В автомобиле Стюарт напомнил Тёркину обещание рассказать, почему в России коммунизм и христианство слились в одно. «Помню, Джон, но для начала ответь, что для тебя в жизни главное?». «Моя семья, мой дом, моё ружьё и мой автомобиль», – сказал иностранец. «Без прилагательного «моё» все эти ценности для тебя ведь потеряют смысл, не так ли? А в России наоборот. Если кто разбогател, то к нему сразу много вопросов. У нас каждый о всеобщем счастье должен думать. Стыдно под себя грести. Так и при коммунизме было, и сейчас». «Что плохого, если я своему джипу радуюсь?» «Ничего, Джон. Ничего! Только ты тихо радуйся в своей комнате. А на людях говори, что тебе старушку в переходе жалко. Понял?». «Не совсем». «Забудь. На Дальнем Востоке тебе это не понадобится. Там, как в Америке: ружьё, дом и все остальное». «Там другие люди живут?». «Люди те же. Но ни царской, ни советской власти там толком не было». Стюарт покачал головой. Он мало что понял.