая. Или тупая. Может марку держит, французскую, как круассан. Эти, что вначале пострашнее, более разговорчивые. Такой баланс, между красотой и интеллектом.
Славик натанцевался. Или до танцевался. После очередного перекура возвращается со своей хохотушкой:
- Так, братва, мы поехали.
На лице улыбка, в ширину лица и волосы за уши забрасывает, чтобы не мешали радоваться, или, чтобы удача отчетливее казалась. У них все решено. Круто. Деловой. С ним легко работать.
У меня ничего не ясно. Сканворд. Только начал. Нет, начал давно, но успел лишь пару слов подобрать. Простеньких.
Танцую с Марсо, потом с другими. Первая холодная, как и подобает дамам, держит дистанцию. Другие прижимаются близко, до начальной эрекции. Неплохие, фигуристые. Француженка, как и положено, худая, без бюста. Ну, есть там первый номер, не более.
Трудности - это мое. Вот, выбирай любую из тех, что проще, но тянет к проблемной. Вроде, загадка. А зачем? Загадки ночью? Чушь внутри. Борюсь, но чувствую, безрезультатно. Это наследственное, находить неудачу.
Когда Вадик говорит, что пора и стучит пальцем по часам, понимаю, отдыху конец. Девчонки тоже выдохлись и вроде не грустят, когда тот исчезает, но что-то ломается. Он так и не танцевал, говорил мало. Видно не срослось. Бывает. Это от настроения, или компания не пошла. А может дела, какие, сегодня или завтра. Узнавать нет причины и времени. На вопрос - посиди, говорит - надо. Убеждать бесполезно.
Мы тоже вершимся. Рассчитываемся раздельно.
На улице прохладно:
- К тебе,- спрашиваю на ушко Марсо.
- Зачем?
Кокетничает.
- Поговорим, о вечном. Выпьем еще чего?
- А подруги?
Они все слышат. Смышленые и рядом. В глазах сожаление, что не они или кажется. Проигрывать всегда плохо. Или привыкли? И с этой Марсо, как приложение. Или - главная завлекает, они подбирают?
Останавливаются.
- Мы, пойдем, - говорят.
Девчонки отличные. Кто-то придумал эти внешности, модельные фигуры. Кто, зачем? Кутюрье, дома мод, позже. Кто-то до этого решил, что внешность круто. Прописал в мозгу. Красота условность, оболочка. В очередной раз убеждаю совесть - все не так. Но она такая маленькая, зашуганная, зажалась в углу и испуганно смотрит.
- Вы куда, девочки? - говорит Марсо.
И мне уже жалко их.
- А вы к Светке? - спрашивает одна из них.
- Да. А куда еще? У меня родители.
- А мы там зачем? Только мешать?
Марсо молчит, ведь это мое предложение - куда-нибудь.
- Поехали к Светке, - говорю, - Все вместе.
В ближайшем гастрономе закупаю необходимое, потом в такси.
- Здесь недалеко, - говорит Марсо водителю.
- Разберемся.
Они студентки финансового колледжа. Не местные. Марсо с родителями. Наташа снимает квартиру с кем-то. Оля в общежитии.
Света, та, что хозяйка, тоже однокурсница. Не спит. Предупредили.
- Мы к тебе, - говорит Марсо по телефону, - Нет. С Наташей и Олей. Да. С молодым человеком. Посидим. Не долго. Не переживай.
Поднимаемся в лифте. Дом старый, в таких районах, что портят архитектуру разрастающегося мегаполиса. Вроде в центре, но рядом сельхозпоселок - частные дома, до которых не дотягивается рука главного архитектора. Проще строить на новом месте, чем бесплатно расселять снесенных. Экономика, твою мать. Неуютно здесь. Темные дворы, с большими деревьями. Компании в беседках до утра. Нормальные бегут в новостройки или туда, где квартиры по нестандартным дизайнам. У тех денег прилично. В общем, поганый район.
Дверь открывает мышка - в роговых очках, длинные волосы, собранные резинкой. Спортивный костюм с жилеткой, такие вяжут бабушки внучкам. И тапочки безобразные. Звери ушастые.
