Конец света… Это Прекрасное Далеко! Как долго он томил нас. Может, потому что хотел наступить не для всех, а лишь для людей несуетливых, способных достойно встретить его. Для тех, кто в детстве восхищенно смаковал детали, разглядывая «Последний день Помпеи», кто сполна познал жизнь, насладился ею, и готов уйти в неизвестное.
Конец не для инвесторов, брокеров и продюсеров. Апокалипсис не светит Западной цивилизации. Страсти Ларса Фон Триера, этой цирковой обезьянки европейского кинематографа, так и останутся пшиком. Увы, для нищих духом клоунов уготована ежедневная рутина. Офис, прибыль, отчет и вечерний визит в паб, чтобы хоть на время высунуть голову из трясины безверия и безысходности.
Господь отверг дары Запада, но Он принял наши дары. И мы не испортим праздника. Не потащим за порог нажитые шмотки. Не станем прятать жирные тела в утёсах. Не побежим, закрываясь руками. Мы бесстрашно отдадим себя на волю Вселенной. И встретим Апокалипсис, стоя в полный рост.
Ничтожен и жалок житель Европы в преддверии конца. Он сопротивляется неизбежному. Падает ниц. Трясётся. Кривляется. Смотреть противно.
Наполненный духом евразиец перед лицом Апокалипсиса преображается. Забывает коммунальные перебранки и идёт с распростертыми руками навстречу Отцу Небесному. Растворяется в Божественном Замысле. И река безвременья несёт его на своих волнах.
Это Великое Действие. И мы знаем, как оно случится. Над Москвой повиснет бесконечность. И вода очистится от пятен бензина. И утихнет ветер, и прекратится дождь. И остановятся машины. И покажется в водах небольшая свечка, одна из тех, что продают в ИКЕЕ. Маленькая, круглая, в алюминиевой формочке. И поплывёт она от Киевского вокзала в сторону Сити. И присоединятся к ней сотни, а затем и тысячи других огоньков. И поплывут следом венки из одуванчиков и клевера.
И замрут москвичи, и оставят свои повседневные дела. И женщина, что варила кофе, нальёт его в чашку и положит рядом два кусочка сахара. Она не тронет любимый напиток. Не отопьёт его. Он уже в прошлом. Она пойдёт к реке. И все москвичи двинутся к набережным. И соберутся жители столицы. И каждому хватит места. И выйдут евразийские герои. Подойдёт Леонид Ильич Брежнев, блестя орденами на закатном солнце. Появится Юра Гагарин с волшебной улыбкой на лице. Прибудет Владимир Ильич Ленин, сжимая в руках кепку. Вы увидите там и Чебурашку, и Иосифа Виссарионовича с трубкой. Все уже будет готово для последнего путешествия, но возникнет заминка. И пройдет полчаса. И пройдет еще час. И забегает между людей Пердюков и начнет юродствовать: «Боже, Ты видишь это? Наш Президент даже на Конец света опаздывает! Сколько мы еще будем терпеть этого диктатора?» Но не обратят на него внимания евразийцы, и замолкнет он.
И появится, наконец, Владимир Владимирович, и встанет впереди всех и скажет: «Товарищи, мы провожаем этот мир, и я задаюсь вопросом: всё ли мы успели? Выполнен ли наш долг? Я вспоминаю одну из Прямых линий. Мне позвонила девушка. Она говорила путано, о том что мужчина должен быть решительным и ответственным… Мир таит в себе много загадок. Порой, мне кажется, даже слишком. Вот, например, кто должен получать удовольствие от орального секса? Так ведь сразу и не ответишь. Как говорил барон Мюнхгаузен: „У меня был друг, он меня предал, у меня была жена, она от меня отреклась. Я ухожу налегке“. Больше всего в этой сцене мне нравится бургомистр, который заявляет, что не это главное. Вспоминаю также стихи Михаила Алексеевича Леонтьева. В них всего одна строчка: „Давай с тобою все поймём“. Жаль, у нас нет на это времени. Я был счастлив с вами, друзья. В добрый путь. Споём напоследок».
И полетит над Москвой песня: «Слышу голос из Прекрасного Далёка. Голос искренний в серебряной росе. Слышу голос, и манящая дорога кружит голову, как в детстве карусель…». И войдут евразийцы в реку, и понесет она их в сторону Южного порта. И проплывут они мимо высотки на Котельнической набережной. И застынет Господь в восхищении. И заплачет Он. И будут это слезы умиления.