- Заходите быстрее, - говорит, - Холодно.
Ежится.
Мы не замечаем. Нам хорошо.
Квартира - обычная хрущовка. И мебель, как оттуда, из прошлого. Провалившиеся кресла, сервант, каких сейчас не найдешь, полно книг. Только телевизор более новый, тонкий. Но все равно чепуха, местного производства.
- Снимаешь? - интересуюсь.
Настоящие мужчины - всегда главные - в беседе и действиях. Считаю себя, вроде, таким.
- Да.
Мышка смотрит внимательно, даже осторожно на незнакомый подвид.
- Сколько.
- Что, сколько?
- Платишь за однушку?
- Сто.
Пытаюсь развеять подозрения. Нормальный я, нормальный! Не бойся, девочка - кричит душа. Но она вроде не про то. Просто компания лишняя, вынуждена.
- Мы в комнате или на кухне? - интересуется Марсо.
- Если долго, то на кухне. Если на пару часов, то можно и в комнате.
- Лучше на кухне, - говорят девчонки.
Мышка кивает.
Пока расставляю припасы, они шепчутся в коридоре. Понимаю про что. Фигурирую я. Уточняют диспозиции и возможные сценарии.
Кухня тоже не очень. Все аккуратно, чисто, но мрачно от прошлого века. Чашки в разнобой, тарелки тоже. Какие-то открытки в стекле. Котики и мишки. Ножи тупые. Колбаса грубо идет, рваными краями.
- Точилка есть? - кричу в коридор.
Совещание прерывается. И много помощниц сразу.
Точилка простая, как и у самого дома. Нож привожу в порядок.
- Штрафную хозяйке?
Это мы уже расселись.
- Нет, Света не пьет, - говорит одна из подружек.
- Пьет, но немного, - отрезает Марсо, - Так ведь?
Мышка кивает.
Пена шипит, пузырьки мечутся. Кто из фужеров, кто из чашек. У меня рюмочка и отдельная бутылка.
- Давай и мне водки, - говорит Марсо.
Курим на кухне. Стрелки перевалили за полночь.
Выпили, но до сих пор непонятно с кем и как? С Марсо? Все так же, холодна. С одной из подружек? Те периодически уводят "мадмуазель" в комнату и о чем-то шепчутся. В крайнем случае, можно и в ванной, а там - на такси, домой.
Остаемся с Мышкой. Она не в счет.
- Вместе учитесь?
- Да.
- А специальность?
- Кредит.
- В банке работать будете?
- Да.
- Коллеги.
- Тоже в банке?
Это уже она в атаку.
- Нет. Экономист. Сейчас на себя. Надоело гнуться под дураков. Сама откуда?
- Гомельская область.
- Сколько еще?
- Два года.
Разговор ни о чем. Брошены. И тот заговор за дверями не нравится. Что-то не то.
- Что читаешь?
Беру книжку на окне.
- Чехов.
- Любишь классику?
- Да.
- Почему он?
- Легкий, под настроение. Когда другое не идет, тогда он.
- А есть тяжелая артиллерия?
Про тяжелую не успеваем, возвращаются заговорщицы.
Марсо рядом, пытаюсь активизировать действия. Кладу руку на бедро, чтобы другие не видели. Вроде, не против.
И опять понеслись - какие-то знакомства, имена, посещения, названия мест, немного лирики и учебы и снова имена, которые ни о чем, но их заводит это, а для меня совершенно лишние. Все это уже слышал. Не слово в слово, а интонации, атмосфера. Вроде, вынырнул из воды воздуха набрать и опять на дно, без трубки - окунули и держат.
Опять старое. Когда банальщина, начинаю думать, терзать себя. Ерзаю на стуле. Но секс, случайный - это та, же банальщина. Чем больше усложняешь, тем меньше возможностей.
Они о своем, а в голове урок друга. Какого? Да, в том-то и дело, что никакого.
Помню, смотрит на потуги, улыбается.
- Нужна телка?
- Уже снимаю, в процессе, - говорю.
А время, к закрытию.
- Бесполезно, - отвечает, - Ту, что снимаешь, не пойдет. Понятно даже слепому.
И сам чувствую, что в пролете, но сдаваться не хочется. Еще целых полчаса. Да и кто бы советовал? Этот?
- Смотри, - говорит.
Идет за столик в отдалении, четыре штучки. Так, обращал внимание, но не слишком. Беседует, минут десять. Потом возвращается.
- Трое поедут. Одна, что в малиновом, не может. Причину не спрашивал. Стартуем?
Едем, молча, девчонки тоже. Еще не познакомились. Но это случится. Обязательно случится. А пока думаю, что во мне не так. И его ирония - понятно, даже слепому. Словно хожу по кругу без очков. Только белой тросточки не хватает.
Шампанское исчезает, и уже принялись за мою водку, кроме хозяйки. Та цедит по чуть-чуть пузырящийся янтарь.
Вроде выпили прилично, а ни в одном глазу. Алкоголь - тоже настроение. Бывает, от полтинника валит, а иногда бутылки мало. Процессы какие-то внутри. Биология, сигналы мозга, разрушение нейронов. Не моя тема, но где-то читал, пытался понять. И еда правильная помогает и количество и если, до или после.
Когда заканчивается, пропадает суть действа. Словно актеры забыли слова. Импровизируют, а зрители чувствуют фальш.
- У тебя ничего нет? - интересуются у Мышки.
Мотает головой.
- Здесь ночник, через три дома, на бульваре. Ходьбы - десять минут.
Центры расслаблены, денег не жалко, даже если ничего не получится. Но это шанс - а вдруг. Или бессмысленно. Все, от начала до конца. Весь длинный вечер.
- Мы тебя проводим, - говорят ресторанные.
Марсо на кухне, с Мышкой. Даже не выходят.
Ночь. Улицы погружены в тишину. Нормальные уже спят. Окна погашены и отдают матовым кладбищем. Шаги эхом и голоса инородные. Хочется шепотом.
Город вырывается после темных лабиринтов домов и еле видных тропинок в траве. Он здесь, на бульваре, яркий и, пока, живой. Работают все фонари, вывески магазинов. В синих буквах "Ателье" мягкий знак моргает. Несколько такси замерли в ожидании. Спинки откинуты. За рулем тоже люди. Отдыхают.
Возле ночника спутницы вдруг говорят:
- Ну, мы пошли.
- В смысле?
- По домам. Там и без на тесно. Пока.
Оказывается поход в магазин, лишь повод. Женское коварство. Да и оно ли это? Гарем на одного? Понимают, что не у дел, хватит представления. Просто обидно. Что-то рассыпается.
Головоломка. Возвращаясь, боюсь ошибиться. Все так стремительно, ночью, первый раз. Какой подъезд? Тот или этот? Но точно не крайний. А номер квартиры, телефон? Так и не знаю. Просто дико. И эти убежали. Проводники.
Справился не с первой попытки. Нервничать начал.
Уже на месте пытаюсь шутить, про то, как сначала не туда. Куда сразу попал, светло на первом этаже, а в нужном лампочка не работает. Входную дверь запомнил, как поднялся, отлегло. Наитие вело. И радость неописуемая на морде, как у потерявшейся собаки.
Достаю из пакета. Снова сервируем, уже на меньше персон и более формально, без внешнего атласа.
И вроде хорошо, можно расслабиться, расставить все по пунктам. С Маро можем и на кухне, если матрас, какой или толстое одеяло постелить. Конечные планы.
Странный звонок в дверь, словно набат в ночи. И звук противный из прошлого. Мелодия забытого фильма.
- Я открою, - спешит Марсо.
Не мне же встречать. Странно, если бы это пришло в голову. Но вопросы. Куча вопросов.
И лицо мое видно слишком не того, и слышу рядом, Мышку:
- Пришел ее Арчи, сейчас в клуб поедут.
Вот причина уединений.
- Пока, - голос из коридора.
Это с нами прощаются.
- Пока, - говорит Мышка.
Молчу. Не хватало еще пожелать до встречи или спокойной ночи. Про встречи - забыть, как дурной сон, а спокойной ночи? Цинизм высшей степени. Опять пролет. Зачем разводить на последний магазин, если знали, что конец? Обычное женское дерьмо, когда все случайно. Сейчас в ночь. Заберу водку. Шампанское оставлю. Впрочем, зачем оно ей, малохольной? Чтобы пришли те трое, и выпили завтра? Заберу и его, ну их к черту. Они, жлобы, и я должен соответствовать стандарту.
- Тогда и мне пора, - говорю.
А внутри злость закипает, на самого себя, на эту, рядом. Она то, при чем?
- Да, иди. Уже поздно.
И здесь во мне черт просыпается. Отомстить хочу, всему миру. Наказать. Нагнуть.
- Ехать на другой конец? Останусь. Устроюсь на кухне. Поддача есть. Ты не против?
И водку раскрываю, резко так. Пробка с хрустом. Эта не выгонит, сил не хватит.
Она, спокойна, без раздражения:
- Оставайся.
А потом:
- Хочешь, погуляем по бульвару?
Звучит, как пошел вон, более культурно. Уже настроен на, что угодно, сложно удивить.
И мы идем. Снова в ночь. Те же тропинки, тот же бульвар. Только без спешки, как прошлый раз. И ничего не поменялось за прошедшие полчаса. Моргающая буква снова моргает, дремлющие водители - дремлют и редкие посетители у ночника.
- Вот моя любимая лавочка, - говорит.
- Класс!
В ответе больше иронии, чем философии, которую должен, как бы, принять. А в том, что будет философия или символы какие-то, не сомневаюсь.
- Сядем?
Опускается без моего согласия. Оно, вроде, и не требуется. Только ситуация разбалансированная. Ни туда, ни сюда. Мол, есть выбор - или садишься или дальше по своим планам. Сбежать, то есть.
- Люблю здесь, - говорит.
- Прятаться?
- Не только. И читать.
Улыбается.
- А люди, транспорт?
- Вот, эта черемуха меня защищает, создает тень, будто в домике.
Куст вытянулся и высоко нависает. И запах, на весь бульвар, даже нос чешется.
Трогает его, срывает несколько лепестков.
- Не пристают?
- Бывает. Очки отпугивают.
И улыбается.
Вижу, веселит ее пунктик. Как секретик в песочнице. Меня пытается напугать? При свете фонарей замечаю, какая она прозрачная. И пальцы, с тонкой роговицей юношеских ногтей и лицо, словно не знавшее лета.
- Прохладно, - говорю.
- Не любишь ночь.
- Не люблю. Ночь для сна. Как ее можно любить, или не любить? Она органична. Просто ночь.
- А я люблю. В это время прозрачная тишина. Кристальная. Днем, вроде тишина, но нет той глубины, когда вдруг слышишь далекий поезд, который никогда не услышать днем.
- Разве рядом железка?
Удивляюсь, как абориген, проживший всю жизнь в этом месте.
- В том-то и дело, что нет. Близко нет. А слышно.
Пожимаю плечами, странно, а потом вздрагиваю телом, типа - бррр. Ночь забирается под куртку и стремительно ворует алкоголь, что внутри.
- Почему? - спрашивает она, и сама же: - Люди, даже когда не говорят, а просто ходят, листают книги, моют посуду - шумят. А телевизоры, машины, проснувшиеся животные - каждый создает свою долю. Даже когда мы думаем, шумим. Мыслями.
- А во сне? Сон?
- Ты все время видишь сны?
Быть серьезным во втором часу? Пытаюсь, шутить:
- Сейчас засну.
- Ладно, - говорит, - Теперь можешь идти. Ты свободен.
Чувствую, что хочу вернуться обратно, где старая мебель и много книг. Где две открытки со зверями, где кружки заменяют фужеры и где тишина и спокойствие. Туда ближе или что-то еще? Не пойму. Может там тепло, а здесь бррр?
- Водка не допита, - говорю.
Причина.
- И шампанское.
- Угу.
Боится она или нет? Малознакомого, выпившего гостя? Вроде не очень. Держусь в рамках. Я всегда в этих, дурацких рамках. Бредем обратно. По пути подфутболиваю камешек. Она тоже.
Дома, как обычно, но все уже знакомо. Если быть справедливым, то это третье пришествие в течение небольшого времени. Словно обживаешь, впускаешь новую реальность, которая превращается в повседневность. Можно сказать, что уже старые приятели.
Оставленные водка, шампанское, вилка, которой ковырял салат, книга на окне, ее тапочки - тоже привычная атрибутика.
- Много книг. Твои? - спрашиваюсь возле стеллажа во всю стену.
Хотя, откуда ее. Уж слишком.
- Нет. Хозяйки. Но она не против, если читаю. Она, вообще-то, мамина подруга, или что-то в этом роде. Учились вместе и начинали работать, по распределению. Давно уже. А еще люблю театр, иногда. И шахматы, только слабо.
- Партию? - интересуюсь на всякий случай?
- А, давай.
В ее голосе не столько азарт, нет его там вообще, сколько понять этого случайного человека, вошедшего в ночь. Что он, из чего. Взломать код. Чувствую.
Не стараюсь думать, и она все равно проигрывает. Правда, в середине теряю крупную фигуру. Это все водка, которую пью с короткими тостами, типа:
- Поехали.
Пригубляет шампанское и после каждого хода смотрит мне глаза. Достаточно ли то изменение на доске для девочки в роговых очках, будущего кредитного работника. Напрягаю мозги, чтобы восстановить реноме.
Потом анекдоты. Замечаю, что обхожу пошлые. Чудовищно. Такое редко. Хочу понравиться? А почему бы и нет? И она смеется.
После, не знаю от которого слова, в шутку толкает в плечо. Я ее. Та обратно. Потом бьет декоративной подушкой по башке. Не больно, но обидно. Заслужил ли такое? Гость, вроде, и старше, и мужчина от слова - мужество. Хватаю, а она прозрачная, просачивается сквозь руки и ускользает за кресло. Так со мной поступать? Полное неуважение. Злой. Спешу рассчитаться. В страхе повизгивает. Чувствует недоброе. Правильно, пусть боится. Но старинный ковер в квадратах и узорах - хватает мою ногу и делает подсечку. Сволочь, здесь все за нее - ковры, кресла, диван, книги. Заговор вселенной.
Заливается смехом. Снизу кто-то колотит по трубе. Мышка зажимает рот руками, потом машет, мол, пошли туда, на кухню. И крадется на цыпочках.
Сидим и тихо смеемся. Дурные.
- Я последнюю, - говорю.
- А я больше не хочу.
Потом:
- Ты ложись. Выпивший здорово.
Театрально убираю табуретки.
- Нет, там. В комнате, на диване.
- А ты?
- Могу читать до утра, и здесь.
- Ложись рядом, - говорю, - Приставать не буду.
И голос, вроде безразличный, но чувствую, хочу. Хотя бы полежать, обнять. Маленькая она.
Утро происходит быстро. Не могу спать в чужих квартирах. Как собака, долго привыкаю к декорациям. Все новое, незнакомое. Там, ночью, было по-другому. И это первое утро здесь. Может и последнее. И счет в пользу ночи - три - один. Может, чтобы понять, надо еще раз проснуться здесь. Или больше?
Она чувствует меня, хоть и лежит спиной. Может, не спала вовсе. Боялась или думала? Кто его знает. Прижимает руку к груди, мою, будто прячется в ней.
- Ты позвонишь.
- Да.
Так, на автомате. Не знаю, вернусь ли. Не проснулся окончательно.
Она верит словам и от этого туго. Жмется, как мышонок. Словно холодно, как вначале.
Верю ей. Понимаю, что буду думать. Сложный ребус.
- Еще только день начинается, - говорю.
- Да. Новый шумный день.
- После шумной ночи.
- Бывает. Видишь, мы пропустили ночной поезд.
- Разве он последний?
- Нет.
- Еще услышим.
- Да.